— Чего это вдруг? По-моему, адекватный ответ — на её запрос.
— Не совсем. — покачал головой Жан. — Когда ей было шесть, в газетах разгорелся скандал и клан МакДи там так и мелькал… Журналюги обвинили Маргарет МакДи, мать Катрин, в супружеской измене. Более того, эти низкие людишки утверждали, что Катрин не дочь своего отца! На бедную девочку столько негатива вылили, а она не сдалась! — в голосе Жана послышалось восхищение. — Поставила себе цель вести себя и действовать так, чтобы больше никто и никогда не смог заподозрить её в низком происхождении — и Катрин это удаётся. Она аристократка до самой последней своей клеточки… Нет, даже молекулы!
— То есть, у неё до сих пор на этой почве комплекс? — я, скорее, утверждала, чем спрашивала. — Так почему Катрин никто не помог, с возможностями-то клана?
Жан не ответил, поэтому это я сделала сама:
— Всех всё устраивало. Не так ли?!
Жан смотрел куда-то в сторону, молчал. А я… А мне почему-то так жалко стало неизвестную мне шестилетнюю девочку, которой была Катрин, что я мгновенно набрала сообщение на наручном компе и отправила…
— Я извинилась. — оповестила Жана, после чего отвернулась и ушла, не попрощавшись.
* * *
Сказать, что после всего произошедшего настроение было на нуле — ничего не сказать. В студию я влетела, как будто за мной маньяк гнался. Влетела и остолбенела… Просто на моём рабочем столе стояла громадная корзина потрясающе красивых цветов!
Я давно не получала цветы, а тут ни цветок, ни веточка, ни маленький букетик, а целая КОРЗИНА. И цветы были такими красивыми, нежными… А запах!
Подошла ближе, обнаружила открытку, которая, правда, скрывала имя дарителя, зато делала комплимент.
«Цветы для цветущей девушки» — гласила она. Я улыбнулась. Если раньше возникали сомнения, что цветы для меня, то теперь пришла уверенность, ведь Хлоя с одного практически забытого языка означает именно «цветущая».
Я стояла, смотрела и просто таяла, расплывалась… А потом, словно опомнившись, поскакала за фотоаппаратом и оптическим кристаллом для активной технологии.
В тот момент я поняла, о чём говорила Дарина Вольн, упоминая, что хотела остановить мгновение, чтобы потом поделиться с кем-то близким или снова пережить самой. Да, я поняла, подхватила настроение, настроила аппаратуру и щёлкала, щёлкала, щёлкала…
А чуть позже пересматривая отснятый материал и показывая его Сонии, осознала, что, возможно, я нашла тему, характер, стиль для своей будущей персональной выставки, если она у меня когда-нибудь будет…
Маленькие радости, всё то, что держит нас на плаву и заставляет улыбаться, несмотря ни на что.
— Какое чудо! — вторила моим мыслям ассистентка. — Вот бы и мне такому научится!
— В чем проблема? Научим! — рассмеялась я. — Тем более, я столько подопытного материала вчера надыбала! 12 студентов Академии искусств. Все красивые, молодые, талантливые и определено фотогеничные! Вот будешь помогать мне, вот и освоишь!
— Правда? — с какой-то надеждой, смешанной со страхом спросила девушка. Впрочем, для неё это было естественно, ведь, на самом деле, хоть Сония и не получила специального образования, как я, но фотографом была неплохим и сама… Вот только, чтобы пойти дальше ей не хватало ни уверенности в себе, ни амбиций. Казалось, её полностью устраивает текущее положение дел. И только изредка, когда у меня был перегруз она становилась к фотоаппарату вместе со мной… Вот только перед этим поистине эпическим действием Сонию приходилось отпаивать успокоительным, иначе у неё так тряслись руки, что казалось ещё чуть-чуть — и камера вылетит из рук девушки и разобьётся на тысячи мелких кусочков. Что парадоксально, когда Сония делала снимки для себя, то подобного эффекта не возникало.
— Правда. — кивнула я. — Так что готовься. И да, эти фото пойдут в их портфолио. И, может быть, именно благодаря им ребят заметят!
— Когда?! — взвыла девушка.
— На этой неделе точно!
— Но я… — начала канючить Сония, но я её прервала:
— Во-первых, я в тебя верю. Во-вторых, у тебя получаются неплохие снимки — и это говорит, что все барьеры находятся исключительно в твоей голове. В-третьих, раз эти барьеры имеются, то с ними нужно бороться, а с этим справится только практика и ещё раз практика!
Сония хотела, как обычно, возразить, но ей это не удалось: открылась дверь и в студию ввалился наш визажист, чтобы в очередной раз что-то уточнить.
