направились всей толпой.
У нужного им дома в сугробе возился пацан лет этак десяти, да так усердно, что уже был похож на снеговика, облепленный снегом с ног до головы.
— Здрась-сьте, дяденька Ионел! — радостно поприветствовал он, вывалившись из сугроба прямо им под ноги. — А эт с вами кто?..
— А это полиция из Кронебурга, — серьезно ответил Ионел.
— Эт из-за Сорина, штоле, приехали?
Ионел важно кивнул.
— Это капитан Фаркаш, а это господин Неманич, — представил он выдающихся гостей. — Мы пришли с тетушкой Юликой поговорить.
— Здра-а-асьте-е… — протянул пацан, тут же радостно воскликнул: — Ого! — и побежал в дом, выкрикивая по пути: — Ба! Ба-а-а! Там к тебе господа полицейские! Ба! Прям с города!
Время было обеденное, так что Юлика встретила их между печкой и кухонным столом, где сновала вместе с невесткой, собирая все к обеду. Женщиной она была весьма бодрой и совсем не выглядела старой, невзирая на трех внуков, которые крутились под ногами у бабки и матери, норовя стянуть со стола если не кусок хлеба, то хотя бы луковицу.
— Богородица Пресвятая! — всплеснула руками Юлика, увидев всю их делегацию. — А я ж думала, врет этот шельмец маленький! Да чего ж вы сюда-то! Да вы вон в каса маре, как для гостей положено… Я сейчас там на стол соберу!
Кайлен отрицательно помотал головой.
— Нас у Андры к столу ждут, а к вам мы только по делу, ненадолго, — решительно отказался он, прекрасно зная, как трудно может быть выбраться из пучины сельского гостеприимства. Особенно если гости такие «важные». Прежде чем они ушли от мельника, их успели позвать к столу четырежды, все, включая мать покойного Сорина. Но Кайлен был непреклонен.
— Все равно вы проходите вон туда. Ионел, ты проводи гостей! Я сейчас!
В каса маре, как водится, все было очень нарядно, так, что аж в глазах рябило: расшитые розами подушки, расшитые розами полотенца, висящие на ковре, на котором, разумеется, были вытканы розы. Покрывала в розах. Скатерть на столе — с розами по кайме. Крученые из ткани и бумаги розы украшали рамку особо ценного образчика светописи: общего семейного портрета, делать который, разумеется, специально ездили в город. По столь торжественному случаю вся семья, разумеется, была одета в выходные наряды… вышитые розами. Хорошо хоть светопись была не цветная. Это единственное серое пятно среди окружающего разгула всех цветов радуги успокаивало глаз.
Юлика вошла буквально через минуту, торопливо вытирая руки о передник.
— Капитан Шандор Фаркаш, — представился Шандор, привстав со стула.
— Да вы сидите-сидите! — замахала на него руками Юлика и уселась напротив.
— А это господин Неманич, — представил Шандор Кайлена. На этот раз без «специалиста»: Юлика и так была сражена гостями в самое сердце. Кайлен коротко кивнул.
— Вы ж про Сорина спросить хотите?..
— Да, расскажите все, что сможете припомнить, — попросил Фаркаш. — Даже если вам покажется, что это неважно. Может, следы какие-то видели рядом? Предметы?
— Да какие следы, там все снегом замело! — махнула рукой Юлика. — Почитай, до самого утра мело без перерыва… И темень же еще стояла! Нынче, под Брумалию, светает поздно…
Кайлен усмехнулся: его неизменно забавляли старые ромейские названия и термины, тут и там возникавшие в румельском языке почти без изменений, разве что с другим выговором, причем чаще всего — именно в деревнях. Тут, к примеру, до сих пор называли новолуния «календами», а полнолуния — «идами». А зимнее Солнцестояние вот было Брумалией, хорошо, не Сатурналией… Хотя в городе праздник всегда называли Йолем, на фрезский манер. Удачное короткое словечко быстро прижилось у всех пестрых народов, населявших Семиград. Им даже в холмах иногда пользовались. Только румельские крестьяне по привычке хранили верность памяти давно ушедшей Империи.
— Как же вы его разглядели, среди темени-то? — тем временем уточнил Шандор.
— Да сама не знаю, как! — Юлика всплеснула руками. — Гляжу: из-под снега торчит что-то, я фонарем туда посветила, гляжу — рука… Ох, страху набралась! А ну как стрыгой из сугроба выскочит!
— Стрыгои по сугробам не прячутся, — утешил ее Кайлен.
— Да мне ж откуда знать! — Юлика вздохнула. — А следы там если и были какие — так все замело потом. Там и крови-то сперва видно не было под снегом. Я гляжу: не шевелится, вроде… Ну, думаю, авось, не стрыгой. Так надо ж откопать! Вдруг живой еще! Кто ж знал… Я снег разгребла маленько, а там черное все… ну, красное, но темень же! Все черное от крови, сплошь, как в Сорине и осталось-то ее хоть сколько-нибудь…
— Как именно он лежал? — спросил Фаркаш.
Юлика нахмурилась и принялась сосредоточенно показывать, поводя в воздухе руками.
— Ну, дорога, значит, вот тута… а он вот этак на обочине ногами к ней, наискось… шага три там от дороги было, наверное…
— И на дороге тоже никаких следов крови нигде не было? — поинтересовался Кайлен. — Только на обочине под снегом?
— Да, мож, и были… так темень! Я не видала точно. Вы у Николае спросите, мож, он видел, когда Сорина забирал… — тут она решительно набрала воздуха в грудь и выпалила: — Вы расследуйте, конечно, только все одно это приколич, оборотень!
«Так вот от кого эти слухи пошли!» — обрадовался открытию Кайлен. Шандор попытался сохранить невозмутимую физиономию, но вышло у него не очень, и он заметно скривился.
— А почему вы так решили? — дружелюбно поинтересовался Кайлен у Юлики.
— Ну а кто еще⁈ Чтоб этак живого человека подрать за просто так! Всем известно, что приколич, если уж где завелся, овец поест, а людей, ежели встретит — задерет из лютой звериной зависти к тому, что не выпала им его страшная доля…
— Жуткие твари, — сочувственным тоном сказал Кайлен, глянув на совсем уж выразительно перекосившуюся физиономию Шандора. — Но, говорят, они самоходок очень боятся… Если что, будем его моей самоходкой отпугивать.
— Думаете, поможет? — очень серьезно спросила Юлика.
— Точно поможет, — заверил Кайлен, с трудом удерживая серьезное выражение на лице. — Я проверял.
Когда они вышли от Юлики, Шандор нарочно приотстал от Ионела, ведущего их к дому бабки, и потянул Кайлена за собой за рукав только для того, чтобы сообщить ему зловещим шепотом:
— Я вас, Неманич, когда-нибудь придушу, честное слово…
— Из лютой звериной зависти? — тихо спросил Кайлен и весело фыркнул в кулак.
* * *
У места смерти Сорина они были часам к трем. Кайлен попросил остановить телегу, до него не доезжая, чтобы по уже натоптанному и наезженному еще сильнее не ездить и не топтать — может, какие-то следы все же сохранились. Снег их, в конце концов,
