class="p1">Ведьмы льстиво засмеялись.
— Ничего, меньше не больше! Кстати, вы ведь оставите кубок себе, верно, госпожа Хоффман? Это ведь ваш боевой трофей, а Мавис его не заслужила!
— Точно! Кубок Эйв принадлежит ковену Тринадцати, и мы вам его дарим!
— Вы ведь напоите нас потом еще?
— Тихо ты, дура! Не так же прямо!
Беата хмыкнула.
— А дальше все будет зависеть от ваших стараний и преданности нашему делу. Но скажу сразу: доступ к кубку получит каждая и без глупого соперничества. Незачем будет толкаться локтями и пакостить друг другу. Я буду оценивать не это, а вашу пользу для вересковой богини. Но пока что вы все останетесь молоды и прекрасны на долгие годы. Добро пожаловать в культ Калунны. Обещаю, ваши таланты будут раскрыты в полной мере.
Ведьмы сияли, гладя свои юные лица и любуясь на себя в зеркала. Беата спрятала кубок Эйв: пить из него ей расхотелось. Как-нибудь потом выпьет, когда не будет испытывать такой брезгливости.
— Ну, а теперь… стоп, а где Мавис?
Той в зале уже не было: явно сбежала, воспользовавшись суматохой. Беата забеспокоилась.
— Моя богиня, где она?
— Бежит прочь с моих земель.
— Черт! Ты можешь ее остановить?
— Я направлю ее в священную рощу. Голди и Валери не дадут ей сбежать.
— Они с ней справятся?
— При поддержке Даны, Эвы, Лили, Джеральда и Александра — да. Кстати, Эльза Салливан здесь, внизу. Поторопись забрать ее.
— Так выжила именно она? Слава вересковой богине!
— Ты уверена? Ведь ее спасение больше не принесет нам никакой выгоды: Кловерфилд мой, и плевать, что там думает его мэр. Он не сможет остановить нас, как бы ни пытался.
Беату накрыл жгучий стыд.
Тед Каннингем, спасший Дану от похищения, никогда не увидит свою дочь. Дерек Уэсли — сестру. И все те люди, что умоляли вернуть им пропавших девочек, получат только их тела. Зато мэр, отдавший свой город ведьмовскому культу, получит дочь живой и невредимой. И с этого момента примет все условия Беаты, прогнувшись под могущественных жриц Калунны. Это не было ее виной или выбором, но выглядело как чертова коррупция: богатые и влиятельные получали все, бедные — тела дочерей и лицемерные оправдания. Во времена Аты все было еще хуже: одни жили вечно молодыми и красивыми, воскрешали любовников и убивали направо и налево, а других использовали и подвергали страшной смерти за отрезанные волосы или отказ греть постель. Жизнь всегда была несправедлива, но если бы Беата могла, она вернула бы всех похищенных и убитых девушек. И раздала бы им жизнь Мавис, как Ата отдала жизнь Верже ее жертвам.
А можно ли это было провернуть сейчас?
— Нет. Их тел больше нет, а ты не способна их создавать. Не все можно обратить вспять, Беата. Не каждого умершего — воскресить.
— Но Ата могла. Если я стану такой, как она, у меня получится?
— Да. И ты окажешься на моем месте: воскресить сможешь всех… но поймешь, что нельзя воскрешать всех. Радуйся, что твои возможности ограничены. Это делает твою жизнь куда проще. И иди уже за Эльзой. Пока ты тут размышляешь об абстрактных вещах, она томится в плену и может умереть.
Беата вздрогнула.
— Дамы, где в ковене место, куда имели доступ только Мавис, Кхира и Лавена? Оно должно быть где-то внизу.
— Я знаю! — воскликнула одна из близняшек по имени Дениз. — Есть одна ниша, заколдованная так, будто там все сокровища мира спрятаны! Мы с сестрой пытались туда пробраться, но охранные заклинания нас чуть не уничтожили!
— Ведите меня туда. И рассказывайте, что там наложено, — велела Беата.
Она спустилась вниз в окружении всех новых ведьм своего культа: те забрасывали ее вопросами, сыпали комплиментами и постоянно любовались на себя в зеркала. Беата не обращала на них внимания, размышляя, как будет расколдовывать тайник Мавис. Однако, к ее удивлению, чары на нем не оказались слишком сложными и напоминали оборванную сеть, продырявленную в нескольких местах. Она уничтожила их одним ударом. Беата вошла в открывшийся проход и спустилась по лестнице в подземелье. Первый зал был предназначен для колдовства: в нем она обнаружила инструменты для магических манипуляций, котел, письменный стол, кресло, подставку для книги заклинаний, разделочный стол, деревянный стул с ремнями для привязывания жертвы, третий стол, на котором лежал недоделанный артефакт, и три жаровни. Из зала можно было попасть в несколько комнат: в одной была библиотека, в другой спальня, в третьей — кладовка с магическими ингредиентами. Беата бегло осмотрела их, и ей подурнело: помимо огромного количества рогов, перьев, гривы, пыльцы фей и тому подобного, был целый стеллаж с человеческими останками, подписанными аккуратным почерком: кровь девственницы, желчный пузырь убийцы, почки старухи, сердца умерших от горя, волосы самоубийц, глазные яблоки музыканта, пальцы юных красавиц… За одно наличие этого здесь Мавис должны были отправить в тюрьму пожизненно. В гримуаре Калунны многие из этих вещей были необходимы для темных ритуалов.
— Не забудь мне его вернуть. Если не хочешь заняться темной магией углубленно. С таким складом ресурсов тебе даже не придется никого убивать еще лет сто.
— Меня сейчас стошнит. Нет, ни за что.
— А Эфа сумела бы этим правильно распорядиться. У Эвы все еще способности именно к темной магии.
— Она занимается защитой от нее и созданием оберегов. Не надо ей этого видеть. Где Эльза?
— Ниже.
За одной из дверей оказалась очередная лестница вниз. Беата спустилась в абсолютно темный коридор без окон.
— Найдется у кого-нибудь фонарик?
В темноте вспыхнули два сияющих шарика: розовый и желтый. Ведьмы-близняшки Ивонн и Дениз держали их на ладонях.
— Пожалуйста, госпожа Хоффман. Смотрите, а там свечи по углам.
— Зажгите их.
Вскоре коридор был освещен, и тут обнаружилось, что по обеим сторонам от него находятся камеры с решетчатыми окошками. Их было по пять штук справа и слева.
— Откройте и посмотрите, что там, — велела Беата.
Ведьмы боязливо выполнили ее приказ, но вскоре вернулись.
— Там ничего и никого нет.
Беата прислушалась. Ей уже давно чудился тихий звук скрипки, и она пошла на него, прихватив Ивонн и Дениз с собой. Остальные ведьмы нехотя поплелись за ними. Коридор был куда длиннее, чем показалось вначале: он сворачивал за угол, и там тоже располагались камеры. Звук становился все громче, а его источником оказалась последняя камера слева. Беата поспешила открыть дверь заклинанием и вошла внутрь.
Перед ней в полной темноте сидела дряхлая старушка и играла на скрипке. Она сощурилась на свет.
— Я еще жива. Обидно, да? Опять зелье не сваришь. А? Ты кто
