Ознакомительная версия.
— Что? — отвлекся Финли.
— Чай, говорю, почему сладкий такой? — Лиам отпил где-то четверть и поставил чашку на стол таким же макаром, что и бутерброд. Вот только она зависла выше и кривее.
— Мед… Я с медом случайно переборщил.
— Бывает. — Рука Лиама безошибочно определила, где лежит или, вернее, висит бутерброд. Парень ничего необычного не заметил. Так повторялось несколько раз. Чашка все время зависала над столом по-новому, а вот бутерброд ложился точно так же, пока наконец Лиам не заявил: — Все, больше не лезет, — после чего стукнул пустой чашкой по столу.
Она так и осталась стоять косо, упершись в стол краешком и зависнув в воздухе остальной частью дна. А куцый огрызок бутерброда невозмутимо повис на своем месте.
— Ничего, я думаю, Зверь не откажется от угощения.
— Уф, — подтвердил Зверь.
— А сейчас давай в туалет проведу, потом помогу искупаться.
— Издеваешься?
— Стыдишься? Не стоит, если не забыл, это я тебе пеленки менял да задницу вытирал. И поверь, пах ты тогда не розами.
— Финли! — возмутился Лиам, на что тут же среагировала кружка — начала видимо накаляться. Стол под ней почернел, задымился.
— А что Финли? Пошли давай. — Отец вновь подал Лиаму руку, тот послушно встал.
— Ничего не горит?
— Нет, тебе показалось.
— Очень по-настоящему показалось, — усомнился Лиам. — До сих пор кажется. Я дым чую.
— Я же говорю, глюки. Еще и не такое будет мерещиться. Ты, главное, если что, меня зови сразу, а то еще учудишь чего.
Всю неделю, пока чудилась чертовщина, Лиам ходил с повязкой. То горелым запахнет, то затрещит что-то, а еще пару раз дверная ручка казалась мягкой, как глина. Финли предупредил, что если снимет повязку, то парень еще и увидит глюки. А Лиаму хватило и того, что пару раз видел сквозь повязку Зверя. Только вместо обычного пес представал в облике огромной сияющей твари с когтями, не уступающими клыкам. Раз во время такого морока мельком увидел и Финли в облике огромного горца в сине-зеленом килте и с таким же пледом через плечо. Вот только лицо и все открытые участки тела были бледно-белого цвета. Не того белого, какой бывает у мертвецов, больных или сильно напуганных людей, а белого, как снег во время сумерек. На боку тяжелый палаш с грубой корзинообразной гардой. Лиам и сам любил прямые палаши, но как драться этой тяжелой дурой, не представлял.
— Финли, у тебя никогда элгландского[4] палаша не было?
— Почему же не было, у меня и сейчас в подвале парочка припрятана.
— Они же тяжеленные.
— Что верно, то верно. Драться таким тяжело, но он просто вырывает оружие из рук противника, если не разрубает пополам. А почему спрашиваешь?
— Привиделось.
— Понятно.
Пик глюков пришелся на утро пятого дня. Тогда Лиама действительно пришлось привязать к кровати. Но к вечеру того же дня вместе с жутким жаром глюки ушли. Лиам спокойно проспал до утра. А в конце недели впервые снял повязку.
— Это только на пару часов. Не будем рисковать, — заявил тогда Финли.
Но прошел еще день, а глюков так и не было. Лиам просился за хутор, но уломать отца так и не смог, до тех пор пока не появился Грэг. На этот раз такой же лохматый и бородатый, как Финли. Грэг завалился на хутор, когда Лиам, сидя в тени перед домом, подгонял рукоятку нового револьвера отца под себя.
— Здорово, студент, — протянул он Лиаму руку.
— Привет, Грэг, — ответил на рукопожатие Лиам. — Я курсант.
— Один хрен, — отмахнулся Грэг. — Ты чего бледный такой?
— Болею. Неделю из дома не вылезал.
— Подцепил… — Грэг понимающе подмигнул. — Надеюсь, оно того сто́яло?
— Да иди ты! Меня лис бешеный укусил. Это вы с Финли вечно гостинцы из борделей таскаете.
— Неправда, — совершенно серьезно ответил Грэг. — Мы ходим только в надежные места, — и добавил доверительным тоном: — Могу посоветовать.
— Да не надо.
— Ну не хочешь, как хочешь. А «Три лисы» к академии ближе всего.
— Так это же обычный паб! — удивился Лиам.
— А для тех, кто тихонько скажет бармену волшебные слова, — не только. Но ты же не интересуешься. Ладно, где твой старик?
— В мастерской, патроны делает. Не называй его стариком, он этого не любит.
— Именно потому и называю.
— Грэг, — не сдержался Лиам. — А какие слова волшебные?
— Джин с вишенкой.
