Ознакомительная версия.
– И занималась этой дрессировкой исключительно Мария Прохорова… – начал я.
– Которая, судя по результатам вскрытия, с младых ногтей являлась носителем второго и последнего эмбриона озура, – закончил Богдан.
Он, наконец, выпростался из тесных объятий качалки, раздавил в пепельнице останки сигары и тяжело протопал к окну, шире раскрывая форточку, куда сразу потянулись сизые космы табачного дыма, а я все же решился озвучить еще одну весьма озадачившую меня загадку:
– Но, при таком раскладе получается, что она была уже практически неуязвима для обычной пули?
Гигант невесело усмехнулся и поправил:
– Почти неуязвима, – и подчеркивая, повторился, – почти. Невероятным образом ты ухитрился филигранно пробить именно тот крошечный участок человеческого мозга, где, собственно и обитал паразит. Откровенно говоря, с таким фартом я встречаюсь впервые в жизни. Но, что самое удивительное, и на этом твое везение не закончилось. Озур-родитель, против которого, при всех своих нынешних способностях ты по прежнему жидковат, не успел размазать вас по стенам лишь потому, что ему на его пятки уже наступала моя группа захвата.
Я поднялся со стула и, сохраняя на лице самую серьезную мину, поклонился в пояс.
– Век не забуду, благодетель.
А, усевшись обратно, язвительно подковырнул:
– Чего ж твоя лихая команда супостата-то упустила? Мы, вон, не щадя живота им его тепленького предоставили. Почитай, на блюдечке с голубой каемочкой.
– Если б все так просто было, – в ответ мрачно буркнул Богдан.
– Раз уж твои обалдуи обмишурились, – всколыхнувшееся внутри раздражение рвалось наружу, никак не давая успокоиться, – то могли хотя бы в качестве наказания помочь парням меня наверх доставить. Те же, когда до выхода столько верст волокли, чуть Богу душу не отдали. И заметь, не бросили.
– Ишь чего захотел? – неподдельно возмутился великан. – Чтобы потом ко мне паломничество началось? Я и без того не знаю, куда от лишних глаз деваться. То охотник забредет, то грибник не в меру любопытный. А ты мне предлагаешь еще одну головную боль нажить, когда твои приятели начнут о такой помощи трепать направо и налево.
Ну, да, конечно, – по инерции еще возражая ему, я внезапно ощутил, что очень утомился от разговора. – А то им больше рассказать не о чем.
И после небольшой паузы, добавил:
– Впрочем, может ты и прав. Все равно после драки кулаками не машут… Инструкции новые, будут?
– Пока нет, – Богдан зашел сзади и каменной ладонью хлопнул меня по плечу. – Отдыхай, набирайся сил. Со дня на день я получу карт-бланш, и тогда вся эта компания из хорров, маэнов, озуров и прочей нечисти, вздрогнет. – Он хищно оскалился, в предвкушении потирая руки. – Как у вас говорят, им небо с овчинку покажется.
Пока гигант возбужденно расхаживал по комнате, все больше и больше распаляясь, меня вдруг обожгло.
– Послушай! – я остановил Богдана, крепко ухватив за рукав. – Если озур до сих пор на свободе, не решится ли он мне мстить, а?
Великан встал как вкопанный, погонял складки кожи на лбу и неуверенно промямлил:
– Да не до того ему сейчас. Мои люди землю носом роют в его поисках. Не переживай, озуру не долго осталось на свободе гулять. Кстати, – преувеличено бодро сменил он тему. – Ты в курсе, что с Прохоровым-то произошло?
– Откуда? – вяло отозвался я, болтая остатки наливки в стакане.
Богдан звонко хлопнул в ладоши от избытка чувств.
– Пока ты по подземельям шатался, тайного советника хватанул удар прямиком в кабинете у Бибаева.
– Жив? – поднял я глаза.
– Да, – кивнул гигант. – Но, очень плох.
– Жаль, – сочувственно вздохнул я. – Помог бы ты ему. На самом деле, он мужик неплохой, и политик основательный. А генерал что?
– Бибаев-то? – хихикнул Богдан. – Тотчас подал в отставку и сбежал в свое имение куда-то под Тамбов, в самую глушь.
– Туда ему и дорога, – я одним глотком допил вино. – На обед останешься?
– Нет, – отрицательно помотал головой великан. – Итак, засиделся. Дел невпроворот, каждая минута на счету. Даю тебе неделю на устройство личных дел, а там посмотрим, как быть дальше.
– Идет, – поднявшись со стула, я выдержал стальные тиски рукопожатия и прикрыл дверь за тем, кто так круто изменил мою судьбу, в глубине души так до конца и не определившись, быть ли ему за это благодарным по гроб жизни, или же проклясть самым черным проклятьем.
Проводив гостя, я долго стоял, прижавшись пылающим лицом к ледяному стеклу. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять – моя миссия исполнена. Чужая, абсолютно безучастная к человеческим чаяниям воля, все же вынудила меня стать героем. Той самой безымянной крохотной песчинкой, которая не только сумела на мгновение заклинить шестерни привода колеса судьбы, но, пусть и изрядно ободрав бока, невредимой выскользнуть из смертельных объятий.
И, тем не менее, я не питал особых иллюзий по поводу своего нынешнего статуса. Скорее всего, Богдану мои услуги больше никогда не понадобятся. Со дня на день сокрушительная мощь его команды обрушится на участников злополучной дуэли, воздавая каждому по делам его. А Мавр, – как сказал когда-то классик, – сделал свое дело и может удалиться. Однако теперь это меня беспокоило мало. Пришла пора, упершись в перекресток, крепко задуматься о выборе дальнейшего пути.
С одной стороны, горьким комком к горлу подкатывала ностальгия по той, все больше и больше размывающейся в памяти прежней жизни, с непредсказуемым броуновским движением громадного мегаполиса, его бесконечными пробками и круглосуточным едким смогом, толчеей метро, режущим глаз аляповатым разноцветьем рекламы, супермаркетами, гламурными ночными клубами и демократичными пивными, всезнающим высокоскоростным Интернетом и горячей водой в кране.
С другой – глубоко внутри давным-давно поселилось и саднило сомнение, а нужен ли я вообще своему, так называемому, родному миру? И что более важно – так ли остро он необходим мне самому?
И еще, а как быть с Дарьей?
Допустим, я уломаю Богдана, и у него достанет сил и возможностей перебросить нас сквозь время. Но выдержит ли ее неподготовленная психика безумный натиск двадцать первого столетия?
Ни на один вопрос у меня не было однозначного ответа.
По всему выходило, что добивать отмеренный век, а к байкам великана про мифические триста лет жизни я с самого начала отнесся весьма скептически, придется там, куда меня занесла нелегкая. Столь радикальному на первый взгляд шагу немало способствовал и схороненный в шкафу потертый старенький саквояж, под завязку набитый увесистыми пачками купюр. С имеющейся на руках суммой мы с Дарьей до глубокой старости могли не заботиться о хлебе насущном.
Ознакомительная версия.
