сожрать?
— Нет-нет, все так. Растение хоть и ядовитое, но да, не настолько, чтобы опасаться смерти. Хотя отравление тяжелое. Температура, галлюцинации, сухость. Но еще и очень резко учащается пульс, поднимается давление… Если у человека проблемы с сердцем…
— То это может закончиться смертью, — Наташа отодвинула от себя наделанные пакетики.
— Совершенно верно. Возможно, никого и не хотели убивать, просто…
— Талий, сядьте, — оборвал его Сайзен. — Ваши выводы очень ценны для нас, но мы послушаем их позже. Тогда, подводя итог, можно считать, это действительно было убийство. Осталось выяснить, кому выгодно, и тогда станет ясно, кто это сделал.
— Как раз нет, — задумчиво протянула Наташа. — В общем-то кто, уже понятно, но вот зачем… Я даже не представляю.
На Наташу обернулись все разом.
— Вы знаете, кто убил? — поинтересовался Сайзен.
Наташа кивнула.
— Это нетрудно и вполне очевидно. Весь расчет строился на том, что все признают случившееся естественной смертью, а потому следы заметались не очень умело. Точнее, почти и не заметались. Как только стало ясно, что случившееся убийство, то все следы стали указывать на двух человек. Осталось из этих двух выбрать одного.
— И?
— Сайзен, вы ведь опрашивали слуг, никто не заходил ночью, никто не заходил с того момента, как хозяин удалился в комнату.
— Они могли соврать.
— Могли. Но тогда они бы… более профессионально навели бы в комнате порядок. А его наводили наспех. Нет, это могли сделать только два человека. Лаистер Лиливий, который обнаружил тело. Но если убийца он, зачем он вообще затеял все это дело с поиском убийцы? Два врача подтвердили, что имеет место быть несчастный случай. Если бы мы не приехали, то этим все и закончилось бы. А вот второй человек… — Наташа повернулась к Сирилу Торху. — Приподняла пакетик из-под порошка, с которого делала образцы. — Господин Сирил, он разве похож на тот, который пролежал в ящике тумбочки пять дней? Кстати, там беспорядок полнейший. Я вот тут наделала несколько. Можно сравнить места сгиба. Ни там, ни там они даже не потрепались. Конечно, пять дней спокойно лежащие пакетики сильно не истреплются, но внутри того ящика… В любом случае хоть немного, но были бы следы, что они хранились долго. Хоть один оказался бы помят или испачкан чем. Меня это тогда удивило, специально изучила пакетики под лупой. Новые. Но тогда я не придала этому значения. Потом настойка валерианы. Где она? А ведь старший Лиливией эту настойку пил — пятно на простыне свежее. Куда же она делась потом?
Сайзен молча встал, подошел к сумке Сирила Торха и, несмотря на вялые попытки отстоять собственность, отобрал её и высыпал содержимое на стол. Первое, что бросилось в глаза — большой пузырек темного стекла с зеленой крышкой.
Наташа протянула руку и взяла его.
— Полагаю, это и есть настойка валерианы. — Она вытащила пробку, принюхалась, кивнула. — Ну да. И там ведь еще что-то есть иначе какой смысл убирать. — Она пошарила в вещах на столе. — Ага, а вот и пакетики. Их, я полагаю, вы подменили на те, что принесли с собой. Уверена, что в тех обычное лекарство. А вот в этих…
Девочка развернула один пакетик и протянула его Талию. Тот осторожно взял, изучил порошок. Потом чуть попробовал языком, чем вызвал ярость наблюдавшего за ним Сайзена. Наташа видела, с каким трудом он сдерживал себя, чтобы не наорать на несчастного врача.
— Белена, — кивнул он.
— Что в настойке? Сирил, вы же понимаете, что вот это вот у вас в вещах явно указывает на вас? Какой смысл сейчас молчать?
Врач устало прикрыл глаза.
— Ничего особенного. Просто еще одна травка, которая вызывает учащенное сердцебиение. Сама по себе безопасна.
— Зачем?
— Чтобы повысить давление и заставить принять порошок.
— Какой-то сложный план, — вздохнула Наташа. — А почему просто не дать эти порошки?
— Могло не подействовать… Точнее подействовало бы, но Лиливей мог выжить.
— А почему тогда вы не подменили этот пузырек, как порошки?
— Стекло и пробка. Они достаточно уникальны и второй такой найти трудно. В свое время я сам лично, — врач как-то горько усмехнулся, — отыскал такой, чтобы Лиливией не перепутал. Я забирал пузырек, наполнял настойкой и приносил обратно. Позже я его обязательно вернул бы.
Наташа протерла переносицу.
— Тогда последний вопрос: зачем?
Врач как-то устало улыбнулся.
— Он мне сломал всю жизнь. Одна моя ошибка… Одна единственная ошибка… И Лиливией об этом узнал. Меня могли лишить диплома. Он прекрасно понимал это и шантажировал. А ведь я хотел отправиться после обучения на стажировку в империю! А он заставил стать семейным врачом…
— Как-то не очень мудро с его стороны, — удивился Сайзен.
— Он прекрасно знал, что я ничего ему не сделаю. Всегда смеялся, что, мол, кишка тонка. Да и смысла не было.
— Что у вас случилось? — Наташа уже спокойно сидела на стуле, причем села так, чтобы преградить путь к врачу Лаистеру, который хоть и сидел молча, но смотрел на доктора таким взглядом…
— Чего уж теперь, — вздохнул Сирил. — Я не врал, когда говорил, что лучший выпускник. Но не всё мне давалось… Точнее, был там один профессор, который невзлюбил меня с первого взгляда и валил. Целенаправленно. Будь я поопытнее, мог настоять на приеме экзаменов другим преподавателем, была такая возможность… как раз для таких случаев. Но тот профессор… Он прямо в лицо мне заявил, что я никогда не сдам его предмет. Ну я и подсыпал ему… Нет-нет, ничего смертельного, но в следующую неделю он лежал дома с… Ну в общем, не мог далеко отойти от дома. Экзамены принимал другой профессор.
— А Лиливией это откуда узнал?
— Он был одним из меценатов медицинской школы и в тот момент был там и заметил, как я что-то подсыпал в
