— Что значит «как бы»? — ужаснулся Вовка. — Убить?!
— Да… Но я… да-да, именно я сказал им, что этого делать нельзя! При определенных условиях подсознание мальчика может срезонировать с подсознанием Виральдини-взрослого и…
— Прекрасно… Еще одна жертва на вашей совести, — Стас поднялся со стула и прошелся по комнате. — На этот раз ребенок.
— Это не то чтобы ребенок… Нет, это ребенок, но это как… клон…
— Значит, если клон, так его жизнью можно распоряжаться?
— Но ведь он жив! — Безекович мелко-мелко, словно Тарзан, заколотил себя в грудь. — И это я спас ему жизнь. Я!
— Он ПОКА жив! — Стас повысил голос. — Вы можете гарантировать, что они не убьют его, если в этом возникнет необходимость? Вы уверены, что сами не посоветовали бы им умертвить ребенка, если бы это было единственным ключом к тайне Виральдини?
— Я… я не знал… — он заерзал на стуле.
— Нет, вы все знали!! Вы знали, что даже зеркала, поставленные друг напротив друга, способны затянуть гадающего. У вас полно литературы на эту тему! — Стас обвел рукой стеллажи с книгами и направил указующий перст в сторону Безековича. — Но вы скрыли это от Харченко и тем самым погубили его!
Безекович нервно облизал губы и хаотично прошелся взглядом по комнате.
— Поймите… Я не предполагал… Он должен был только рассказать… и потом снова вернуться в нормальное состояние… Я не убийца… Боже! — он обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону. — Я не хотел…
— Довольно паясничать, — уже менее решительно сказал Стас. — Давайте по существу.
— По существу… Если бы это было так просто! Композитор Виральдини зашифровал в какой-то своей партитуре, ни много ни мало, формулу строения Вселенной.
— В оратории «Ликующая Руфь»? — спросил Вовка.
— Кажется, «Руфь»…
— И зачем нужно было делать из этого такую страшную тайну? — пожал плечами Стас.
— Вы не поняли… Точнее, это я не пояснил. Дело в том, что полумифический орден Хранителей-Сальваторов…
— Ка-ак? — Вовка вытаращил глаза.
— Хранителей… Сальваторов… Для меня это тоже было новым названием…
— Для нас оно отнюдь не новое… — пробормотал Стас. — Продолжайте.
— По древнему учению, — снова начал Безекович с видом все большего превосходства, — Вселенная обладает свойствами многогранного кристалла, замкнутого в кольцо. И каждая грань этого кристалла…
— …это отдельный автономный мир, — закончил за него Вовка, — который редко пересекается с близлежащими…
— Вы… вы знакомы с этой теорией? — растерялся Безекович.
— И не понаслышке, — поспешил заверить его Стас. — Теория древняя, и никакой новой информации в ваших словах не содержится. Думаю, что и Виральдини не ограничился только этими сведениями. Не так ли?
— Да… Да. Говорят, если сопоставить расшифровки первой и третьей части этой его оратории с какой-то арией оттуда же, то можно получить две формулы: преодоления Времени и Прямого Перехода между гранями Кристалла Вселенной…
— Так вот за чем охотились в вашем медцентре!
— Да… — Безекович нервно потирал пальцы.
— Ария Руфи с хором? — неожиданно для себя спросил Вовка.
— Кажется, с хором. Мне что-то говорили про модуляцию. Это вроде как переход по диаметру квинтового круга, что ли. Я не запомнил… Но у них не было ключей к расшифровке. Их два. И они тоже закодированы в нотах. В восемнадцатом веке это было модно…
— Господи, в каких еще нотах? — прервал его Вовка.
— Не знаю… Я не музыкант, и вообще…
— В каких?! — своим фирменным тоном рявкнул Стас.
Безекович колыхнулся всем своим тщедушным телом.
— В кан… кантате «Четыре эпохи». И… еще в одной… Она не сохранилась…
— Название! — Стас открыл блокнот.
— Я… я точно не помню, как это по-итальянски…
— А на русский это, конечно же, не переводится, да? — свирепо поинтересовался Стас.
— Нет-нет, почему же, конечно переводится! — поспешил заверить Безекович. — «Agitata da cinque venti». — По-моему, это будет «Взволнованная пятью ветрами». Но, повторяю, ее нет! Виральдини ее сжег! Говорят, осталась только одна ария. Тоже с хором. Или без хора… И то не полностью и неизвестно где.
— Разыщем… — угрюмо уронил Стас, торопливо записывая название в блокнот. — Значит, попытка ваших коллег-медиков найти что-то в партитурах Виральдини потерпела фиаско?
— Да. Без ключей это только музыка. И они решили действовать через меня. Я опубликовал в интернете свои исследования о применении цереброминала, вот они и заинтересовались мной. Но… я не виноват!! — Безекович вновь задрожал.
— Это мы еще выясним… — ответил Стас, незаметно кивая Вовке, мол, не превышаю ли я полномочий? Вовка едва подмигнул: «Все в порядке».
— Я знаю, что вы хотите, — мрачно бросил Безекович.
— Я в этом сомневаюсь, — ответил Стас.
— Вы хотите погубить честного ученого!
— Что-о?! — Стас недобро сверкнул глазами.
— Побойтесь Бога! — Вовка смерил Безековича презрительным взглядом. — Честный ученый, торгующий ребенком, словно живым биоматериалом… И что же это за наука такая?
— Вы меня моей наукой не попрекайте! — заскандалил Безекович. — Я надолго опередил свое время, и не я виноват, что моя наука пока никак не называется. То, что я сделал, это прорыв! Оглянитесь назад, вы, образованные люди! Ничего в традиционной науке не появилось нового после Третьего Рейха, ничего! Одни только повторения того, что когда-то изобрела наука подпольная! Вспомните хоть одного ученого, который в двадцатом веке хоть что-то открыл! Никого — ни единого!
— А как же… — начал Вовка.
— Пошли, — перебил его Стас не терпящим возражения тоном. — В дурдоме не умничают.
— Мы с тобой — прямо как два классических следователя, — мрачно сообщил Вовка, когда они выходили из подъезда. — Один добрый, другой — злой.
— Согласен. Лично я с трудом подавил желание дать в глаз этому «честному ученому». Коротко и со вкусом.
— Ты что, себе дороже! Он такой крик поднял бы: «За что?! За что!?..»
— А за все сразу, — ответил Стас. — Как говорят у нас на ученом совете — по совокупности работ.
Расставшись с непрошеными гостями, доктор Безекович долго сидел за рабочим столом, обхватив голову руками. Через некоторое время он включил компьютер, но сосредоточиться на работе так и не смог. Он раздраженно отодвинул от себя клавиатуру, встал и прошелся по кабинету. В этой комнате царила спокойная роскошь — копии фламандцев, дорогие гобелены, современный музыкальный центр, оформленный в консервативном ретро-стиле… Подумав немного, Безекович прошел в прихожую, надел замшевые с позолоченными пряжками сандалии. Сняв с вешалки легкую, модного покроя кепку, он вышел из квартиры, тщательно заперев ее на все четыре замка.