* * *
И потянулись горячие денечки: приходить с рассветом, уходить за полночь… А всё потому, что Август разрешил пользоваться студией, а Стефан техникой, но только в свободное от работы время.
Но ни я, ни Сония не расстраивались, не огорчались и не уставали, наоборот, мы обе, казалось, излучали чистую энергию, искрились и сияли. Потому что всё, что происходило было волшебным, чудесным… Словно мы стали очевидцами чуда. Даже больше — мы к нему прикасались. И не только! Мы сами его творили.
Пожалуй, одно из лучших ощущений в мире, которое дурманит, пьянит… И ты, как совсем пропавший наркоман, бежишь, преследуешь его.
Оно даже вызывает привыкание настолько, что, когда всё закончилось, я даже огорчение почувствовала, а Сония и вовсе разрыдалась!
— Эй! Ты чего? — теребила я ассистентку. — Не расстраивайся, ты так. Да, работа закончилась, но это лишь значит, что скоро начнется другая. Другая, но не менее интересная и увлекательная!
— Да, причём тут работа?! — совсем некрасиво всхлипывала Сония. — У меня проблемы! Пока была занята, забывалась, а сейчас нахлынуло!
— Так! А ну-ка, пойдём-ка выйдем… Я знаю чудную булочную, где твои хлеб, коврижки, булочки и кексы выпекают прямо у тебя на виду!
Я знала, чем подкупить помощницу. В итоге и часа не прошло, а мы сидим в плетенных креслах и ждем заказ. Но это фон, ведь на самом деле Сония на жестком, извращенном допросе, на котором что-то скрыть весьма и весьма проблематично, а для девушке и просто нереально: она явно, ни разу, даже совсем-совсем не кремень… Сломалась сразу, что, впрочем, для такого открытого человека и неудивительно.
Вот именно поэтому я задала пару грамотных вопросах, а потом слушала и слушала, слушала и слушала… А чем больше слушала, чем отчетливее понимала: Кевину не жить! Убью гада собственными руками! Голову оторву! Всё равно она пустая и толку от неё никакого. Абсолютно никакого!
И да, пусть не жалуется! Во-первых, я его с самого начала честно предупреждала! Во-вторых, есть за что!
* * *
— Кевин, открывай, зараза! Быстро я сказала! — ломилась обычно симпатичная девушка Хлоя Риверс, а ныне взмыленная ведьма, в моём лице в дверь пентхауза, где по данным деда проживал его нерадивый внук. Внук, который всячески меня избегал, на звонки не отвечал… Который сво… нехороший человек определенно знал, что я свои обещания всегда выполняю, а значит всё-таки приду по его душу! И именно поэтому любезный братишка меня тщательно избегал, звонки просто сбрасывал, если в черный список не занес. Чем, собственно, довёл меня до исступления! Я даже попросила Алека, охранника с которым у нас завязались вполне доброжелательные отношения, проследить за братюней. В итоге, я совершенно точно знала, что Кевин дома.
— Кевин, я ведь не уйду, пока мы не поговорим. Буду стоять и орать. И орать буду долго и со вкусом, глотка у меня хорошо тренированная!
— Выгонят. Консьерж охрану вызовет! — раздалось ехидненько из-за двери.
— Не-а. Не дождешься! Во-первых, он в курсе, что я твоя родственница. Во-вторых, вы с ним в не очень хороших отношениях. Все-таки добрее к людям нужно быть, добрее… В-третьих, я ему рассказала душещипательную историю спасения моей подруги от злобного и страшного тебя — в общем, он проникся и на моей стороне. И последнее: его крышует Дед, то есть, на него даже жалобу подать не могут, ни то что выговор устроить или, бог ты мой, уволить… Так что, либо мы нормально говорим и расходимся, либо всю ночь тебе слушать мои рулады!
— Вот включу звуконепроницаемость — и всё.
— Действительно, и всё. Дедулины спецы временно перепрограммировали твою систему… Никуда не спрячешься. Из любого угла услышишь мой чарующий голосок. Да, на такой громкости, что рискуешь оглохнуть!
— Да, не может быть такого!
— А ты рискни и проверь!
— Хлоя, — спокойно произнес кузенчик. — Ты же об Сонии пришла поговорить? Так, не надо. И она, и я взрослые люди. По крайней мере, совершеннолетние… — быстро исправился братюня, услышав мой саркастический фырк.
— Что?! Ты даже не хочешь узнать, что в действительности о тебе думает моя ассистентка? — попробовала закинуть удочку иначе. Вовремя, однако… Ведь дверь тут же отворилась.
