Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

— А тебя, наглый соблазнитель, тебя я обращу в драгоценный перстень и буду носить на указательном пальце! — Элеонора слегка смягчилась, глядя на удивленного ее яростью аспиранта, не понимающего, откуда взялась тут Варя Повалихина и почему Шелковников добивает огромного, блещущего серебряными перьями орла. — За то, что ты убил моего отца, я могла бы обратить тебя в муху, в гадюку, в гнусного осла. Признавайся! Ведь ты убил моего отца? Ты убил его, чтобы присвоить его драгоценности, мои драгоценности? — Завидчая, как прокурор на судебном процессе, задавала вопросы обвиняемому и сама же на них отвечала. — Ты убил его, чтобы завладеть его волшебным кольцом — моим волшебным кольцом. Ты убил его, чтобы забрать себе сумку с волшебными инструментами его царской власти, моими инструментами царской власти. Эго все мое, потому что я его единственная дочь и наследница, а ты похитил у меня атрибуты моей власти. Ты негодяй! Ты убийца и вор! Но вот оно, волшебное кольцо, у меня, и сейчас я превращу вас в то, что вы заслужили. Тебя — в карлика.

Завидчая, пронзительно глядя на Шелковникова, повернула на пальце кольцо.

Дзинь! — и Шелковников превратился в смешного и страшного карлика из тех, которых много на картинах Веласкеса и над которыми так любят потешаться при дворах владетельных особ.

— Тебя — в жабу! — Завидчая бросила уничижающий взгляд на Варю Повалихину и снова повернула кольцо.

Крак! — и очаровательная девушка, уменьшившись до размеров толстой, усеянной мерзкими бородавками студенисто-зеленой жабы, запрыгала по паркету к зеркалу.

— Тебя, хоть ты и убийца и вор, я превращу в драгоценный перстень на память об этой ночи, что я провела с тобой. Отныне, как и положено мужу и жене, мы всегда будем вместе.

Дзинь! — голова у аспиранта закружилась, весь мир странным образом завертелся в его глазах, тело начало гнуться и ломаться, распадаясь на части, а потом снова собираться из рассыпавшихся атомов. В мгновение ока он вместе с кнутом, который был повязан на его запястье, и с настоящим кольцом Золотана Бриллиантовича Изумруденко, которое висело у него на шее на веревочке, очутился на руке у злой колдуньи, обвил ее палец обручем своего тела и глядя по сторонам глазами большого изумруда в оправе рубинов. От пальца Элеоноры по всему металлическому телу аспиранта пробежало тепло, согревая и успокаивая его! В первый момент Недобежкин почувствовал от этого тепла неизъяснимое блаженство, но, привычно захотев двинуть руками и ногами, натолкнулся на невидимую преграду и, лишившись возможности движения, забился во внутренней истерике, вдруг осознав, что заживо погребен в тюрьме неподвижности.

Варя Повалихина, поспешив к зеркалу, попыталась, как прежде, сделать несколько шагов, но шага не получились, вместо этого бывшая девушка по-лягушачьи запрыгала к зеркалу, чтобы увидеть отвратительное существо, в которое превратилась.

— Ужасно! Такие жертвы — и все напрасно! Что толку в них, если Недобежкин все равно превратился в кольцо, а я в страшную жабу! — слезы добежали из Вариных жабьих глаз.

Шелковников, оторопело разглядев себя в зеркале, впал в отчаяние.

— Вот тебе на, кого же я теперь смогу играть в кино? — с ужасом подумал он. — И во ВГИК меня не возьмут, ведь я теперь инвалид детства, и вдруг его поразила счастливая догадка: "Зато я смогу сниматься в кино без высшего образования, без всякого ВГИКа. Карликам наверняка не обязательно кончать ВГИК, чтобы сниматься в кино!"

Шелковников огляделся и, осознав, что и Недобежкин, и стрелявшая в орла девушка превращены Элеонорой один — в перстень, а другая — в жабу, возмутился таким коварством прекрасной танцорки. Подбежав на кривых ножках к своей шпаге, воткнутой в мертвую птицу, он поднатужился, вырвал ее и, схватив эфес обеими руками, бросился на голую женщину, чтобы проткнуть ее клинком.

Однако Витя не учел, что координация движений у него стала совсем другой, а шпага — слишком тяжелой для его коротеньких рук, и он смешно растянулся возле кровати герцогини Курляндской.

— Ах, ты еще и мстить мне, негодный карлик?! — вскричала Элеонора, — Мстить за то, что я пожалела тебя и не превратила в жалкого комара. Ну, хорошо, тогда я превращу тебя.

