Гормена, будучи слизистым червем, у которого достоинства не больше, чем у пиявки, — как это Хевлика никогда вас не видела? В смысле, даже не знала, что вы где-то рядом?
— Откуда вы…
Я хлопнул плоской стороной лезвия по ладони. Он сглотнул и резко передумал.
— Таков был приказ лорда Атранта, господин.
— Но как?
— Это было нетрудно. Я держался в стороне от театра и ее покоев. А она не любитель гулять без дела. Тогда или ее навещал лорд Атрант, или она сама выбиралась в деревню.
— И все?
— Да, господин.
— И долго так продолжалось?
— Не очень, господин. Примерно до тех пор, пока в особняк можно было вселяться, а это случилось меньше ста лет назад. В основном, как вы понимаете, работали с магией, а не с самим строительством. Как только хозяйство — то есть сам лорд Атрант, и лорд Армарк, и Гормен с Доррит, — перебрались в особняк, он отменил то, прежнее распоряжение. И тогда мы с Хевликой впервые встретились на самом деле.
Я кивнул.
— Хорошо. Осталось всего девятьсот девяносто девять.
— Господин?
Я покачал головой.
— Теперь объясните вот что: почему?
— Почему — что, господин?
— Почему Атрант не хотел, чтобы вы двое встретились?
— Но я не знаю, господин.
— Хм. Доставьте уж мне удовольствие. Попробуйте догадаться. Я не стану злиться на вас, если вы ошибетесь. Потому что уже настолько на вас зол, что дальше все равно некуда.
Он развел руками.
— Почему? — повторил я.
Лашин с задумчивым видом проговорил:
— Я не знаю, однако в те дни он был очень скрытным. Всегда следил, кто кому что говорит, и мы подозревали, что Армарк по его приказу иногда накладывает на нас подслушивающие заклинания. Может, поэтому?
— Хм, — только и мог сказать я. — А теперь, значит, он не таков?
— Сейчас все иначе, — ответил он.
— Продолжайте.
— Сейчас он просто ограничивает взаимодействие между этим местом и старым замком. Слуги, которые носят еду, все глухие, а нам запрещено путешествовать туда. Я даже не знаю, как именно это делают, но слугам-то путь открывается.
— Значит, поэтому здесь нет стражников. Он не желает приводить их из прошлого. Но почему бы тогда просто не нанять местных, из этого времени? А заодно и поваров?
— Не знаю, господин. Может, так и будет сделано, ведь особняк только что закончен.
— Ладно, — заметил я. — Думаю, от вас я узнал все, что мог.
— А что теперь будет со мной, господин?
Я пожал плечами.
— По-хорошему, конечно, стоило бы прикончить вас, просто чтобы положить конец вашему жалкому существованию.
На это внятного ответа он не дал.
— Вы хотите жить, Лашин?
— Господин? — Он сглотнул. — Да, господин.
— Хорошо. Потому что я останусь здесь. Ну, я имею в виду, что в особняке буду ровно до тех пор, пока не выясню, как отсюда выбраться, но и потом я никуда не денусь. Если вдруг случайно кто-то начнет предпринимать законные шаги, чтобы быть принятым обратно в Дом, и если в процессе вам зададут вопросы — вы будете всячески сотрудничать со следствием и не станете лгать. Ибо если солжете, то умрете. Мы друг друга хорошо поняли?
— Да, господин.
— Хорошо. А теперь скажите мне вот что. Почему вы остались? Чтобы быть рядом с ней, потому что вам нравится работа, или просто по инерции?
— Пожалуй, верны все причины, — сообщил он, обращаясь к полу. Пол не казался впечатленным.
Я смотрел на него, он же пытался не смотреть на меня.
— Неважно, — проговорил я. — Думаю, вы сумели сделать свою жизнь еще более жалкой, чем все, что могу придумать я. Продолжайте в том же духе. Ничего не говорите, просто идите прочь и занимайтесь тем, чем вам там полагается. Если мне что-то будет нужно, я позвоню.
Лашин не сказал даже "да, господин", что может дать намек на состояние, в котором он пребывал.
Дверь за ним закрылась. Я надеялся, что все скоро закончится, а то я уже проголодался.
Я дал Лашину время убраться с горизонта, затем пошел обратно к бальной зале, поднялся на балкон и остановился перед дверью в театр. Вдох, выдох, открыть…
И вот я уже сидел.
К таким переносам труднее всего привыкнуть. Я оказался не в том же месте, что в прошлый раз, но почти — где-то на один ряд впереди и двумя креслами правее, примерно так. Что само по себе могло многое значить для кого-то, у кого мозги работают не так, как у меня.
Хевлики не было, и я настроился на ожидание. Почему я был настолько убежден, что рано или поздно она тут непременно появится — трудно сказать, но я был убежден, и примерно через полчаса оказалось, что я прав, потому что она появилась — просто взошла на сцену. И сразу заметила меня, ведь она всегда обращает внимание на зрителей. Она так сказала.
Она спрыгнула со сцены, подошла и опустилась на сидение рядом со мной. И словно по протоколу, смотрела прямо вперед.
— Вы меня правда не узнали? — спросил я.
— Узнала, конечно. Вы ведь были здесь вчера.
— Я имел в виду, раньше.
— Не понимаю.
— Мы встречались раньше, под вывеской семи самоцветных камней.
Она на миг свела брови, потом повернулась ко мне.
— Так это были вы?
Я кивнул.
Какое-то
