— Ученость у россов в чести, Егор Андреевич, и следует нам познакомиться поближе как с тобой, так и с твоим спутником, — сказал князь. — Ты и Рюрик Васильевич отобедаете сегодня со мною.
— Быть вашими гостями — большая честь, — благовоспитанно отозвался Чалмерс.
Оставив двух своих спутников свежевать медведя, князь Игорь решительно углубился в лес. В казавшейся непроходимой чащобе обнаружилось нечто вроде тропы, ведущей на юг, которую неопытным глазом можно было запросто не заметить.
— У вас есть хоть какое-то представление, что это за люди? — шепнул Ши Чалмерсу, когда они пристроились в хвост процессии.
— Ни малейшего, если не считать того, что это славяне. Что-то не припомню ни мифологии, ни литературного труда с подобной подоплекой. — Чалмерс был явно сбит с толку. — А ваше простенькое волшебство пока что сработало как надо!
Ши призадумался.
— Что касается копья, то я был более или менее уверен, что это у меня выйдет. Перестраховался, так сказать. А вот с книгой… Ну должен же я был хоть что-то сделать! Князь Игорь проявил некоторую недоверчивость. Не хватало еще, чтоб нас тут же с ходу посадили за шпионаж или еще что-нибудь в таком духе!
— По крайней мере, теперь нам известно, что здесь надо следить за каждым своим словом. Даже какое-нибудь совершенно невинное пожелание или просьба могут выйти нам боком.
— Ничего нового вы не сказали, док. Но я торжественно обещаю говорить по возможности мало и аккуратно.
Ши поглядел вперед — лес понемногу редел.
— Может, за обедом разузнаем побольше, — заключил Ши, после чего глянул на «Готский альманах». Он и понятия не имел, как вернуть его туда, откуда взял. — Специально для подобных ситуаций нам нужно выдумать нечто вроде магической справочной службы, док.
— Обязательно поразмыслю на этот счет, — пообещал Чалмерс.
На краю леса они миновали грубо сколоченную двухколесную телегу, к которой была привязана тощая лошадка. Рядом слонялся какой-то крестьянин. Игорь отправил его назад — в помощь тем, кого оставил свежевать медведя.
Когда лес остался позади, Игорь провел небольшой отряд по топкому берегу излучины небольшой речушки, а потом вверх по невероятно крутому склону к огороженной высоким забором маленькой крепости, к которой с обратной стороны примыкал все тот же лес. За забором обнаружилось с полдюжины одноэтажных бревенчатых домишек, крыши которых были крыты соломой или дранкой.
Князь Игорь скрылся в дверях самого большого из них. Опять он проявился на пороге в тот самый момент, когда подоспели и оба психолога, запыхавшиеся от быстрой ходьбы и изнурительного подъема. Князь протягивал Чалмерсу плоскую корзинку. Внутри, на грубой льняной салфетке, обнаружились две маленькие буханки хлеба, а по соседству с ними — какая-то большая серая груда.
— Хлеб да соль, док, — тихонько пробормотал Ши. — Не вздумайте отказываться!
Доктор Чалмерс, пусть и с несколько раздраженным видом, послушно поклонился, отломил ломоть хлеба, обмакнул его в соль и принялся безрадостно жевать. Судя по его реакции, хлеб был хоть и черствый, но вполне съедобный. Ши последовал его примеру.
— Добро пожаловать в дом, — сказал Игорь, слегка наклонив голову, после чего добавил: — Хотя вы наверняка горите желанием сперва посетить баню?
Весть о наличии этого достижения цивилизации была встречена обоими психологами с неподдельным энтузиазмом. В дверях показался слуга, который проводил их к одному из домишек поменьше.
В дверях он забрал у них одежду, пообещав, что скоро принесут чистую. Оставшись в чем мать родила, оба нырнули внутрь.
Внутри пар оказался настолько густым, что оба едва различали друг друга, а жара царила такая, что пазухи Ши, в других мирах особо не дававшие о себе знать, острой болью напомнили о своем существовании. Проклятия Чалмерса поставили Ши в известность о местонахождении коллеги.
— К русской бане нужна привычка, — согласился молодой человек.
Пошарив вокруг, они нащупали скамейки и деревянные шайки с сальным мылом и березовыми вениками. Эти примитивные заменители шампуня и мочалок вскоре действительно напрочь избавили их от запекшейся крови и грязи.
Избавили они заодно и от всех болей, душевных и физических, придав чудесное ощущение истомы. Ши поймал себя на мысли, что дремлет, сидя на полке, совершенно не представляя, сколько времени он тут провел.
