— Пожалуй да, чем нет. — вынуждено призналась.
— Тогда давай зайдем куда-нибудь перекусим? Как тебе?
— Здорово, но я не могу. — покаялась я, глянув на часы. — У нас совместно родственные, традиционно-пыточные обеды. И да, домой я должна попасть через полчаса!
— Я тебя подвезу! — предложил Стефан.
— Не надо! — бойко отнекивалась я. В итоге, пять драгоценных минут на спор, в результате, которого мне вызывают мобиль…
* * *
М-да, обед был в своём обычном настроениеубивательном стиле. Постные физиономии родственничков, от которых не спасала даже вкуснейшая еда.
В общем, отсидела положенное хорошим тоном время и убежала к себе в комнаты. Если быть точнее, то убежала в домашнюю лабораторию(которую, как выяснилось, создали для меня по приказу дедули) — нервы лечить, то есть, фотки обрабатывать.
Там и планировала остаться, совмещая приятное, полезное и очень полезное.
Приятное —, конечно же, работа.
Полезное — она же.
А очень полезное — прятки от не самых приятных мне людей.
Я что-то клепала, мурлыкала примитивные, но симпатичные песенки себе под нос, когда в дверь моего политического убежища постучали и тут же без спроса вошли.
— Сэр сказал, что ты фотограф. — сказала Мерилин, а такой не совсем скромной была именно она.
— Не соврал. — хмыкнула я.
— И что талантливый?
— Кто знает? — философски развела руками. — По крайней мере, фотографировать мне нравится и даже очень, а ещё за это моё увлечение мне же и платят сносно.
— А можно посмотреть? — спросила кузина, вот только в голосе не была ни намека на интерес.
— Да, конечно. — ответила, отдавая скучную дань вежливости. — Сегодня я, как раз, была на «фотоохоте» сделала кое-что интересное…
Я передала Мерилин планшет с изображением танцоров. Почему-то захотелось растормашить девушку, пробиться через стену её отрешенности.
— Это новая технология в фотографии. Ожидается, что она совершит революцию. — предупредила сразу, чтобы, так сказать, морально подготовить.
Кузина смотрела минуту, вторую, третью, не отрывая взор… Казалось, она даже дышать боялась, а я продолжала заниматься своими делами, но всё же украдкой следила и улыбалась.
Так мы с ней и просидели весь вечер, пока не явился Жан и громогласно не объявил, что «господа расходятся».
Мерилин с такой неохотой отдавала мне мой планшет, что я, неожиданно для себя, предложила:
— Хочешь я распечатаю тебе пару фотографий?
— Было бы здорово. — наконец-то, улыбнулась эта девушка.
Через пару минут всё было готово и мы, довольные друг другом расстались. Я радовалась, что мои снимки кто-то оценил, а Мерилин, видимо, они действительно понравились…
В тот момент никто не знал, что это, казалось бы, незначительное событие приведет к трагедии.
Хотя нет, к катастрофе. Да, именно к катастрофе, пусть только для Мерилин и для меня.
Ведь наступило утро. Утро навсегда, перечеркнувшее всю мою жизнь… Даже сильнее, чем гибель отца, потому что тогда я знала, о его болезни и да это было очень тяжело, но всё же морально к этому я готовилась. А тут… Как гром среди ясного неба.
Самое забавное, что конец моей эпохи подкрался неожиданно и даже обыденно. Было обычное утро, обычный процедуры, обычный ожидания трудовых будней и завтрак, молчание и чуть сумрачный дед, но, в принципе, для него нормально, если он думает о работе.
— Ты говорила с Мерилин вчера? — неожиданно прозвучал вопрос.
— Да. Она провела у меня в лаборатории целый вечер. Ей так понравились некоторые мои фотографии, что я её подарила несколько копий. А что?
— Как сказать… — задумчиво произнес Дед. — Хотя, что тут говорить… Сегодня два часа назад Мерилин нашли в её комнате мертвой, в окружении фотографий с уличными танцорами. Это было самоубийством. Возможно, твои снимки подтолкнули её к этому шагу. Мне жаль…
Вас никогда не интересовал как рушиться мир? Не интересовал? Меня, если честно, тоже, но, к несчастью, ответ я знаю. Мир, твой мир рушится тихо, беззвучно, погребая под обломки, забирая с собой.