Она поискала глазами, во что бы превратить бедного рыцаря кино и, натолкнувшись глазами на одну обязательную принадлежность великокняжеских и королевских спален, воскликнула:

— В ночной горшок!

Элеонора повернула кольцо, но Шелковников вместо того, чтобы из карлика превратиться в ночную вазу, превратился снова в аристократ-бомжа и, радостно ощупав себя перед зеркалом, убедился, что руки и ноги у него стали такими же, какими были раньше, и даже почувствовал, что венец, который он прятал, сжимая под мышкой, остался на прежнем месте.

Элеонора, как стрелок из револьвера, заряженного отсыревшими патронами, который в минуту смертельной опасности крутит барабан и жмет на курок в надежде произвести спасительный выстрел, снова и снова крутила кольцо на своем пальце и шептала заклинания, но все напрасно. Шелковников не только не превратился в ночной горшок, вместо этого и Варя Повалихина из жабы превратилась в прекрасную девушку с луком и колчаном золотых стрел за спиной, а вслед за ней и Недобежкин снова стал человеком.

Только тут Элеонора Завидчая сообразила, что Недобежкин вместо настоящего кольца отдал ей фальшивое. Как все фальшивые кольца покрывают легким слоем позолоты, чтобы они выглядели словно настоящие, так и это кольцо было анодировано тоненькой позолотой волшебной силы, рассчитанной на три превращения. Причем даже эти три превращения уничтожались, стоило только человеку начать давать кольцу новые приказы, после чего предмет волшебства превращался в самое обычное оловянное кольцо. Это было то самое оловянное кольцо, которое в спорткомплексе "Дружба" надел Недобежкину на палец Полкан.

Завидчая, осознав крушение своих планов и усмотрев в этом издевательство над собой со стороны Недобежкина, впала в исступление:

— Слуги! Слуги! — истошно закричала она, и глаза ее начади метать молнии, — Ко мне, мои верные слуги! Ко мне, все змеевики, огневики, драконы и монстры! Жгите их, режьте на куски, рубите на части, топите их в смоле и сдирайте с них кожу!!!

— Бежим! — крикнула Варя, хватая Недобежкина за руку.

Они поторопились к двери, но выход им закрыла троица негодяев с обнаженными клинками, а из других залов уже спешили Элеонорины гости, многие из которых принимали свое истинное обличие.

— Аркадий! Сделай же хоть что-нибудь!

Шелковников смело бросился вперед и своей длинной шпагой проложил Варе и Недобежкину путь к спасению. Как д'Артаньян, он ловко увернулся от всех ударов и буквально через несколько секунд, заколол двух оборотней, а третьего, обернувшись, пронзила стрелой Варя Повалихина. Она увидела, что Шелковникову грозит опасность, и вспомнила про свой лук. Золотая стрела впилась в спину нападающего, и он, превратившись в черно-красное огненное облако и пробив потолок, улетел в небо. Черным дымом рассеялись и два других "гостя", сраженных Витиной скьявоной.

Вслед за этой троицей появились другие монстры: кто со шпагами, кто с клыками н когтями, кто с щупальцами к ядовитыми жалами: люди, дикие звери и невиданные чудовища отовсюду тянулись к беглецам, грозя уничтожить их. Варя посылала в нападающих одну стрелу за другой и била без промаха. Шелковников, сам удивляясь своей ловкости, проявлял чудеса фехтовального искусства, поражая каждого, кто вставал на его пути, а секрет был очень прост. Нечаянно завладев кошельком Недобежкина, он стал самым богатым в мире человеком, недаром же латинская надпись на его кошельке гласила: "Ни одно войско не одержало столько побед". Вот почему владелец этого кошелька, даже если он держал оружие впервые, всегда оказывался победителем, так как в любой битве побеждает тот, кто богаче, и уж, конечно, всегда и всех побеждает самый богатый.

Если кто-то и возьмется с этим спорить и даже приведет исторические примеры, якобы подтверждающие, что и бедные побеждают богатых храбростью или уменьем, — дорогие читатели, посмейтесь над этими наивными людьми и верьте мне, я желаю вам добра. Запомните истину: золото побеждает шпагу, золото побеждает все. А все остальные истины придумали богатые, чтобы легче было дурачить бедных.

"Господи! — кричал про себя аспирант, в одном белье и с орденом Золотого руна на шее, мечущийся по залам дворца. — Что же это происходит?! Зачем я только полез ставить этот злосчастный баул на шкаф? Зачем, зачем судьбе было угодно, чтобы я убил Хрисогонова? Вот, оказывается, какой кошмар окружает человечество! Какое коварство, подлость и ложь!"

— Бедная, чистая девочка, ты погибнешь из-за моей глупости! — воскликнул он вдруг, наблюдая, как Варя мечет стрелы в нападающих.