Тем временем осень заканчивалась. Зима уверенно вступала в свои права, в Цитадели все было по-прежнему — дух войны давно витал в воздухе, а приказания Гастара оставались расплывчатыми, словно он нарочно тянул время. Единственным, что, казалось, теперь занимает князя, были постоянные облавы в Серебристом лесу — он бросал отряд за отрядом против озерных эльфов. Едва ли не каждый день в Сиэлл-Ахэль привозили пленных — таких жестоких пыток, как к ним, не применяли еще ни к кому! Даже закаленные в битвах матерые хэуры — и те дивились небывалым зверствам Гастара. Но что именно пытался узнать князь, для всех оставалось тайной.
Скоро начались сильные снегопады, холмы вокруг Цитадели побелели, погребенные под толстым, выше колена, слоем снега. Одетые в густой зимний мех, рыси с удовольствием резвились в сугробах, гоняя зайцев. Теперь у Сигарта теперь почти не было свободного времени — в отличие от других фриннов, он вникал во все сферы жизни клана, от добычи пропитания до решения свар, если такие случались. Хотя в стаях Сигарта они были скорее исключением — все воины удивительно терпимо относились друг к другу, точно следуя какой-то договоренности. Возможно, причиной тому было дружественное отношение к ним их командира: став фринном, Сигарт продолжал вести себя с ними, как с равными, и они чувствовали это. Он отказался от более богатой одежды, причитавшейся ему в соответствии с новым званием; потрепанная куртка и верный меховой жилет были ему милее, а заодно помогали не слишком выделяться среди остальных хэуров. Ах, если бы они знали, как он дорожил этой сплоченностью, ставшей смыслом его жизни! Он слушал шутки товарищей, их простые и ясные мысли, и на душе у него становилось легко. Год, проведенный с Моав, теперь казался ему сном, столь же сладким, сколь и мучительным. Вот только проснулся он совсем не таким, как засыпал…
Глава 4. Отзвуки прошлого
Не прошло и месяца, как все надежды Сигарта рухнули. Покой оказался лишь временным забвением — так смертельно больному порой может почудиться, что недуг внезапно отступил. Но природу не обманешь — былая тоска вернулась, словно старая болезнь. Сигарт с удивлением смотрел на себя и не узнавал: что-то сломалось в нем — что-то, что составляло основу его жизни до встречи с Моав, что-то, что позволяло ему жить, не ведая сомнений. Всеми силами он старался вспомнить, о чем он думал тогда, раньше, сидя на крепостной стене — старался и не мог! С виду он казался спокойным, но внутри у него было пусто, как будто все чувства разом сгорели. Маленькая эльфа огнем прошла через его душу, разворотила ее; даже после смерти она не отпускала его — она вгрызлась в него, точно омела, и теперь капля за каплей высасывала его силы. Временами Сигарту казалось, что это не он отобрал виденье Моав, а она сама выпила его волю, своими маленькими зубками съела его сердце. Она, эта женщина-ребенок, маленький демон с васильковыми глазами. Она отравила его пьяным запахом маттиолы, вкусом и свежестью своих губ, грудей, тонкой бледной кожи. Но самое ужасное — она показала ему, что существует иная жизнь, не такая, как та, которой жили воины Цитадели, и Сигарт тосковал по этой жизни, тосковал сильно и болезненно.
Только теперь он с ужасом осознал, во что Моав его превратила — не эльф и не хэур, чужой и для тех, и для этих, существо, зависшее между мирами — безвозвратно оторванное от одного, но не имеющее ни малейшего шанса дотянуться до другого. Никто! Изгой, обреченный на вечное одиночество! Его тело было по-прежнему полно сил, внешне в нем ничто не изменилось, но сердцем он чувствовал, что умирает, медленно и неотвратимо. Ушедшая было боль снова вернулась, став мучительной как никогда. Теперь, спустя много лун, Сигарт, наконец, понял, в чем была ее причина — свет Эллар, что проник в его сердце по вине лунной эльфы, калечил саму его природу, и она противилась ему, как организм противится убивающему его яду. Однако сладкая отрава слишком глубоко пустила свои корни в сердце хэура. Он ясно ощущал — ему уже никогда не излечиться… Продолжая честно следить за порядком в клане, Сигарт начал все чаще отлучаться из Цитадели. Он часами ходил среди заснеженных холмов — эти прогулки в одиночестве немного притупляли ощущение отчаянья, овладевавшее им в последнее время. В Сиэлл-Ахэль на его отсутствие смотрели сквозь пальцы — такой дисциплины, как в его стаях, не было нигде.
