В целом, я это представлял. То есть я мог бы это представить, если бы магазин по раздаче вечностей действительно работал.
— Ты совершаешь ошибку, — сказал я.
— Увидим. Как бы то ни было, моя игра стоит приза.
— Нам пора уходить, — сказал Аграбх-Охор.
Морель поднялся на ноги. В дверях он обернулся.
— Возьми, ты, кажется, за этим сюда прибыл, — и он швырнул свой старый комлог мне на грудь. — Говард абсолютно не умеет врать. Здесь, — он похлопал по комлогу на поясе, — более достоверная информация.
Они покинули рубку.
— Эй, а наручники! — возмутился Командор.
Аграбх-Охор снова показался в дверном проеме.
— Через час они сами отомкнуться.
Больше мы их не видели. Я прислонил голову к прохладному металлическому основанию ложемента. Давно мечтая принять это положение, я не мог унизиться пред врагами. Теперь, когда они ушли, мне хотелось только одного — пристроить больную голову как можно удобней и выключить ее из работы.
Но к Командору, как назло, вернулась болтливость:
— Через час, значит… Меня заковали первым. Думаю, мои наручники снимутся раньше твоих. Знаешь, что я сделаю в первую очередь?
— Проверишь дырку в своей заднице?
— Нет. Подойду к тебе и съезжу тебе по морде.
— Разумеется. Если бы я был без наручников, у тебя вряд бы ли это получилось. Кто тебя-то разукрасил?
— Упал неудачно.
— Понятно. А Мореля ты приложил?
— Да. Когда щенок начал гнуться перед тем белобрысым гадом.
— Кстати, ты свою часть договора выполнил. Комлог у нас, так что индульгенция у тебя в кармане.
— Не надо, не задабривай. Все равно ты свое получишь.
Вопреки его ожиданиям, наручники разомкнулись одновременно. Мы с минуту побычились друг на друга, но потом все-таки разошли с миром. Я вернулся на "Фэлкон" и сообщил "базе", что возвращаюсь без Мореля. Эдвардс издал стон раненого зверя. Из членораздельных звуков я услышал только:
— … я же предупреждал, мать твою…
Офицер контрразведки обещал, что адмирал разберется с нами обоими в соответствие с законами военного времени.
Спустя двое суток я причалил к терминалу. Левая рука все это время жила на обезболивающих, существуя немного отдельно от остального тела. Похоронная команда выстроилась на перроне в полном составе. Только в глазах Долорес была капля сочувствия.
— Я уже говорила тебе по поводу твоих гениальных планов…
Говард оглядывал всех с недоумением:
— Почему вы злитесь на Федора. Не его вина, что Морель принял такое решение. Федор сделал все, чтобы было в его силах. Операция прошла действительно хуже, чем мы предполагали. Теперь эолийцы будут уверены, что нам известна точка сингулярности, они буду следить за нами, и нам придется готовить два комплекта генераторов темной энергии.
— Вы о чем? — спросил Эдвардс, — какие два комплекта?
— Один — для настоящей точки, другой — для ложной.
— Профессор, вы не поняли. Морель унес с собой подлинные данные с радиотелескопов. Теперь у эолийцев есть координаты настоящей точки сингулярности.
Говард изменился в лице:
— Но откуда он мог взять, как вы сказали, подлинные данные?
— Вы же ему их и дали! — взревел агент, наступая на ученого.
— Я ничего ему не давал. Федор попросил меня подготовить данные для еще одной ложной точки, и, если Морель меня попросит, передать их ему. Федор, за время нашего знакомства, я наврал больше, чем за все предыдущую жизнь.
— Расслабьтесь, — сказал я всем, — Морель не унес ничего лишнего.
Эдвардс взялся за сердце и присел на какой-то контейнер, офицер контрразведки выматерил меня, профессора и Эол. Долорес, наконец, заметила, что мне нужен врач.
В лазарете военный медик поставил мой плечевой сустав на место. Перед экзекуцией Долорес чмокнула меня в щеку и сказала, что это будет анестезией. Мне не хотелось ее обижать, говоря, что этого явно недостаточно, и меня выручил доктор. Вкалывая мне обезболивающее, он сказал, что это антибиотик.
Потом она зашла ко мне и спросила, нравится ли мне эта палата.
— Нормально, а что?
— Эдвардс сказал, что компенсирует тебе расходы "после победы". Я узнавала, гостиница здесь очень дорогая, поэтому… мы можем сэкономить, сняв одну каюту на двоих.
Я ответил, что это ее первое предложение, на которое мне нечего возразить.
14.12, Фаон
Две недели назад сотня грави-волн прокатились по внешней окраине рукава Персея. Из них только двенадцать принадлежали Д-кораблям, остальные были ложными. Первая шестерка, ведомая только ИИ, совершила Д-переход к ложной точке сингулярности. Против шести наших автоматов эолийцы выставили не меньше двух десятков своих. Бой был коротким и больше напоминал избиение. За шесть наших кораблей эолийцы заплатили всего двумя. Одновременно, вторая и уже пилотируемая группа доставила генераторы темной материи к пустынному месту между рукавом Персея и Внешним.
Заработав, генераторы дестабилизировали космический вакуум и сделали его непригодным для Большого Взрыва. Первым знаком того, что план удался, было предложение Эола начать переговоры. Будет ли им позволено охотиться в нашем лесу, я пока не знаю. Возможно, им придется сосредоточиться на микроэлектронике. Или выправлять назад свои гены.
Мы избавили Млечный Путь от Космической Чумы, но мы не в состоянии уберечь от нее другие галактики. Поэтому Пришвин был не прав, говоря, что предупредившие нас жители NGC 1275 не превосходят нас по развитию. Как и они, мы способны построить дальнодействующий, направленный передатчик, но мы не знаем, куда его направить. Спасая себя, мы, возможно, погубили других.
Вернувшись на свой родной Фаон, я первым делом забрал с почты посылку с образцами, взятыми с "Минититана". Первая же экспертиза показала, что мне не удалось достать ни одной эолийской хромосомы. Поэтому путешествие к Приме не окупилось. Эдвардс, с большим скрипом, выписал чек на такую смешную сумму, что я пообещал в следующий раз принять сторону Вечности.
