Но нет, заканчивать историю пока рано, потому что схема — это схема, а жизнь — это жизнь, особенно астрианская, полная всяческих нюансов…
Поначалу, впрочем, так оно и пошло. По заявкам зрителей уникальную операцию в Опытальне показывали несколько раз, у Лаки брали интервью, перспективами применения нового препарата всерьез заинтересовались роботы-дантисты, которым было нелегко управляться с трясущимися от страха, чуть что — падающими в обморок больными. В БЗИГ и СВОЛИЧ в самом деле посыпались требования как можно скорее наладить производство замечательного препарата, и БЗИГ направил в клуб предписалку «оказывать всяческое содействие нужному изобретению», а лидеры клуба ответили, что «готовы оказывать посильное содействие, если только оно не будет противоречить уставу клуба». Дело, таким образом, начало развиваться по приведенной выше схеме.
…Получив копию предписалки, отпечатанную на фиолетовой карточке, Лаки, не мешкая, отправился в клуб. Снова, как в день жалобы, он с гордым видом шагал по улицам городка, направляясь к главе совета Мудрил Тези Умнику. В душе его звенели тысячи хрустальных колокольчиков, будущее казалось ослепительно прекрасным. Он шел, чтобы поскорее получить персональный экспериментариум, потому что, перестраховавшись, съел все таблетки и без солидной научной базы никак теперь не мог обойтись. Он шагал смело и уверенно, размахивая фиолетовой карточкой, зажатой в щепоть, чтобы все ее видели, и, когда проходил мимо экспериментариума Зиги Бинома, нарочно не заметил настороженную крысиную мордочку Рабика Тушки, следившего за ним из окна. Плевать он теперь хотел и на Рабика, и на всех, кто стоит на его пути…
И вот тут-то обнаружилось, что все не так просто, как думал наш герой. Разговор с ведущим своличем сразу же повернул совсем в неожиданную сторону. Двухсотлетний чернобородый красавец Тези внимательно выслушал Лаки и спокойно заявил, что выделить ему экспериментариум ни в коем случае не может.
— Как это не можете! — вскинулся Лаки. — Вот предписалка, вы обязаны оказывать мне помощь.
— Если это не противоречит ЕУЭК, — холодно возразил на это Тези. — Вам должно быть хорошо известно, стажер Курнаки, что согласно ЕУЭК получить экспериментариум даже низшей категории можно, только имея звание хотя бы четвертьметра.
— При чем здесь ЕУЭК! Массы ждут моего препарата.
Тези только усмехнулся в ответ на столь наивное требование.
— Никакие вопли масс не могут заставить меня нарушить Единый Устав Элитарных Клубов. Об этом с достаточной ясностью сказано в нашем ответе БЗИГ.
Тези сидел непоколебимо спокойный и величественный в своей пурпурной мантии, украшенной орденом Бриллиантового Паука, и было ясно, что спорить с ним бесполезно.
Лаки ужасно рассердился на высокомерного лидера своличей. Прямо из клуба он помчался жаловаться в БЗИГ.
Увы, здесь его ждало разочарование. Выслушав жалобщика, Главный Сторожила сказал, что формально Тези прав, нарушать Устав не позволено никому, поэтому разумнее всего будет обратиться к Зиге Биному, к экспериментариуму которого он приписан.
Очень не хотелось Лаки даже временно работать у Зиги, однако сидеть без дела он тоже не мог. Скрепя сердце он вернулся в клуб, не ожидая от нового собеседования ничего хорошего.
Так оно и оказалось! Лукавый Зига и виду не подал, что между ними что-то произошло.
— Пожа-алуйста, стажер Курнаки, — пропел он, щурясь в улыбке. — Мой экспериментариум к вашим услугам, но только имейте в виду, что робота-исследователя я дать вам не могу.
— Это почему же?
— Потому что все они заняты.
Зига бессовестно лгал. По крайней мере с десяток первоклассных роботов пылились в бездействии пб разным углам экспериментариума. Лаки напомнил ему об этом и получил в ответ язвительную сентенцию:
— А вот это уже мое дело, как я использую своих роботов, стажер Курнаки.
— Как же мне работать?
Зига с улыбкой развел белыми, холеными руками.
— Не зна-аю, стажер Курнаки. Попробуйте по примеру ученых эпохи Тьмы изобретать сами, без помощи робота.
Это было откровенное издевательство. Лаки чертыхнулся и вышел, хлопнув дверью.
— А вы действительно попробуйте, если вы такой талантливый, — услышал он за спиной ласковый голос.
Лаки в гневе обернулся и увидел только краешек зеленой тоги, мелькнувший за поворотом коридора.
— Крыса инкубаторская! — крикнул он вдогонку врагу.
Снова обозленный до крайности, он помчался в БЗИГ и с мстительным чувством слушал, как Главный Сторожила по телефону вежливо корит строптивого метра, предлагая ему «от лица общественности и Директората обеспечить выполнение официальной предписалки созданием необходимых условий для изобретателя». Кажется, убедил…
И действительно, Зига «обеспечил выполнение официальной предписалки», но каким подлым образом. Он выделил для Лаки крохотную комнатушку, использовавшуюся до этого как склад бумаг, и старого, приготовленного уже на слом робота Дум-Дума.
— Теперь это будет ваша творческая лаборатория, стажер Курнаки, — произнес он со значительным видом. — Надеюсь, БЗИГ не сможет предъявить мне никаких претензий.
«Болван узколобый!» — чуть не сказал ему на это Лаки.
…Так начались мытарства талантливого стажера, осмелившегося совершить открытие, о котором только мечтать могли именитые метры, такие, как Зига или Тези Умник. Известно, что в подобных случаях, когда с одной стороны задевается самолюбие влиятельных персон, а с другой стоит Закон, неусыпно охраняющий личность от грубых на нее посягательств, применяются утонченные методы борьбы, направленные на то, чтобы подавить волю противника. Очень скоро Лаки это почувствовал…
Дни, последовавшие после получения «лаборатории», были удручающе однообразны и никакого удовлетворения Лаки не приносили. Комнатка соседствовала с энергетическим блоком экспериментариума, шум работающих машин мешал сосредоточиться. Часто выключался дряхлый Дум-Дум, и приходилось ждать, когда приедет аварийная бригада и починит его. Целой проблемой для Лаки было доставать подопытных животных. Приходилось идти к Зиге, унижаться, просить и получать в ответ туманные обещания, что «туда дальше при наличии благоприятных обстоятельств» просьба стажера Курнаки будет удовлетворена. Между тем животных в экспериментариуме было такое изобилие, что многие особи самым нахальным образом подыхали от старости, не успев послужить науке. Все это ужасно злило Лаки, и во время одного из визитов, не выдержав, он разразился гневной тирадой:
