Тут она схватила прядь волос и начала дергать изо всех сил.
— Вот так! Вот так!
— Ирочка! Саша, держите ее!
Девушка вошла в раж, вцепилась в волосы уже обеими руками и явно пыталась снять с себя скальп без хирургического вмешательства.
Розенталь бросился к аптечке, и, поняв, что у него не больше минуты, Богданов, вместо того, чтобы держать девушку быстро продолжил спрашивать.
— Ты приносила ему лекарство дяди Ярика? Приносила?
— Он хороший! — невнятно выкрикнула Ирочка.
— Да, он хороший, потому и отнесла?
— Отнесла!
— Он сюда приходил? В Аркашину комнату? Приходил? — напористо спрашивал Богданов, а Ирочка, прекратив дергать за волосы, принялась хлестать себя по щекам, находя в этом странное удовольствие.
— Руки, руки ей держите! — крикнул Розенталь, спешно набирая лекарство в шприц.
— Он приходил?
Богданов видел, как девушка выдернула у себя с мясом клок волос, но продолжал спрашивать.
— Он там песенки пел и целовался!
Получив признание, Богданов схватил девушку поперек туловища, прижав ей руки, и повалил на диван. Реакция последовала незамедлительно — Ирочка начала визжать, брыкаться, и, извернувшись, впилась зубами в плечо Богданова.
— Черт!
— Тихо, вы ее пугаете! Держите крепче!
Ярослав Викторович подскочил к борющейся парочке, и, мазнув ваткой, всадил иглу в шею девушки. Через пару секунд Ирочка обмякла, и, следуя указаниям Розенталя, Богданов отнес ее в другую комнату.
Вскоре все сидели на диване, куда подтянулся и Игорь.
— Водка есть? — мертвым голосом спросил Богданов, уставившись в одну точку где-то в районе батареи центрального отопления.
Вместо ответа Ярослав Викторович прошел к шкафчику и достал оттуда бутылку.
— Двести грамм, — строго предупредил он, наливая. — Большую дозу я нейтрализовать не смогу.
Богданов выпил, и устало откинулся на спинку дивана.
— Мне теперь придется три дня держать Ирочку на успокоительных, — тихо сказал Розенталь, взбалтывая коньяк.
— Не злите меня, — попросил Богданов.
— Судя по вашему тону, Александр, — холодно начал Ярослав Викторович, — вы считаете меня виноватым?
— Нет. Я сам дурак. Знал ведь, что у вашей племянницы несколько…
— Мазохисткие наклонности, — грустно подсказал Розенталь.
— Ну да, — обрадовался подсказке Богданов. — А у этого Горохова как раз легкая степень садизма.
— Но ведь Ирочка никуда не ходила! — воскликнул Розенталь.
— Вспомните, Ярослав Викторович, — сочувственно проговорил Богданов. — Вы же ее последние полгода отпускали одну покачаться на качелях на площадке, пока никого нет.
— За ней смотрел Аркаша.
— Ну он же не торчал у окна постоянно. Для того чтобы увидеть площадку, надо выйти из своей комнаты и пройти через всю квартиру. Разок глянул, все в порядке, он и успокоился.
— И что сделал тот мерзавец Горохов?
— Заметил красивую и странную девочку. Зная, что она ваша племянница, что называется подкатил к ней, узнал слабости, дальше, если коротко, уговорил принести вашу сыворотку.
— Ирочка говорила, что разбила несколько пузырьков, — признался Розенталь. — Не могла же она лгать.
— Он ей, скорее всего, сказал, что это игра, потом напросился в гости. Вы же оставляете Ирочку одну.
— Ей строго настрого запрещено пускать чужаков.
— Так он и не чужак, — неожиданно мягко отозвался Богданов. — Он ее друг, и умеет доставить девушке удовольствие.
— Прекратите, Александр! — с болью воскликнул Розенталь. — Анна Степановна…
— Не смогла воспрепятствовать, — деликатно пояснил Богданов. — Вы же понимаете, она все реже приходит в себя, и, скорее всего, посчитала, что к девочке пришли в гости ее одноклассники из спецшколы. Понимаете, только музыкант мог нанести знак внутрь гитары и настроить ее в прежней тональности, а именно в ней мы обнаружили причину болезни Аркадия.
— Но зачем? — изумился Ярослав Викторович, разведя руками. — Если этот Горохов знал о сыворотке, логично предположить, он знал кто я. Проще было придти и попросить поставить диагноз. И зачем ему разрисовывать Аркашину гитару?
Воцарилось молчание. Похоже, Розенталь пребывал в своем, далеком от реальности мире.
— Сыворотку можно продать, — решился на объяснения Богданов, подливая себе еще водки. — А от Аркаши вся энергия сущности переходила Горохову или его заказчику.
— Но Аркаша не унаследовал этот дефект. Он не сущность, он просто человек. Талантливый, впечатлительный, но человек.
— Нет, — возразил Богданов, — он сущность. Пусть не столь яркая как вы, но он сущность со способностью приносить облегчение страданий и талантом к хирургии, не зря же его на эту специализацию отобрали. Да что вы, в самом деле думаете, что потомки Асклепия так просто выродятся? Полагаю, вы воспринимали его способности, отличные от ваших, именно как вырождение.
— Ну виноват, виноват, — повинился Розенталь. — Способности Аркаши слабо выражены, и первое время я вообще считал, что их нет, только потом я понял, что умение удалить больной орган не менее важно, чем диагностировать болезнь. Думаю, мое упрямство и зашоренность стоили Аркаше большого количества нервных клеток. Да, кстати, и как этот Горохов смог познакомиться с моим сыном? — встрепенулся Ярослав Викторович. — Уж простите, но у них маловато точек пересечения.
Настала очередь Дани.
— Одной вполне достаточно. Аркаша Горохова слушать ходил, — нехотя сказала она, и тут же поправилась. — То есть, наверняка я не знаю, надо у Аркаши спросить, но он же в институт мимо вокзала ездит, а Вовка там первый исполнитель был. Вот и могли по-пьяни разговориться.
— По-пьяни?
Ужас Ярослава Викторовича от осознания, что его сын мог напиться, был сопоставим только с ужасом от совращения Ирочки.
— Студенты! — нашла Даня оправдание.
— Короче, мы пойдем, — решил Богданов, вставая, и позвал. — Эй, оба за мной.
Казалось, долгая дружба между ним и Розенталем, в свете последних событий, дала значительную трещину.
— Идемте, я вас провожу.
Тяжело встав, Ярослав Викторович повел гостей к выходу, и открыл дверь.
— Саша, — окликнул он напоследок, — вы помните, что эта суббота третья в месяце? Мы играем с вами в шахматы, жду к часу дня. Вы не поверите, какой интересный этюд из старых шахматных журналов я для нас подобрал. Вы, безусловно, проиграете, и вам будет неимоверно стыдно, как только узнаете решение.
На такой веселой ноте и закончился очередной рабочий день.
— Игорек, тебя подвезти? — вскользь спросил Богданов.
