Мстислав не был скупердяем, но если была возможность на чем-то сэкономить, то никогда ее не упускал. В селе он слыл хозяином небогатым, но рачительным. А так как за особым достатком он никогда не гнался, то жизнью был в общем-то доволен. Просторная, недавно отстроенная изба, большой двор, четыре сарая, огород, сад. Была и лошадь, и корова, и свиньи, а уж про птицу и говорить нечего. Была даже небольшая пасека. Чего еще, спрашивается, надо?
Послышался колокольный звон.
К вечерне звонят, подумал Мстислав, прислушиваясь. Была у него одна слабость — любил он послушать такой вот звон, с переливами, когда одновременно несколько колоколов звучат. Музыку, как не странно, не жаловал, а вот монашеское пение и колокольный бой любил. Всегда на праздники просыпался пораньше и шел к церкви — послушать. Святая музыка так и щипала душу.
Вспоминалось, наверное, детство. Ночь, бушует буря. Ливень, молнии сверкают. Страшно. Заберется он с сестрами и братьями на печку, забьются они подальше, укроются отцовским кожухом. Только глаза поблескивают. А на дворе гроза. Дед говорит, что это все ведьмы шалят, их, мол, рук дело. Тогда в церкви начинают бить в колокола, призывая ангелов разогнать бесовские козни. И так чудно становится: сквозь гулкие громовые раскаты пробивается хрустальный неземной звон, словно бы споря с небом, с тучами.
А еще больше Мстиславу нравился орган. В сельской церкви его не было, конечно, но вот в городе Мстислав однажды послушал-таки, как звучит этот священный инструмент. Ни с чем не сравнить. Словно бы и не инструмент это, а живое существо. И даже не одно, а несколько: одно пищит так тоненько, словно собака скулит, другое наоборот — мычит как бугай, третье медведем рычит, четвертое еще как-нибудь… В целом получается удивительный хор. И строго, и торжественно, и радостно, и жалостно одновременно хор такой звучит.
В монастыре орган был, только играть на нем никто не умел. Кроме брата ключника. Да вот беда: ключник почти всегда был не в настроении. До того, как попасть в монастырь, толстый ключник любил «приложиться к чарке», а тут с выпивкой были проблемы — монастырь-то женский, значит, ни винных, ни пивных погребов в наличии не имелось. Нет, погреба, конечно, были, только хранились в них не пузатые винные бочки, а кадки с квашеной капустой, да с рыбой соленой, да с яблоками мочеными. Сплошная закуска, одним словом. Мстислав это знал, поэтому частенько захватывал с собой то сидра бутыль, то водки пузырь, к большой радости ключника.
Как обычно, ключник встретил его у ворот монастыря.
— Добро пожаловать! Мы уж вас заждались… Думали, что и не будет вас сегодня.
— Здравствуйте, здравствуйте, отец Эдилий, — усмехнулся Мстислав. — Как же я могу не приехать! Кобылка у меня новая, норовистая, вот и задержался в дороге.
Мстислав спрыгнул с телеги, взял лошадь под уздцы, повел во двор. Отец Эдилий, сияя, катился рядом.
— Что, матушка настоятельница здорова ли?
— Слава Богу, в добром здравии. Недавно вас вспоминала. «Когда уж, говорит — к нам Мстислав пожалует?»
— Что в монастыре нового? Есть ли перемены какие?
— Все у нас по-старому, все как обыкновенно. Тишь да скука.
Они остановились у хозяйственной пристройки и принялись разгружать воз. Помочь было некому — не заставлять же монахинь тягать поклажу. Мстислав с отцом Эдилием стали переносить оброк в сарай. Скоропортящиеся продукты приходилось сносить в подвал.
— Осторожно, осторожно… — говорил отец Эдилий, нащупывая ногой ступени. — Здесь можно и шею свернуть.
Когда они вышли из подвала, то увидели четырех молодых монахинь, с любопытством разглядывающих воз.
— Ну, чего встали?! — прикрикнул на них отец Эдилий. — Ну-ка живо бегите, да скажите матушке, что Мстислав приехал, оброк привез.
Монашки ушли.
— Что вы с ними так сурово, отче? — заулыбался Мстислав.
— Ничего-ничего! Пускай привыкают. Ох уж мне эта молодежь! Одно беспокойство от них… — пожаловался ключник. — От работы отлынивают, старших слушать не желают. Молитве должного внимания не уделяют. Нету нынче той благочинности, что раньше.
— И не говорите, отец Эдилий! Другие, другие времена настали. Но вот и матушка Рахиль идет. Доброго здоровья вам, матушка!
К ним подошла настоятельница монастыря. Это была пожилая женщина, высокая, с суровыми чертами лица, но теплым взглядом.
— Здравствуй, Михаил! Рада тебя видеть. Все ли в селе благополучно?
— Все хорошо. Вашими молитвами живем.
— Ну и слава богу. Как жена, ребятишки?
— Живы-здоровы. Велели поклон передавать. Спасибо вам за ту мазь — жене очень помогла.
— Если понадобится еще, скажи только… Эдилий, вы уже разгружать закончили?
Отец Эдилий заискивающе улыбнулся.
— Да, матушка, не извольте беспокоиться. — Ну хорошо. Задай лошади корму, да позаботься о госте, а я пойду к себе.
— Все будет сделано в лучшем виде! — заверил ключник.
Настоятельница ушла.
Отец Эдилий поставил перед лошадью Мстислава ведро овса. Поглядел на Мстислава, лукаво подмигнул.
— Ну что, перекусить бы не мешало?..
— Это мы с нашим удовольствием…
И Мстислав, хитро улыбнувшись в ответ, взял с воза зарытую в соломе бутыль.
Ян кинул нищему медную монету.
— Благодарствую! — нищий ловко подставил кружку и монета, звякнув, упала на дно.
Ян прислонился к церковной ограде, скрестил руки и принял равнодушный вид.
Но провести нищего было непросто — слишком наблюдательными были такие люди, слишком многое они замечали и многое знали. Люди, профессия которых читать характеры.
— Ждете кого-нибудь? — негромко спросил нищий.
— С чего ты взял?
Нищий улыбнулся.
— Ладно, допустим ищу, — прищурился Ян. — Ты можешь мне помочь?
— Может быть и могу.
— Хорошо. Живет в этом квартале женщина. Зовут Тийаной. Знаешь такую?
Нищий на секунду задумался, затем вскинул глазами.
— Тийана Мортимер?
— Возможно.
— Как не знать — знаем. Молодая женщина, вдова. Темные волосы, росту невысокого. Женщина непростая — характеру, видать, жесткого. Но щедрая.
Ян внимательно слушал, кивал.
— В церковь ходит?
— В аккурат все праздники и по воскресеньям. Но не более.
— Угу. Что еще про нее сказать можешь?
Нищий понизил голос.
— Поговаривают, что ведьма она.
— «Поговаривают»! А сам-то ты что думаешь?
— Не знаю. Сам я ничего за ней не видел такого, врать не стану.
— Ну а кто видел? Кто говорит?
— Да все. Знаете, как оно бывает: сегодня кто-то один ляпнет, а назавтра уж весь город болтает.