Через полчаса Финли вышел в полном обмундировании. Высокие кожаные сапоги, штаны и рубашка из конопляной парусины, тяжелый походный ранец со скаткой шерстяного одеяла да однозарядная винтовка. В кобуре на правом боку один из новых револьверов, слева в ножнах — скиннер, а на левом предплечье — ножны с длинным, как у Лиама, стилетом. Только стилет Финли был четырехгранным и имел короткую гарду. Как раз для хвата через крестовину.
— Ты в бордель всегда с винтовкой ходишь?
— На этот раз в Окенхолт пойдем.
— А чего так далеко? Туда же несколько дней переться.
— Три, если лесом идти, а еще немного там задержусь.
— Много взял?
— Не твое дело, — ответил Финли.
— Надеюсь, после твоего похода не останемся без денег?
— Можешь не переживать. За частокол ни ногой и лекарство пей регулярно.
— Нормально! — возмутился Лиам. — Сам к шлюхам, а меня дома оставляет.
— Не только, еще и снаружи запру.
— Думаешь, это меня остановит?
— На какое-то время. А потом приду и поколочу, если узнаю, что выбирался.
— А как узнаешь?
— Оставлю Зверя. Как надзирателя.
В последние минуты Грэг образумил-таки Финли, сказав, что Лиам легко сможет перебраться через частокол, а пес останется внутри. Поэтому не нужно вешать замки на двери и ворота. Пускай лучше пес везде следует за парнем. Особого выбора не было, и Финли согласился.
Лиам тоже проявил благоразумие и не побежал в лес. Сначала спилил все лишнее с металлической части рукояти нового револьвера, потом подогнал по размеру две ясеневые дощечки и под конец лобзиком нанес на дерево неглубокую сетку порезов, чтобы рукоять никогда не скользила в руке.
И даже после этого не пошел в лес, а стал тренироваться в стрельбе и быстрой перезарядке. Для этого на хуторе использовались толстые деревянные срезы на треногах. Самый большой срез имел в диаметре полметра, а вот в толщину был всего сантиметров двадцать. С него Лиам и начал тренировку.
Вложив револьвер в кобуру, парень тут же быстро выхватил его и навел на мишень. Так повторялось несколько раз, пока наконец не выдавил барабан и не нажал на кнопку экстрактора. Патроны посыпались на землю, и Лиам быстро наполнил барабан теми, что были в поясном патронташе. Еще шесть воображаемых выстрелов — и новая замена. Парень с радостью расстрелял бы весь боезапас сразу, но тогда пришлось бы самому снаряжать новые патроны в мастерской, а это дело он не любил. В итоге Лиам сделал только двенадцать настоящих выстрелов, кучно нашпиговав сердцевину мишени свинцом.
С пистолета он переключился на стилет — быстро вгонял его в деревянную колоду и старался так же быстро вытаскивать. Действовал не своей сталью, а тренировочной железякой Финли. После этого ее пришлось равнять и затачивать. Последним упражнением было метание уже собственного стилета. Только после этого Лиам почувствовал, что готов выйти в лес, но на хутор спустились сумерки, а живот шумно потребовал еды.
С утра пораньше, перекусив куском копченой оленины и угостив таким же Зверя, Лиам нацепил кобуру с револьвером, потом ножны со стилетом. — Ну что, Зверь, погуляем?
— А может, не стоит? — переспросил пес, лениво повернув голову. Собственно, прозвучало это как «вруф-уф», но Лиам понял.
— Чего?! — распахнув рот от удивления так, что можно было и челюсть вывихнуть, переспросил он.
— Говорю, может, не стоит? — вновь сказал Зверь.
— Э-э-э. Знаешь, Зверь, я лучше пойду, лекарство выпью да полежу.
— Хорошая идея, — поддержал пес.
У себя в комнате Лиам схватил со стола склянку с лекарством и отпил большой глоток, потом посмотрел в шкафу, там стояло еще две бутылки, и сделал для надежности еще один глоток. Не каждый же день с тобой лохматые волкодавы разговаривают. В кровати пролежал до обеда, и лежал бы дольше, да вскоре опять начало урчать в животе. Зверя на кухне не было, Лиам позвал, в одну миску налил воды, а во вторую положил сыра и хлеба с олениной. Сам ел то же самое, хотя и запивал холодным чаем. Когда прибежал Зверь, Лиам осторожно спросил:
— Зверь, ты умеешь говорить?
— Гав, — ответил Зверь. И значило это «гав».
— Хорошо, совсем-совсем не умеешь? — уже более уверенно спросил Лиам.
— Уф, — ответил Зверь, пережевывая хлеб. И, к превеликой радости Лиама, значило это «уф».
— Прекрасно, значит, пойдем на луг. В лес пока не сунемся, но на луг, наверное, можно.
Ознакомительная версия.
