Ну просто супер! Я представила, что сейчас скажет опомнившийся коллега, и решила отослать мальчишек в дом. Не фиг им пока такие слова слушать. Даже воздуха успела набрать.
Но, оказывается, я неправильно оценила степень ботанизма в моем вампире. Недооценила, ага.
Не обращая внимания на оторопелое лицо вечного врага, напрочь забыв о свидетелях, вражде и пауке-птицежоре, Джано подался вперед и с детским энтузиазмом попросил:
– Можно посмотреть?!
Я тяжело вздохнула. Безнадежно. Если на Джано кто-нибудь когда-нибудь сподобится натравить настоящего дракона, уверена, этот ненормальный полезет пересчитывать ему пластинки гребня и проверять, не помял ли тот чешую. Тьфу. А может, он просто слишком добрый?
Стоп, а что это у всех такие ошарашенные лица? С чего это Алишер сдавленно захихикал и полез в ближайшие кустики? Почему у прохожих за забором руки почти синхронно совершают то самое движение, которое отгоняет злых духов? А Даиз-то, Даиз… чего, спрашивается, так активно менять цвет лица? Синевато-коричневый… зеленовато-коричневый… кирпично-коричневый… и опять синий.
– Ни за что! – наконец выдохнул уникальный образец бескрылого скального дракона. И, с места в карьер сиганув к калитке (хорошо умеют прыгать вампирчики – ведь тут все пять метров, даже почти шесть!), почти мгновенно оказался за забором. – Извращенец!
И уже откуда-то из-за поворота выкрикнул:
– Я аргентумам пожалуюсь!
– Псих, – озадаченно выдала я, не понимая, с чего он вдруг… И только спустя минуту, когда вопли на улице стихли, вспомнила последнее слово в характеристике «представителя уникального вида»… и заржала, как лошадь.
Да-а… вот не зря говорят, что человек (ну, или вампир) все воспринимает в меру своей испорченности.
Вот вам наглядный пример.
Джано среагировал странно. Пожал плечами и занялся своим птицежором. Будто никакого яйцекладущего Даиза не пробегало. Ну то есть Джано ведь должен был попробовать по крайней мере остановить свой «уникальный образец» или народ попросить. Или хоть призадуматься, как он умудрился так припечатать этого типа, исследовать чары, его же хлебом не корми, дай новые «плетения» посмотреть. А он только усмехнулся и в дом пошел со своим страшилищем в обнимку.
Странно.
Я немного побыла во дворе. Во-первых, надо было кое-что собрать (в поисках красок я нервно вывернула на землю все содержимое сундука «с мелочью»). А во-вторых, послушать, что народ скажет. Хороший тут народ все-таки. Разговорчивый. И без комплексов: если чего знает, то выложит каждому встречному-поперечному, как следует приукрасив. А если не знает, то еще лучше: выдумает, да так, что несчастная жертва его повествования почешет тюрбан и усомнится, как оно было на самом деле…
Короче, за десять минут (расходиться любители поглазеть не спешили) я узнала массу всего интересного. И про себя (сплетники, притащившиеся за Даизом, рассмотрев меня как следует, увлеченно строили версии, кем я должна быть: самкой пустынного кого-то там, приведенной в человечий вид бегемотихой или заколдованной дочерью шаха), – и про хозяина… и про сторожки…
Я стерпела придурочные фантазии о том, сколько надо лепешек, чтоб меня прокормить, и сколько бы за меня дали в соседнем городе, где любят развлекаться парными боями… и что вампир, видно, готовит меня на какой-то всеобщинный обряд распития. Дальше терпеть не пришлось, потому что разговор предсказуемо перекинулся на то, что мне и было нужно: на слухи про аргентумов. Как видно, эта тема будоражила народ куда круче, чем всякие там дочери шаха в особо крупных размерах. И неудивительно…
– А достопочтенный доро Махмуд своими глазами видел, как башня вампирская тряслась да шаталась, будто кальян курила!
– Что башня, правоверные! Узрите улицу Роз и устрашитесь! И…
– Это какая? Та, что ведет к мыльному пруду у бань?
– Нет. Та, что к помойке. Злосчастные жители с ночи пытаются вырубить розы, которыми заросла мостовая. Говорят, во время грозы, которая по немилости Нейгэллаха обрушилась на наш город, там видели одного их этих нечестивых: он шел и читал на заборах названия улиц. Вот и дочитался…
Чего-чего? Я придвинулась поближе к забору – занятые перемыванием вампирских косточек сплетники этого даже не заметили. Погодите, это он прочитал – и оно появилось? Неслабо!
– О, боги… – послышался после паузы чей-то ошарашенный голос. – Там же рядом улицы Рыбьих Потрохов и переулок Золотарей…
– До переулка он не добрался.