И хотелось бы кричать, но не можешь. Хотелось бы убежать, сделать, в конце концов, хоть что-то, но не можешь. Ты парализован и волен только наблюдать. Хотя и это нет, ведь ты не хочешь, а всё равно наблюдаешь…
События последующих месяцев слабо отложились в моей голове, точнее отложились, но весьма и весьма эпизодично. Щёлчок — фото, щелчок — фото, щелчок — фото… Какие-то обрывочные снимки, а не воспоминая. Да и качество, откровенно говоря, страдало. Словно фотографировала я устаревшей черно-белой камерой, но и это мне было мало, поэтому вдобавок её объектив был припорошен пылью, которую разбавляли мелкие трещины старых линз.
Я знаю, сколько времени я была в столь странном состоянии, но не знаю, когда бы очнулась, если бы не одно событие, вернее, цепь событий…
Был вечер. Хотя нет. Всё же сумерки, когда клан МакДи собрался на свой традиционный обед. Среди них была и я. Пожалуй, в то время, как никогда лучше, угадывалась наша родственная связь, ведь меня, как и всех их парализовали холодность и безразличие, какое-то онемение.
— Что здесь делает эта убийца? — прозвучала над столом слова Кэтрин. — Какое право она имеет быть с нами?
Обычная я огрызнулась бы и во что бы то ни стало осталась за столом, но та Хлоя молча поднялась и ушла в свои покои.
Как только вошла, сразу уселась на кровать и уставилась в стену. Сколько просидела не знаю, но точно ещё бы долго сидела, если бы в комнату не вошёл Жан.
— Хлоя, как вы? — спросил он, а я не ответила.
— Я не должен это говорить. Это противоречит всем правилам, распорядкам и моим принципам, но уж слишком больно видеть, как вы угасаете. — продолжил Жан. — Вы можете считать иначе, но вы ни в чем не виноваты. Вашей вины нет в смерти Мерилин…
— Но это я сделала те злосчастные фотографии. Я дала ей их. Я, а никто другой! — закричала я. Пожалуй, первое проявление моих эмоций за очень долгое время.
— У Мерилин была затяжная депрессия. Её показывали разным специалистам и ей становилось то лучше, то хуже, но полностью она из неё никогда не выходила. Пожалуй, мы все знали, что она балансирует на краю. И, в принципе, то что произошло нежелательный, но логичный конец.
— Но всё равно к этому концу девушку подтолкнули мои снимки…
— Да, поймите уже, что это просто стечение обстоятельств! Этим толчком могла быть случайная встреча, разговор, взгляд, книга, киноистория, театральная постановка… Да всё, что угодно! Вам просто не повезло.
— Ага. — кивнула, чтоб только отвязались, но старого слугу не проведёшь.
— Знаете, а вы были с Мерилин очень похожи. Нет, не внешне и не характером. Другим… Вам обоим была дана страсть. Увлечение, что поглощало, сжигало вас до конца, но при этом, как ни парадоксально, давало силы, энергию для жизни. У вас это фотография. Для Мерилин — танец. Сколько я себя помню, сколько я помню Мерилин, она танцевала. Да так, что дух захватывало! И она так мечтала о большой сцене. Так мечтала о большой сцене. Не просто большой, а самой большой!
— И что произошло дальше? Что-то не слыхала о танцовщице из клана МакДи…
— А её и не было. У Мерилин не хватило веры в себя, не хватило духа следовать своим мечтам. У неё был идол, кумир… Маэстро Люрье. Ваша кузина мечтала танцевать в его труппе, но на прослушивание он заявил ей, что она полностью бездарна… Это и сломало Мерилин.
— Это было в самом деле так или… — почему-то решила спросить я.
— Кто знает… — промолвил дворецкий. — Но сомневаюсь, что тот, кто отдает всего себя своему делу, может быть бездарным. Это просто невозможно. Поэтому, скорее «или». К тому же, ходили слухи, что клан МакДи неплохо заплатил маэстро за эти слова, ведь не прошло и полгода как Люрье открыл свою собственную академию танца для избранных. Правда, на другом конце нашей страны. В не политической, а в культурной столице. Так что, в этой смерти вы не виноваты, Хлоя. Виноваты кто угодно: клан, маэстро, сама Мерилин, возможно, врачи, что не смогли помочь, но не вы. Вы случайная жертва.
Я промолчала. Не знала, что сказать. Не знала, что чувствовала. Ничего не знала…
— У меня к вам просьба. — как-то замялся Жан. — Пожалуйста, чтобы не случилось не бросайте фотографировать. Не бросайте! Даже думать не смейте!
— Я не могу… — тихо произнесла, чуть ли не прошептала. — Не могу. Руки не слушаются, нет настроения… Пробовала через силу, но меня так трясло, что я не удержала фотоаппарат и разбила. Попробовала ещё раз — тот же результат. Ещё, и ещё, и ещё — и снова, и снова, и снова. Я не могу! НЕ МОГУ! — перешла практически на визг.
