еду профессора. А потом сообразил, почему профессор неделю из дома выйти не мог.
Наташа покачала головой.
— Тот профессор теперь в Сенате и ведает медицинским советом. А ещё он очень мстительный. Если он только узнает, кто ему устроил тогда сидение дома, то… — Врач махнул рукой.
— Но вы же столько времени работали. Почему именно сейчас решили освободиться?
— Лиливией! — в голосе врача впервые послышались нотки ненависти. — Он заявил, что в моих услугах больше не нуждается, и со смехом добавил, что познакомился на одном собрании с тем профессором. Мол, тот до сих пор считает, что тогда съел что-то не то. И сказал, что расскажет ему все. Мол, ему интересно посмотреть, что дальше будет.
Наташа моргнула.
— Может, — устало согласился врач. — Но я не мог рисковать.
Глава 14
Стоя около ограды парка и облокотившись на нее, Наташа говорила Сайзену, при этом глядя вдаль, где виднелось море:
— При всей кажущейся сложности плана, врач ничем, по сути, не рисковал. Раз он готовил лекарство, то добавить туда мог что угодно. При этом его гарантированно первого вызывали к больному, а он, зная, где хранятся лекарства, имел к ним полный доступ для подмены.
— Но почему тогда он сразу не подсыпал яд в настойку? Зачем эти пакетики?
— Ну, насколько я поняла, он хотел, чтобы здоровье Лиливея ухудшалось постепенно, чтобы у него появились всеми видимые приступы. То есть он сначала раскачал его здоровье, а потом уже передал ему порошки с ядом, который гарантированно убьет его пациента. При этом, заметьте, для здорового человека он не то, что безопасен, но не смертелен. Это, кстати, его и подвело. Именно неожиданное ухудшение здоровья отца и насторожило сына. Он не знаток медицины, потому считал, что отец поправился, а тут вдруг такое. И предположил, что ему дают яд. В общем-то, он был прав, но искал не там. И когда отец неожиданно умер, помчался к нам.
— Сумасшествие, какое-то… Я бы не доверил свое здоровье человеку, которого шантажирую.
— Люди… знаете… я начинаю в них разочаровываться. Этот Лиливей… уверена, у него были какие-то гарантии, что врач ничего ему не сделает. Собственно, так и было. Я вот только не пойму, что же заставило его отказаться от услуг Сирила и начать угрожать ему…
Сайзен усмехнулся.
— Ты просто еще плохо знаешь людей. Я там посмотрел вокруг, поспрашивал слуг. Лиливей из тех, кому нравилось ощущать власть над людьми. Он наслаждался этим. А врач… может, свыкся со своим положением уже. Кстати, если бы я вел расследование, то как раз в эту сторону и смотрел бы. Кто попал под его власть. Полагаю, очень быстро вышел бы на тот случай в медицинской школе. Конечно, вроде бы в первую очередь можно было бы подумать на сына или дочь, но они явно были ни причем. Так что копал бы в ту сторону. Мой опыт подсказывал, что виновный кто-то из таких. Рад, что оказался прав, не растерял сноровку, — хмыкнул Сайзен. — А вот твой метод по анализу мелочей, деталей… Это действительно что-то новое. Не думал, что так что-то получится, откровенно говоря. И ведь действительно получилось, даже быстрее, чем у меня.
Наташа кивнула.
— Просто у вас пока преступники не искушены в запутывании следов — тоже не знают, что так можно. Со временем научатся, — вздохнула девочка. — И потому отец, который имел дело с нашими более опытными преступниками, полагаю, тоже начал бы с того, что вы сказали, пока дожидался результатов от лабораторий. Думаю, в этом разница между любителями, как я, и профессионалами.
— Ну в данном случае любитель уделал профессионала, — хмыкнул Сайзен. — Но я тебя понял.
— Просто преступник оказался ещё большим любителем. Там, кстати, всё закончено?
— Да. Врача увезли, показания со всех собраны… да и не нужно это. Сирил сразу во всем признался и подписал свое признание. Кажется, он даже рад был, что все закончилось.
— Не каждый сможет жить, делая вид, что ничего не изменилось после убийства. Но с нашим врачом нужно что-то делать… У вас есть какие-то инструкции для таких случаев?
— Есть. Из одного пункта. Звучит так: в присутствии посторонних рот не открывать без разрешения вышестоящего по званию.
— Полезный пункт…
— А еще они не тянут в рот непонятную хрень, особенно зная, что там может быть яд.
Наташа только вздохнула, гадая, как сообщить об этом всём Гонсу Арету для подготовки очередной полезной инструкции. В свое время папа сильно ругался на разные бумаги, которые нужно выучить, заполнить, подписать. Тогда она ему сочувствовала. Но сейчас, откровенно говоря, она была бы не на его стороне, ибо уже успела убедиться, что глупость человеческая порой границ не имеет. Ну или, может быть, из начальственного кресла все видится малость по-другому. Что ни говори про то, что она простой консультант, как успела убедиться Наташа, право отдавать приказы у нее имеется. Как и ответственность. Вот отравись этот идиот доктор, так ведь ей бы потом и досталось. Мол, не объяснила врачу, что яд брать в рот нельзя… кака это.
В этом плане она и высказалась Сайзену, чем вызвала у него откровенное веселье.
— Никто тебя обвинять бы не стал, — заметил он, отсмеявшись. — Он взрослый дядя и сам несет ответственность за свои поступки.
— Может, и так, — согласилась Наташа. — Но я все равно сочиню инструкцию, заставлю всех ее прочитать и подписать, а потом, в таких вот случаях, буду тыкать их в эту самую инструкцию. И безжалостно штрафовать. Глядишь, поумнеют.
— Вряд ли, — совсем развеселился Сайзен. — Еще и безжалостным руководителем-тираном тебя выставят, который не дает реализоваться подчиненным. Пусть лучше травятся — пойдет отсев идиотов.
— Естественный отбор? Ну, может