Однажды во время одной из своих вылазок с Сигартом произошел весьма странный случай. Гуляя, он набрел на небольшую рощу, спрятавшуюся в лощине — кривобокие деревца вперемежку с густыми кустами, до середины засыпанными снегом: самое место для зайцев — Сигарт еще с утра ничего не ел и теперь не отказался бы от свежей дичи. Он собрался было обернуться рысью, как знакомое неприятное чувство холодом пробежало по спине; ему снова показалось, что за ним следят — так же, как и тогда, на плацу… Он остановился, насторожившись, медленно повернул голову и увидел, как за деревьями мелькнул чей-то силуэт: Сигарт тут же узнал в нем загадочного соглядатая, что в последнее время повадился за ним шпионить. Осторожно, чтобы не спугнуть противника, он поднял руку и, резко замахнувшись, сделал резкое движение в сторону деревьев. Заклятие пришлось в цель — из-за кустов раздался пронзительный визг, и в следующее мгновение оттуда выскочило странное существо: на первый взгляд почти как хэур, оно было одето в мешковатого вида хламиду, мало похожую на костюмы воинов Цитадели. «Хэурит!» — осенило Сигарта. Он удивленно рассматривал это неожиданное явление; впервые в жизни он видел хэурит так близко — самки с детенышами жили в поселке за стенами Сиэлл-Ахэль, куда не пускали никого кроме воинов, раз в определенное время посылаемых Гастаром для продолжения жизни стай.
Под взглядом Сигарта хэурит поднялась с земли, отбежала шагов на десять и остановилась, опасливо косясь на внушительную фигуру хэура. Лишь немного ниже его ростом, она была существенно уже в плечах, перемежающиеся пряди серых и рыжеватых волос наполовину скрывали ее лицо; из-под них на Сигарта испуганно смотрели светло-голубые глаза. Вспомнив рассказы товарищей, он невольно удивился — в Цитадели ходили легенды о некрасивости хэурит, однако эта незнакомка казалась ему весьма симпатичной. И все же он счел нужным сделать суровое лицо и строго спросить:
— Зачем ты все время следишь за мной?
Помедлив, хэурит нерешительно подошла на несколько шагов.
— Прости, я не хотела разозлить тебя, — робко произнесла она — ее голос был похож на мурлыканье большой кошки. — Ты ищешь смотанный кусок пергамента со значками, ведь так?..
Сигарт недоверчиво зыркнул на нее.
— Как тебя зовут?
— Хийси, — ответила она и стыдливо опустила глаза.
— Так вот, Хийси, с чего ты взяла, будто я что-то ищу?
Девушка смутилась еще больше.
— Я случайно подслушала… И еще у тебя уши все время торчком — так бывает, когда кто-то все время ищет. Я могу показать, куда они спрятали ее.
— Кого ее?
— Эту белую штуку! Ко мне приходили два росх-хэура — так вот один из них говорил другому, что князь приказал спрятать ее. Они думают, что хэурит ничего не слышат, а мы ведь все слышим! — с обидой закончила она.
Сердце Сигарта лихорадочно заколотилось — неужели он нашел то, что искал.
— И ты, правда, знаешь, куда они ее понесли? — осторожно поинтересовался он.
Хийси нерешительно подняла взгляд и закивала.
— Я пошла за ними — мне было интересно. Если хочешь, я могу отвести тебя туда.
Сигарт подозрительно смерил хэурит взглядом — уж не Гастар ли подослал ее?.. Но лицо девушки было столь искренним, что он отбросил подозрения. Осталось договориться о цене.
— Что ты хочешь за свою тайну? — спросил он.
Хийси опустила глаза, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка…
Сигарт удивленно вскинул брови — такого поворота событий он не ожидал.
— Но ведь Гастар отбирает для вас самых сильных воинов, чтобы детеныши были крепкими и выносливыми… — пробормотал он, неопределенно махнув рукой в сторону хижин хэурит, но Хийси перебила его:
— Да-да, я знаю, все это так! Они уже много раз приходили ко мне — и черные, и серые, и рыжие, — она сокрушенно вздохнула, — но все зря — у меня до сих пор не было рысят. Другие хэурит уже косо смотрят в мою сторону…
Ее взгляд стал таким печальным, что Сигарту стало жаль ее.
— А почему ты решила, что у меня получится?
— Потому что ты мне нравишься! — по-детски наивно воскликнула она. — Я давно тебя заметила — ты похож на этих эльфов, которых вечно пытает князь, а они такие красивые!
Сигарт не нашелся, что ответить. Он лихорадочно обдумывал, что бы сказать очаровательной, хотя и не слишком удачливой дикарке. После смерти Моав он и представить себе не мог, что когда-нибудь прикоснется к другой женщине, но светлые глаза хэурит смотрели так доверчиво, да и сама она казалась такой юной, еще не огрубевшей среди рысьей стаи…
