— Уезжайте, господа, но вас в первую очередь сочтут убийцами.
— Теперь поговорим о власти, — министр гарцевал на коне перед притихшей толпой. — Она переходит к Её величеству Алисии как к законному опекуну его высочества принца Гидеона. А теперь, господа, можете разойтись. Вас известят о дальнейшем.
Не дожидаясь, пока герцог переоденется, в его покои ворвалась раскрасневшаяся королева. Визжащим голосом она выставила вон слугу и охрану и набросилась на министра:
— Ты всё же это сделал!
— Алисия, — он ухватил её за подбородок, — к чему показное горе? Ты прекрасно знала. Назначишь меня регентом.
Королева сглотнула и кивнула, бессильно обмякнув в руках герцога. Тот осторожно усадил её на стул, постаравшись не запачкать грязной курткой. Её величество беззвучно плакала, утирая кулачком глаза. Плечи дрожали, причёска растрепалась.
— Ты можешь уехать. Я отпущу, — остановившись напротив королевы, герцог буравил её тяжёлым взглядом. Так и есть, опомнилась, раскаивается, а его не любила вовсе. — Заберёшь сына и подпишешь за него отречение. Я устрою ему трон Ланжана. Чтобы купить, денег хватит.
— Я… я нет, — замотала головой её величество. — Просто… Просто я до последнего не верила, что ты убьёшь Донавела.
— Не лично, успокойся. Исполнитель сегодня же умрёт, и концы в воду. Что ты намерена делать?
— Что ты прикажешь, — упавшим голосом ответила королева и подняла на него затравленный взгляд.
— Из страха, — криво улыбнулся герцог и, не удержавшись, погладил её по мокрой щеке. — Не нужно, я не причиню тебе вреда. Никогда, Алисия.
— Ты меня любишь, — королева вздохнула и потёрлась о его ладонь, словно кошка, — и от этого я тоже… Наверное, люблю. Ты станешь регентом, я сегодня же подпишу указ. А потом моим мужем. Ведь ты женишься на мне, Арлан? — она с надеждой заглянула ему в глаза и скороговоркой добавила: — Мне так страшно одной, приходи сегодня, пожалуйста!
Ещё ни одна женщина так откровенно и одновременно невинно не просила его о ласке, и герцог согласился.
— Хорошо, — он наградил её чередой быстрых поцелуев, — я приду. Только во время траура нам надлежит проявить осторожность. Очень хорошо, что ты на меня кричала.
— Опасаешься за мою честь? — сквозь слёзы улыбнулась Алисия и уткнулась носом в его плечо.
Первая, самая сильная волна эмоций уже схлынула, и хоть смерть Донавела по-прежнему казалась чем-то ужасным, королева с ней примирилась. Тот, кто её любит, тот, к кому она сама неравнодушна, рядом, живой и здоровый, а муж… Если выбирать между двумя мужчинами, ответ очевиден.
Биение сердца герцога успокаивало. Слёзы высохли, только всё ещё ворочалась внутри несговорчивая совесть. Но она замолкла, когда королева потянулась к тёплым сухим губам.
Пару минут они стояли и целовались, как подростки, затем министр нехотя отпустил любимую и отряхнул от иголок и паутины: королева таки испачкалась. Легонько подтолкнув её величество к двери, министр ободряюще шепнул:
— Я всё сделаю, всё решу, не беспокойся.
— А сын? — спохватившись, обернулась к герцогу королева.
— Женится на Натэлле, получит ланжанский трон. Извини, но он незаконнорожденный.
— Что?! — у королевы перехватило дыхание, ноги подкосились. — Неужели ты веришь?..
— Нет, но лучше живой незаконнорожденный, чем мёртвый законный. Ты его не рожала.
— Ничего не понимаю, — замотала головой её величество и, ухватив герцога за ворот рубашки, потребовала: — Объясни!
— Всё просто: это не твой сын.
— Но ведь я ходила беременной, я рожала, Арлан, это все подтвердят.
— Ты родила мёртвого, — пожал плечами герцог и, пресекая протесты, прижал палец к её губам, — и повитуха, испугавшись гнева короля, подменила младенца. А теперь, когда случилось несчастье, повинилась.
Королева прижала руки к ушам и замотала головой, давая понять, что не желает слышать этот кошмар.
— Я могу рискнуть, Алисия, но лучше так. Мне короны Ланжана слишком мало, ты знаешь. И, отвечая на один из прежних вопросов, да, я женюсь. Может, — лицо герцога на миг передёрнуло судорогой, — надлежало сделать это давно, ведь я был свободен, но выбрал благо страны. Ничего, зато теперь исправлю ошибку.
— Перепиши закон о престолонаследии, — посоветовала королева, немного придя в себя от шокирующих планов будущего мужа. — Ведь только он мешал тебе стать королём. И не надо бесчестить Гидеона, он отречётся от престола, ему хватит Ланжана. Только не надо портить Натэлле жизнь, подыщи ей достойного супруга.
— А вдруг не откажется, Алисия? — покачал головой министр. — Нет уж, не я, так пусть внуки примерят корону Тордехеша. Мальчики быстро взрослеют, уже через десять лет Гидеон сможет стать отцом. Натэлле к тому времени исполнится двадцать шесть. Согласись, ещё приемлемо. Ты её любишь, поэтому мы вместе постараемся поддерживать здоровье Натэллы на должном уровне. А после рождения мальчика всё станет неважным.
Её величество слушала его и кивала. Потом задала вопрос:
— Аваринцы действительно не признают Гидеона законным наследником?
Герцог кивнул. В этом он не лукавил, могущественные соседи и извечные противники признают в качестве короля Арлана ли Сомераша, но не Гидеона ли Аризиса. Началась бы война: аваринцам дай только повод.
— Наверное, — неуверенно предположила королева, — если ты на мне женишься и станешь королём Ланжана, потом сможешь претендовать на Тордехеш.
— Повторяю, мне один Ланжан не нужен. Не думай об этом, я всё устрою. Побуду с годик-два регентом, а потом уже и коронуюсь. Мои люди уже сейчас обо всём позаботились, — усмехнулся герцог.
Если он что-то планировал, то делал всё основательно. К примеру, министр знал, очень многие предпочли бы видеть на престоле не юного Гидеона, а его, Арлана ли Сомераша. Вот и теперь министр подозревал, что при правильной организации, Дворянское собрание может попросить его занять трон.
Совершить переворот в одиночку возможно, но удержать корону — нет. Герцог долго готовился к этому дню, ждал, пока армия и судейские встанут на его сторону. Нет, он не призывал к бунту, никогда дурного слова не сказал о покойном монархе, но старательно «прикармливал» и осыпал милостями. Тоже аккуратно, но умело. К примеру, можно просто похвалить, а можно пожаловать грамоту на кусочек земли. Король на такое смотрел сквозь пальцы.
Министр знал, что стал для многих примером для подражания. Он славился своей неподкупностью, принципиальностью, много раз становился жертвой покушений, даже заработал шрам в ходе схватки с преступниками. Помнится, заживала рана долго и мучительно, навсегда оставив змеевидный рубец. Увы, даже маги не смогли свести последствия ожога: герцог отразил рукой заклинание. Не отразил бы, умер. А так долго лечил кисть, но сохранил её подвижность: к услугам особ такого положения все лучшие врачи и маги. Шрам, да, остался.
