— Я всё-таки надеялась, что Айболит хоть об этой детали не разболтал всему свету.
— Она, точнее, он, знаете ли, не совсем деталь, несмотря на то, что это иногда называют болтом. Но на подобные несущественные детали мы отвлекаться не будем. Значит, в частичное соблюдение кем-то врачебной тайны вы верите, а в магию — нет? Странное мировоззрение, вынужден отметить. Может, вы верите и в тайну следствия, несмотря на то, что Мелентий совсем недавно нам с вами все эти тайны и рассказывал?
— Мэрский, не уводите разговор в сторону! Тот самый Айболит, который слишком болтливый, говорил, что Дед Мороз мне приснился!
— И серебристая накидка, которая у вас осталась, тоже приснилась?
— Накидка — нет, — признала я. — Она так и висит у нас в одёжном шкафу, в прихожей. Но сама по себе она ничего не доказывает.
— А то, что ваше заклинание подействовало, и меня освободили, тоже не доказывает?
— Я всего лишь уговорила губернатора позвонить в прокуратуру. Где тут магия?
— Всего лишь? — он всплеснул руками. — Мелентий его битый час уговаривал, и всё без толку! А Мелентий — это вам не кто-нибудь там! Он способен Далай-ламу уговорить перейти в православие, а Папу Римского — сделать обрезание! Он — не смог. Вы — смогли. И спрашиваете меня, где тут магия? Даже не знаю, что вам на это ответить.
— Ты преувеличиваешь моё красноречие, — заявил незаметно подошедший Мелентий.
— О, вернулся, — обрадовался Мэрский. — Что тебе сказали сыщики?
— Я только две минуты назад поручил им прояснить интересующий нас вопрос. Они ещё не приступили к работе, а ты уже надеешься на какие-то результаты? За чудесами обращайся к Елене Михайловне, а не ко мне. И вообще. Нас там ждут, а мы чёрт знает чем занимаемся!
Мэрский окинул меня взглядом с ног до головы и скептически поинтересовался:
— Куда же она пойдёт босая? Её сапоги остались в машине, вместе с пальто.
— Так ведь туфли…
— Некогда бегать ко мне домой за её туфлями! Мы спешим, или как?
— Спешим, — как-то растерянно ответил Мелентий.
— А раз так, остаётся одно.
Я и понять толком ничего не успела, как оказалась у него на руках. Левой он прижал к себе мои плечи, а правая оказалась у меня под коленями. Мне ничего не оставалось, как ухватиться за его шею.
— Ну, идиот, — прошипел Мелентий. — Тебе уже не двадцать лет, чтобы баб на руках таскать. Вот сейчас пупок у тебя развяжется — что делать будем?
— Не развяжется, — заверил его Мэрский и бодро зашагал к выходу. — Пакет не забудь!
— Нет слов, — вздохнул адвокат и взял пакет, в котором лежало что-то довольно тяжёлое.
Бодрости Мэрского не хватило даже до лифта. Задыхаясь, он упёрся спиной в стену, безуспешно пытаясь восстановить силы.
— Или кто-то с годами изрядно ослаб, или кто-то другой слишком много ест, — заявил Мелентий. — Мэрский, а ведь твой адвокат тебя предупреждал, что именно так всё и будет.
— Сдаюсь. Действуй.
Мелентий достал из пакета хорошо знакомую мне туфлю и попытался надеть её на меня.
— Это ещё что? — возопила я.
— Это туфли, — бесстрастно пояснил Мелентий.
— Вижу! Почему мне их сразу не дали?
— Потому что один старый козёл захотел подержать на руках красивую женщину.
— Не смейте мне льстить! Я прекрасно знаю, что никакая я не красавица!
— Бросьте, Елена Михайловна! Любая может стать красавицей. Для этого достаточно найти подходящее чудовище. Вы своё уже нашли. Оно, правда, задыхается и вот-вот даст дуба, но это не имеет значения.
— Обуй её побыстрее, — прохрипел Мэрский. — Больше не могу её держать. Ещё немного, и мне конец.
— Это что же получается? — сквозь сжатые губы поинтересовалась я. — Если туфли были у вас с самого начала, значит, нести меня на руках — сущий идиотизм!
— Совершенно верно, — подтвердил Мелентий. — Я сразу так и сказал.
— Я готова смириться с тем, что меня носят на руках по необходимости. Но из-за идиотизма — нет!
— Можете смиряться, можете возражать, реальность от этого не изменится. Что вы предлагаете?
— Я предлагаю, чтобы Мэрский нёс меня на руках, потому что ему это нравится, а не потому, что он идиот.
— Одно другого не исключает.
— Тогда пусть он несёт меня дальше и получает удовольствие.
Мэрский вперил в меня взгляд своих налитых кровью глаз, но я не отвернулась. Он оттолкнулся от стены и медленно пошёл к лифту. Мелентий, матерясь себе под нос, следовал за нами. Я подумала, что адвокат прав — нужно есть поменьше и, наконец, хоть немного похудеть. Впрочем, Мэрского мне всё равно жалко не было.
* * *
В прихожей своей квартиры Мэрский долго приходил в себя.
— Мелентий, отведи её к остальным, а я немного отдышусь, и подойду чуть позже, — попросил он. — Как выяснилось, от дурной головы нет покоя не только ногам, но и всему организму.
Тем не менее, он всё-таки помог мне обуть туфельки, и не скажу, что мне это было неприятно. Вместе с Мелентием мы проследовали в зал. Как только я вошла, ко мне тут же кинулась мама.
— Леночка, что происходит? Я ничего не понимаю, — сообщила она. — Меня сюда привезли, ничего не объясняя!
— Нас таких уже двое.
— Представляешь, Ахмед меня бросил!
Я совсем не удивилась. Редко какой мужчина выдерживал её дольше недели.
— Из-за чего? — чисто из вежливости поинтересовалась я.
— Из-за телесериала. Он сказал, что ему не нравится, а я — что он старый козёл.
— Ясно. Всё, как обычно. Слушай, а Каретников женат, я не помню?
— Женат. Можешь ему глазки не строить.
Я оглядела комнату. В дальнем углу сидел Каретников. Когда мы встретились взглядами, он приветственно мне кивнул и сразу же отвернулся. В его глазах застыла смертная тоска. Что ж, неудивительно. Его афёра провалилась, и теперь моему папаше грозила тюрьма. Чуть в стороне от него расположились губернатор с супругой. Выглядели они гораздо лучше, чем в прошлый раз. Губернатора явно отпустило внутреннее напряжение, он казался если не счастливым, то умиротворённым. Лицо его выглядело безмятежным, а рукой он гладил ладонь жены. Она же лучезарно улыбалась, и я не сразу поняла, что улыбка адресована мне.
Как только мама от меня отошла, губернаторша вскочила с кресла и буквально подбежала ко мне, не переставая приветливо улыбаться.
— Здравствуй, Леночка! Очень рада тебя видеть, — сообщила она, почему-то загадочным шёпотом. — Знаешь, я всё-таки это сделала!
— Что вы сделали? — не поняла я.
— Ой, не спрашивай, — отмахнулась она. — Сделать — это одно, а сказать вслух — нет, не могу. Но ты знаешь, у меня разом пропали фантомные боли. Мне теперь не нужно так много курить.