– Хвала Нейгэллаху всемилостивейшему!
– Зато добрался до Монетной площади. Ее недавно переименовали из Мелочной…
– О, боги! Хотел бы я там оказаться этой ночью. Особенно если сей вампир прочитал и ее название…
– Не думаю, почтенный. Переименование прошло недавно, и не все жители успели сменить надписи на заборах. А этот сын иша… то есть высокочтимый и многомудрый аргентум… кажется, неправильно его прочитал. Очень неправильно. Мои родственники, живущие поблизости, утром узрели сию площадь наполовину утонувшей в молоке. То есть в чем-то, похожем на молоко.
Я схватила первую попавшуюся под руки вещь и уткнулась в нее лицом, чтобы не выдать душивший меня хохот.
Молоко? Мо-ло-ко?! Неслабо же вы развлекли город, граждане аргентумы.
Ну хорошо, что не кефир, по крайней мере. Площадь Кефира я бы точно не вынесла.
Дальнейшие повествования о ночных похождениях доблестных вампиров-алкоголиков тоже были «в русле» и просто потрясали количеством и разнообразием. А также дикой фантазией рассказчиков.
– Вампиры взломали всю мостовую в Лекарском переулке, выстроили камни в пирамидки и уставили ими всю дорогу…
«Вот делать им больше нечего».
– Вампиры укусили какую-то ворону, в результате чего птица спятила и заговорила человеческим языком (как одно согласуется с другим, интересно?). И теперь летает над городом и пристает к правоверным с неподобающими расспросами…
«Интересно-интересно, а поподробней можно? Нет? Так и знала».
– Вампиры напали на ростовщика Джанибека, зачаровали его золото, и оно убежало. Теперь ему нечем платить долю своему брату…
«Ну да. Надо же, какие злобные вампиры – у честных ростовщиков золото отнимают…»
– Вампиры послали молнию в дом вер-доро Джафара, который никак не мог определиться, кому из аргентумов принадлежит его верность… и теперь у почтенного Джафара два дома (абсолютные копии, только небольшие), два совершенно одинаковых комплекта домочадцев и два экземпляра злобной тещи (вот ужас-то для мужика).
«Да, попал Джафар…»
– Вампиры влезли в огород вдовы купца Рашида и заколдовали весь ее урожай земляники на полное исчезновение.
«Ха».
– Вампиры влетели в гарем почтенного судьи Али. И в гарем смотрителя водоемов. И в гарем придворного лекаря… и еще в три гарема.
«Трижды ха».
Я бы не отказалась послушать это коллективное народное творчество и дальше (толстячок с лисьими глазками как раз начал захватывающее повествование о том, как одного из аргентумов он собственными глазами видел висящим вниз головой на тутовом дереве и горланящим непристойную песню), но пришлось отвлечься. При известии о гаремах тряпка у моих губ задергалась и забрыкалась, как живая. Что за новости еще? Я отвела это скомканное (как оказалось, меховую шубу) от лица, не дыша, приподняла полу… и на землю шлепнулся сторожок. Слегка помятый и явно не понимающий, с чего злобная хозяйка запихнула его в это жаркое-неуютное-лохматое? Это что, я сцапала его с земли вместе с шубой? А… а… нечего нос совать куда попало! Или что там у него?
– Эх… не горюй, малыш, идем, дам вкусного…
Если женщина наконец замолчала, то, скорее всего, она заснула.
Народная мудрость
Дарья
– Джано!
– Тсс. Не пугай его.
– Кого? О…
Черный ужас сидел на столе, на какой-то тряпке, и, мрачно сверкая глазами, судорожно сучил лапками, вплетая в ткань свои паучьи нити… в подозрительно знакомую ткань, кстати…
– Это та самая ловушка для моли?
– Что? Ах да. Он ее починит. Такие существа видят плетения и восстанавливают их на интуитивном уровне. А если вещь магическая, то и чары можно восстановить – плетения будут совершенно однородны, никаких обрывов и искажающих узлов.
Я покивала, с сочувствием разглядывая еще одного свидетеля паучьих подвигов: белую мышь в стеклянном аквариуме. Бедная пушистая мышильда явно не знала, что паук – птицежор, а не мышеед. И, похоже, считала себя будущим обедом черной громадины.
– Ты посмотри, какая умница… – ворковал вампир. – Не хочет есть, пока работу не закончит.
– Ну…
– Ты только сама его не корми.
Та-ак. Это что, наезд?
– Хочешь сказать, я плохо готовлю?
– Э-э… нет. Просто рискованно. Непредсказуемо. На сторожков хоть бы глянуть. А паук ценный. – И хозяин снова уставился на свою восьминогую радость жизни.
