Как думаешь, если я…
— Даже не думай. — Бэккер не знал, чему удивился больше, неожиданным мыслям Лорна или же личному нежеланию подпускать его к ним.
— Я вообще-то в прагматичных целях. Они обе красивые, здоровые, видно, что умные и образованные. Хотя темненькая — непростой орешек. Я это к тому, — поспешил он объясниться, — что пора бы и о потомстве думать. А они — крутой генофонд. Я комплимент делаю, между прочим.
Бэккер смотрел на Лорна и хотел то ли подзатыльник ему дать, то ли просто забыть об услышанном.
— Слушай, в свете последних событий начинаешь задумываться о чем-то большем, о чем-то, что останется после нас.
— Мда, этого я точно не мог просчитать.
— Чего?
— Ничего. Соберись. О бабах потом думать будешь. Да и, разве Изабеллы тебе мало?
Лорн повернул голову с девушек на Бэккера, словно робот, удивляясь в оба глаза.
— Я знаю про вашу ночь-другую. Попробуй ее представить не как… заботливого капитана, а как женщину.
— Ты… ты меня сватаешь с Изабеллой или же просто не хочешь, чтобы я на этих двух красоток планы строил, потому что…
Лицо Бэккера быстро обозначило Лорну недовольство этой темой.
— Мне нужно, чтобы ты был сосредоточен, как никогда. Если не справляешься, то отправлю обратно — Гаскоин придет на замену с удовольствием.
— Да все-все, понял я. Не надо Гаскоина, этот унылый мастер гайки и отвертки не способен оценить ни грамма красоты этого мира, не говоря уже о женщинах. Ему достаточно той, которую еще в юношестве батя нашел. С другой стороны…
— Хватит. Настю и Роду не трогать, они потеряли родных на Коме, я за них отвечаю.
— А тебя нехило потрепало там, как я вижу.
— Как и всех.
— Я не про это. Не помню раньше в тебе такой заботы. Не то чтобы мы были сильно и знакомы, но нас снабдили твоим досье, и оно… ну, в общем, я удивлен. Летел ты сюда зазвавшимся эгоистом, не привыкшим считаться с кем-либо, вечно упрямый и самовлюбленный. Без обид.
На это Бэккер ничего не ответил, но услышанное внезапно зацепило что-то очень глубокое в нем, нечто из прошлой жизни.
— Это я распинаюсь к тому, что твоя мама просила тебя ей позвонить. Когда узнала, что ты жив и на Эфире… в общем, переживают там за тебя.
Слова эти сначала показались мимолетным просветом в его мрачных мыслях, ошибочно очертив образ этой женщины ассоциациями заботливой персоны. Бэккер столкнулся с этим мгновенным чувством предвкушения столь же неожиданно, сколь истинная личина восстала в его памяти, быстро поставив все фигуры на известные места. Эта женщина была его биологической матерью, но мамой он ее никогда не считал из-за отсутствия фундаментальных составляющих этого призвания. Жестокая по отношению к ребенку и злая на весь мир женщина способна была лишь существовать за счет богатств ее предков и успешной должности мужа, решившегося на этот союз строго ради обретения еще большей власти в элите Опуса. И если отец проявлял базовое отношение к состоянию ребенка, то мать, отвечавшая за воспитание в классической семейной форме, видела в своем продолжении лишь уродующую ее жизнь обузу. Что бы Бэккер ни делал, как бы ни учился в лучшем университете, от отца он получал краткую похвалу с денежным вознаграждением, столь же холодным, сколь горячим напоминанием его ошибочности существования доносила мать. Вместо воспоминаний о теплых семейных вечерах и моментах Бэккера снабдили бесконечной критикой с оскорбления самой сути его существования: «она жалеет, что он родился», «лучше бы сделала аборт», а еще винит во всем плохом. Факт того, что сейчас ее интересует его состояние, говорит лишь о том… Она не имеет на это права — приводит себя в трезвое состояние Бэккер, ужасаясь ее наглости вот так заявлять о себе. Последний раз он слышал ее причитания на Монолите, когда тамошняя трагедия пару дней назад спровоцировала в ней привычный страх за свою репутацию, посрамить которую Бэккер мог легче легкого. Тогда он не решился вставить и слова в бесконечные тирады о своем разочаровании в сыне, рожать которого она и не хотела вовсе, о чем, к слову, неустанно ему напоминала. Сейчас все изменилось.
«Больше у меня нет матери». Родитель не должен познать такие слова от своего ребенка. Мною было решено дать тебе жизнь — этот дар, которым я не учила тебя пренебрегать. Мне стыдно слышать от тебя такие слова, не в последнюю очередь из-за твоего возраста. Уже не ребенок — давно пора нести ответственность за себя, без переноса причин своих низменных рефлексий на окружающих. Немыслимо представить, как много сил мною было потрачено, чтобы наделить тебя всеми нужными качествами, отличающими слабого человека от сильного. Мой ребенок не может и не должен быть слабым. Что бы я ни делала, какими бы странными решениями я ни оперировала в вопросах твоего воспитания — все, буквально все, что я могла дать тебе в созидательном направлении, было мною предоставлено. Возможно, это было чрезмерным и поспешным, но лишь у тебя имелась власть распорядиться избытком по своему усмотрению, как законоправному владельцу дара своей матери. Твое распоряжение жизнью лежит в твоих руках, и ты это знаешь. Я лишь делала все, чтобы мой ребенок стал не только счастливым, но и сильным. Счастьем тебя одаривали все детство, не ограничивая ни в чем, что, судя по тому, что я увидела и услышала, оказалось излишним. Ты — разочарование. Пожалуй, я возлагала на тебя слишком многое, в этом была моя ошибка, признаюсь в этом без двойного смысла. Прошло время, когда я ставила тебя выше всего остального в этой жизни. Тот период имел свое происхождение и ценность, я не вычеркиваю его, нет. Задача родителя — воспитать в ребенке активный инструмент согласования желаемого с действительностью, эмоционального и интеллектуального с целью самостоятельного интегрирования под грядущие переменные. Твоя реакция раскрыла мне состояние исполнения моей работы в самом отрицательном результате. После всего, что я сделала, услышать: «Больше у меня нет матери». Ясней некуда.
Прости меня. Я перечитала написанное и ужаснулась. Ты не заслуживаешь такую мать. Да, я дала тебе жизнь и все, чтобы эта жизнь была в достатке. Но я не должна так себя вести. При этом удалять, как ты видишь, вышеизложенное я не решилась, причина чего важна для нас двоих — помнить отсчетную точку, наглядный пример оставленной позади основы, дабы знать цену того, что я собираюсь изложить далее. Это письмо составляется в разные промежутки