В конечном итоге они услышали голос слуги, который спрашивал, готовы ли они. Когда они ответили утвердительно, дверь бани распахнулась. Оба возбужденно выскочили на свежий воздух, где на каждого прицельно и с явным знанием дела выплеснули по бадье ледяной воды.
Чалмерс закашлялся, а у Ши холодная вода, как видно, только подстегнула работу каких-то закоулков сознания.
— Док! — торжественно провозгласил он. — По-моему, я знаю, куда мы попали!
Чалмерс, вытирая голову, вопросительно поглядел на него из-под жесткого льняного полотенца, пока Ши сосредоточенно рылся в груде штанов, рубах, кафтанов и коротеньких сапожек, которые приволок слуга.
— Помните тот прием, который мы прошлой осенью устраивали по поводу открытия нового факультета?
Чалмерс кивнул. Одному весьма состоятельному выпускнику, ранее особо не питавшему юношеской страсти к Толстому, ни с того ни с сего вдруг вздумалось щедро одарить кафедру русской литературы. В числе счастливых обладателей открывшихся вакансий оказался и некий политический эмигрант, который, по его словам, преподавал еще в императорской академии Санкт-Петербурга. Скорее всего, это действительно было так, и он явно чувствовал себя королем бала.
Пока все присутствующие наслаждались положенной в подобных случаях тяжеловесной хореографией, профессор Жеренский завел беседу с Вацлавом Полячеком, заслуженно пользующимся репутацией «дрянного мальчишки» Гарейденского института. Более или менее вежливый обмен мнениями вскоре вылился в самую настоящую перебранку на русском языке. Полячек до того распалился, что принялся стаскивать пиджак. Ши вовремя пихнул его локтем и, пригрозив не наливать ничего крепче воды, пока тот окончательно не остынет, поинтересовался, из-за чего, собственно, сыр-бор.
«У этого (тут последовал некий славянский эпитет) хватает наглости утверждать, будто Бородин более талантливый композитор, чем Сметана!»
Засим последовал еще целый набор эпитетов, которые Ши явно предпочел бы не переводить.
Из личного опыта Ши хорошо знал, что с национальными фанатиками лучше не спорить. В качестве разрядки он предложил Резиновому Чеху приналечь на пиво, а водку бойкотировать.
«Ты уж не сомневайся!» — заверил Полячек, поспешив внять совету.
— Какая жалость, что тут нет Полячека! — заключил Ши. — Эта ледяная вода была бы ему только кстати.
— Не знаю уж, как там Полячек, но лично я бы предпочел пореже проверять на себе теорию о целебных свойствах холодных обливаний, — пробурчал Чалмерс. — Поскольку Флоримели здесь нет, не возникает и побуждений, которые надо было бы охлаждать.
— Верно подмечено, док. А что же касается этого самого Бородина, которым профессор Жеренский поддел Вотси на той вечеринке… В общем, его последним произведением была опера под названием «Князь Игорь». Он умер, не успев ее закончить.
— Вы хотите сказать, что мы в опере? — обмер Чалмерс. Голос у него при этом был такой, будто вот-вот зазвучит увертюра к «Тристану и Изольде», а бежать некуда. — Да еще и в неоконченной? И нам что, э-э… предстоит ее завершить?
— Очень надеюсь, что нет, — с содроганием отозвался Ши. — А потом, ее и так уже кто-то закончил после его смерти. Но она основывается на легендах о древнерусских героях, так что мы наверняка в одной из таких.
— И насколько же древние эти герои? — уточнил Чалмерс.
— Понятия не имею. Во всяком случае, дело происходит задолго до того, как Петр Великий научил русских брить бороды.
— Позвольте напомнить вам, мой мальчик, что Петр Великий славен не только бритьем бород. Он основал российский военно-морской флот, в корне реорганизовал военную и гражданскую администрацию, а также основал столицу Российской империи Санкт-Петербург.
— Хорошо-хорошо, только никакими империями, столицами и Санкт-Петербургами тут даже не пахнет. И думать про них забудьте.
Выданные в комплекте с сапогами портянки привели обоих психологов, привыкших исключительно к носкам, в некоторое недоумение.
— Э-э, док, — произнес Ши, пытаясь так и эдак намотать на ногу кусок материи, — насчет Флоримели. Как по-вашему, она… здесь?
Благодаря проискам одного мстительного бога удирать из «Энеиды» им пришлось в спешке и беспорядке.
Лицо Чалмерса стало почти таким же суровым, как у Игоря, — по крайней мере, он очень похоже сжал губы.
— Если ее здесь нет… — только и вымолвил он.
