— Не вмешивайтесь, — Елена Михайловна, — прошептал он мне в ухо. — Здесь он хозяин и в полной силе, полезем — только себе навредим.
У меня всё плыло перед глазами, доводы рассудка больше не имели силы. Я укусила его за ладонь, но он не освободил мне рот. Вместо этого он вынес меня в коридор и потащил к выходу. Только в фойе он убрал руку с моего лица, тут уже кричать смысла не имело. На улице ко мне подбежал Мешок, и вдвоём они без труда забросили меня в машину. Бубновый сел рядом, на заднем сиденье.
Уже через полминуты мы были в двух кварталах от этой мерзкой гостиницы. Мешок остановился, Бубновый выволок меня наружу. Я глубоко вдохнула свежий воздух, и вдруг почувствовала у себя на языке вкус крови. Дальше сдерживаться было выше моих сил. Меня стошнило, желудок исторг весь завтрак и огромное количество жёлчи. Когда я, наконец, остановилась, Мешок протянул мне пластиковую бутылку холодной минералки, уж не знаю, когда он успел её раздобыть.
— Что, малец, и ты хотел посмотреть на то, что видела она? — мрачно поинтересовался Бубновый.
Юра испуганно замотал головой. Мешок протянул Бубновому аптечку.
— У тебя рука в крови, — сообщил он. — Что там? Похоже на укус.
— Так и есть. Я к ней со всей душой, а она со мной — вот так, — Бубновый умело бинтовал ладонь.
— Теперь тебе прививки надо будет делать, — попытался пошутить Мешок, но никто даже не улыбнулся. — Да что с вами? Ну, глянули, как Марио допрашивает свою шалаву. Не пойму, что вы ожидали увидеть? Ладно она, но ты, Бубновый? Ты же и сам мастер поработать паяльником!
Меня опять замутило, но на этот раз я подавила позыв к рвоте.
— При мне больше о пытках ни слова! — приказала я. — Может, по-другому и нельзя, но я не хочу этого ни видеть, не слышать! Ясно?
— Куда уж яснее, — ухмыльнулся Мешок. — Не тянем мы на благородных рыцарей в сверкающих доспехах. Куда нам до Стёпки!
— Это уж точно, — равнодушно согласилась я. — Отстань.
— Никогда не видели, что вытворяют эти благородные рыцари в День десантника?
— Это совсем другое! Озорство, может, и глупое, но женщин они не избивают!
— Уверены, Елена Михайловна? Я слыхал другое.
— Хватит! Замолчи!
Он замолчал. Но было уже поздно. Я снова вспомнила несчастную Илону. В глазах потемнело, и я бы рухнула на асфальт, если бы кто-то из моих чудесных телохранителей меня не подхватил. Юра выскочил из машины и суетился вокруг меня, пытаясь привести в чувство.
— Угомонись, малец, — попросил его Бубновый. — Ничего, через время оклемается. Она думала, в сказку попала. Может, и так, да только сказка оказалась страшненькая. В ней иногда бьют баб, а бывает, что и паяльники кое-куда засовывают.
После этого я окончательно утратила всякий интерес к происходящему и погрузилась в забытьё.
* * *
В сознание меня привели быстро. Бубновый похвастался, что умеет это делать получше иного реаниматора, уж больно часто приходилось этим заниматься. Мешок пояснил, что когда фраер при виде паяльника падает в обморок, нужно обязательно его оживить, на время, пока не скажет всё, что от него хотят услышать. После этого пусть делает, что хочет. Мне показалось, что они специально завели такой разговор, и я решила не обращать внимания. Но не тут-то было, мои бравые телохранители стали охотно развивать эту тему.
— Я думаю, зря Марио так, — заявил Бубновый. — Мог бы сам разобраться со своей шалавой, а не при Елене Михайловне.
— А что он такого сделал? Морду шалаве набил? — уточнил Мешок.
— В общем, да, только очень уж грубо.
— Он, конечно, на вид нежный и утончённый, да в разборке поопаснее двоих торпед будет. Кстати, о Нежном. Юр Николаич тоже большой спец допрашивать с кулаками.
— Врёшь! — не выдержала я. — О нём все говорят только хорошее!
— Вот и не все, — возразил Бубновый. — Татьяна Викторовна, мачеха ваша, его люто ненавидит. И есть за что. У неё братец какие-то шахеры-махеры проворачивал, да попался Юр Николаичу. А тот всё знает, но доказать не может. Признание ему нужно, желательно чистосердечное. Да только не получил гражданин майор нужных показаний. Помер подозреваемый прямо на допросе. Теперь она всё пытается уломать шефа, чтоб тот Нежного замочил, а шеф — ни в какую. Оно ему надо? Да и не любил он особо шурина, если честно.
— Хватит уже о пытках!
— Елена Михайловна дело говорит, — неожиданно поддержал меня Мешок. — Ох, доиграешься, стошнит её прямо в машине, и оно нам надо? Ты лучше вот что мне скажи, раз там был и всё своими глазами видел. Это не липа?
— Не понял.
— Марио в натуре шалаву отметелил? Или как?
— Вроде всё по чесноку. А с чего ты взял, что липа?
— Да что-то слишком много Марио. Почти весь город держит шеф, а эта бабёнка, Светлана, постоянно на людей Марио натыкается. Сбегает из его борделя, и тут же попадает в машину его бывшей цыпочки. Как бы не вышло, что это всё его работа.
— Елена Михайловна сознание теряла, не забыл? Похоже, что она видела липу, Мешок?
— Вам с ней показали спектакль. Ты же знаешь, как такие вещи умеет делать Берендей.
— Нет, меня не проведёшь. Даже с Берендеем. Всё было по чесноку.
— Как же ты упрям, Бубновый! Думаешь, Марио хочет, чтобы мы нашли Светлану? Да плевать ему и на неё, и на нас! Ему нужно, чтобы от него отцепились, вот и всё. Если я прав, он сейчас позвонит Елене Михайловне, и сообщит массу подробностей, но все они окажутся бесполезными.
— Ты тоже ясновидец?
— Наверно. Это как зараза. Я теперь, может, ведьмаком стал.
Мне очень хотелось, чтобы избиение Илоны оказалось инсценировкой, но я ни капли не сомневалась, что избили её по-настоящему. Если её ужас был актёрской игрой, она бы без конкуренции взяла Оскар. Тут выяснилось, что Юра тоже согласен со мной и Бубновым, о чём не преминул немедленно сообщить.
— Глупости говорите, дядя Мешок! Ой, я хотел сказать, ошибаетесь!
— Малец, со мной можешь базар не фильтровать, — разрешил наш водитель. — Я на малолеток не обижаюсь, а главное — я тебя должен охранять, а не что-то другое. Ну, продолжай. В чём я не прав?
— Вот смотрите. Мы уверены, что Светлану Георгиевну держали в этой гостинице, когда она ещё была домом терпимости.
— И что?
— После Марио избитую тётку будет допрашивать Юрий Николаевич. Если на самом деле никто её не избивал, неужели он не заметит? А когда заметит, решит, что ему морочат голову. Английские полицейские этого не любят. Думаю, наши — тоже.
— Менты не любят, это да. А ты уверен, что Нежный полезет кого-то допрашивать? Он сейчас, я так понимаю, сильно занят подготовкой к тому дурацкому съезду.
