Министр знал, что стал для многих примером для подражания. Он славился своей неподкупностью, принципиальностью, много раз становился жертвой покушений, даже заработал шрам в ходе схватки с преступниками. Помнится, заживала рана долго и мучительно, навсегда оставив змеевидный рубец. Увы, даже маги не смогли свести последствия ожога: герцог отразил рукой заклинание. Не отразил бы, умер. А так долго лечил кисть, но сохранил её подвижность: к услугам особ такого положения все лучшие врачи и маги. Шрам, да, остался.
Словом, у герцога были все основания полагать, что он удержится на вершине власти. Единственная помеха — Гидеон, но он и её устранит. Министр не сказал королеве, чтобы не тревожить, но если с принцем возникнут проблемы, он отправится к родственникам и не вернётся. Разумеется, по вине соседей. Такова жизнь.
Ужин прошёл в тягостном молчании.
Прикрытое простынёй тело короля лежало наверху, поневоле заставляя думать о себе собравшихся внизу. Особенно оно тяготило королеву, и, не выдержав, она приказала накрыть на свежем воздухе. Не планировавшая овдоветь, её величество не взяла с собой ничего чёрного и вместо вдовьего наряда надела ту самую амазонку, в которой ездила на охоту: вещей темнее и строже не нашлось. Чтобы отдать память супругу, королева сняла все украшения, кроме символов власти, и приказала гладко зачесать себе волосы, собрав их в пучок.
— Понимаю, время не самое удачное, но это нужно сделать до возвращения в Калеот, — негромко начал герцог. Он оделся крайне скромно, во всё чёрное, кроме тёмно-серой рубашки, как и предписывал протокол. В голосе сквозила усталость, кожа будто посерела. Министру даже не пришлось играть, достаточно одной бессонной ночи и двух напряжённых дней. — Речь о королевской печати.
Королевский секретарь кивнул и поднёс королеве шкатулку на бархатной подушечке.
— Что это? — её величество растерянно глянула на него.
— Королевская печать, — терпеливо повторил секретарь. — Соблаговолите принять.
— Ах да! — она и думать забыла о ней, все мысли занимали мёртвый Донавел и судьба сына.
Королева открыла шкатулку и под пристальными взглядами десятков глаз в гробовой тишине надела перстень. Он оказался слишком велик и массивен для тонкой женской руки, поэтому её величеству пришлось нарушить традицию и надеть его на большой палец. Безусловно, ювелиры могли бы легко уменьшить размер перстня, но королева не собиралась отдавать подобных распоряжений. Зачем, если править будет другой?
Послышались робкие поздравления, столь неуместные в сложившейся ситуации. Не остался в стороне и герцог.
— Ваше величество, — он встал и поклонился королеве, — отныне вы правительница Тордехеша. Примите мои искренние соболезнования и присягу на верность.
Герцог собирался сделать всё по форме, то есть встать перед её величеством на одно колено, как некогда перед ним Сольман, и склонить голову, но королева не позволила. Она встала и призвала к тишине.
— Благородные сеньоры, — голос её величества звучал ровно, но бесцветно, словно она зачитывала текст по бумажке, — обождите с присягой. Да, я понимаю, государство не может прожить без короля ни дня, но вы клянётесь в верности не той.
Придворные оживились и, окончательно забросив нетронутую еду, не стыдясь, начали выкрикивать реплики с мест. Королева подняла руку и несколько раз крикнула: «Тише, господа!» Когда, наконец, все утихли, её величество кивнула и продолжила:
— Я, супруга покойного Донавела ли Аризиса, властью данной мне назначаю опекуном моего сына, принца Гидеона, а так же вручаю всю полноту власти Арлану ли Сомерашу, герцогу Ланкийскому по праву старшинства королевского рода. Сама я отрекаюсь от трона от своего имени и имени своего малолетнего сына. Кого назначить достойным приемником Донавела, пусть решит Дворянское собрание.
Казалось, взорвись в пяти шагах порох, он не вызвал бы такого переполоха. Все повскакивали со своих мест, начали выкрикивать: «Так нельзя! Это неправильно! У нас есть законный король!».
— Довольно! — королева взвизгнула так громко, взяла столь высокую ноту, что все поневоле притихли.
Никогда ещё её величество не позволяла ничего подобного. Сама она сейчас напоминала ведьму или даже саму Сорату: горделиво вздёрнутый подбородок, горящий взгляд, сложившиеся в гримасе недовольства губы. Для полноты картины не хватало только искорок заклинания на пальцах.
Немного успокоившись, она продолжила тем же властным, непривычным тоном:
— Я сказала своё слово. Вся власть отныне и до избрания нового монарха, на которого укажут боги, принадлежит регенту. Я передаю ему при свидетелях на хранение королевскую печать.
С этими словами королева подошла к оторопевшему герцогу и вручила ему перстень. Тот сначала не желал брать: министр запланировал совсем другое, но её величество без лишних слов вложила кольцо с печаткой в ладонь любовника и вернулась во главу стола.
— Обсуждения после, я устала. Выезжаем завтра в восемь. И, ваша светлость, — королева вымученно страдальчески улыбнулась, — возьмите на себя розыск преступников и подготовку похорон.
— Я слишком устала, слишком, — чуть слышно повторила она и прикрыла глаза.
Больше всего на свете королеве хотелось сейчас встать и уйти, но не позволял этикет. Приходилось терпеть, ковыряться в тарелке и мечтать закрыть за собой двери спальни. Её величество понимала, ночью предстоит трудный разговор с герцогом, но не могла поступить иначе. Зачем тянуть, когда можно обрубить сразу? Пусть правит сам, а не через марионетку.
В итоге её величество с трудом высидела до десерта и, сославшись на плохое самочувствие, удалилась к себе. Раздевшись, она приказала наполнить ванну и отослала служанок. Королеве хотелось побыть наедине с собой, всё обдумать и понять, как жить дальше. Но у герцога были свои планы. Когда её величество вернулась в спальню, министр уже ждал в кресле, нетерпеливо вертя на пальце полученный за ужином перстень.
— Как это понимать, Алисия? — шипящим шёпотом спросил он.
Королева пожала плечами и отжала мокрые волосы. Бледно-розовый пеньюар, наброшенный поверх тончайшей ночной сорочки, казался последними отблесками угасшего заката.
— Пожалуйста, не надо, Арлан! — взмолилась королева, тяжело опустившись на кровать. — Ты получил, что хотел. Раньше или позже, не имеет значения. Мне и так холодно и одиноко.
Её величество вздохнула и опустила голову. Влажные волосы упали на лицо.
— Если пришёл ругать, уходи, — срывающимся голосом попросила королева. — Я сделаю всё, что захочешь, не беспокойся.
