Гаррет стремительно убежал. Саймон оделся, спустился в комнату покойного отца, а потом снова поднялся в ветку Бернарда. Недавно созданная арка вела в покои Себастиана.
Сразу после его осторожного стука двери распахнулись, и появился Бернард, на его лице надежда боролась с тревогой.
— Саймон… — проговорил он. — Заходи.
Шагнув через порог, волшебник увидел Элизабет, которая баюкала сына, сидя в кресле-качалке.
— Лихорадка, — пояснил Бернард. — Так много гостей вчера хотели подержать малыша. Подозреваю, дядя Реджинальд чихнул на него. Я уверен, что ничего опасного…
Саймон кивнул, поздоровался с Элизабет и пристально посмотрел на Себастиана, который показался ему очень уж бледным.
Чуть позже снова появился Гаррет, на этот раз он привел мать Саймона. Увидев младенца, она застыла столбом. Долго молчала, пока не произнесла:
— Все будет хорошо. Но его следует лечить. Саймон, дорогой, мне почему-то кажется, что ты совершенствовался все эти годы в другой области магии.
— К сожалению, это так.
— Я позову Клару, — тонким голосом вмешался Гаррет.
— Погоди! — остановила его мать Саймона. — Нет. Будь любезен, приведи к нам Мередит.
— Матушка! — пролепетал потрясенный Бернард. — Мы не нуждаемся в ее помощи.
— Она могучая целительница, — возразила мать. — Гораздо сильнее, чем Клара, и все мы это знаем. И она сейчас здесь. Мы просто обязаны воспользоваться такой возможностью. — Махнув Гаррету рукой, она приказала: — Беги!
Юноша ушел и примерно через час вернулся с Мередит. Все не отрывали глаз от волшебницы, когда она приблизилась к Элизабет и сказала:
— Услыхав, что Себастиан заболел, я очень расстроилась. Сделаю все, что смогу. Прямо сейчас.
Она протянула руки.
С видимой неохотой Элизабет отдала ей ребенка.
Едва оказавшись на руках Мередит, младенец закричал. Она прижала его к груди и закрыла глаза, и простояла так, шепча, довольно долго. Все это время Себастиан заходился благим матом. Элизабет испуганно глядела на Бернарда, а тот гневно — на Мередит.
В конце концов волшебница вернула ребенка матери.
— Сделала, как обещала.
— Благодарю тебя, — спокойно ответила бабушка больного.
Уходя, Мередит бросила быстрый, но цепкий взгляд на Саймона и скрылась за дверью.
Прошло два дня. Себастиан не выздоравливал, но все попросту боялись что-то сделать. Никто не желал, чтобы новое заклинание помешало мощному волшебству Мередит. В тот вечер Бернард явился в покои Саймона и заявил:
— Брат, нам нужна твоя помощь. Элизабет укрылась в комнатах на ветви Себастиана вместе с сыном и отказывается выходить.
Они прошли под аркой и очутились в недавно выросшей ветви. Шагая по сумрачным безлюдным залам, Саймон слышал свист ветра, шелест листвы и отдаленный женский плач. Наконец они обнаружили Элизабет: она сидела на полу, забившись в угол, с ребенком на руках. Ее лицо скрывала тень.
Бернард опустился на колени рядом с женой.
— Голубка моя, прошу тебя, спустись вниз.
— Нет, — упрямо ответила женщина.
Младший брат глянул на Саймона, который тоже встал на колени и попросил:
— Элизабет, поверь, мы не должны здесь находиться. Если он умрет…
— Он не умрет, — всхлипнула она.
— Если ветка…
— Мне все равно, — покачала она головой.
— Зато мне не все равно, — возразил Саймон, вынимая Себастиана из ее безвольных рук. — Давай его сюда…
Элизабет вздрогнула. Бернард поднял ее на ноги и, поддерживая, повел вниз по ступенькам. Следом за ними Саймон нес малыша.
Только оказавшись в палатах ветви Бернарда, Саймон перевел дух. Если умирал кто-то из мужской линии Архимагов, его часть древа, выращенная Виктором, засыхала и отпадала вместе с теми, кто оказывался внутри. Поэтому, когда кому-то грозила опасность, родственники старались не задерживаться в его палатах. Саймон с ребенком присел на диван, ожидая, пока Бернард уложит Элизабет на кровать.
— Странно, тебе не кажется? — проговорил младший брат, когда вернулся.
— Что именно?
— Она великая целительница, но не может вылечить ребенка.
— Думаешь, слухи о ее могуществе преувеличены?
— Или она не желает потрудиться в полную силу для нас, — жестко ответил Бернард.
— Нет. В это я не верю. Мередит не такая. Я хорошо знал ее.
— Вот именно — знал. Люди меняются.
— Отдохни немного, — вздохнул Саймон. — Ты вымотался. А я побуду с малышом. — Он качнул ребенка в объятиях. — С ним все будет хорошо.
Бернард колебался несколько мгновений, а потом согласился:
— Ладно. Спокойной ночи.
Наклонившись, он поцеловал Себастиана в лоб.
— Спокойной ночи, — ответил Саймон.
Через два дня лежавший с книгой в руках Саймон услышал легкий шорох на столе. Подняв голову, он заметил, как зашевелилось одно из перьев. Потом оно взмыло, окунулось в чернильницу и принялось вертляво плясать над листом пергамента. Отложив книгу, Саймон поднялся.
Перо остановилось, написав несколько слов изысканным почерком Мередит:
«Мне нужно повидать тебя».
Сердце Саймона дрогнуло. Подхватив перо, он кривовато нацарапал на пергаменте: «Жди в саду».
Мгновение спустя отложенное перо вновь ожило, оставив всего два слова: «Я приду».
Он спустился по главному стволу и вышел через задние ворота на косогор, где ночной ветер волновал высокую траву. Перейдя бурный ручей по мостику, маг оказался в саду, где они с Мередит играли детьми и встречались, будучи постарше, — вот так же тайно, как сейчас. Сад окружала каменная стена, поросшая плющом; ржавые железные калитки давно никто не закрывал. Внутри между деревьями вились мощеные дорожки, кривые, будто путь пьянчуги. Там и сям виднелись рукотворные пруды, чью гладь покрывали листья кувшинок. Возвышались лабиринты из подстриженных кустарников, где мальчик и девочка всегда могли укрыться от чужих глаз.
Он дожидался ее на мраморной скамье, возле статуи грустного старого льва, опустившего одно ухо, и вспоминал другую ночь, после которой прошло уже много-много лет. И тут появилась она — темный силуэт, мчавшийся по дорожке, словно призрак.
Саймон кинулся ей навстречу, обнял, шепнул:
— Я скучал по тебе.
— Я тоже, — ответила она, уткнувшись ему в плечо.
Так они простояли долго, судя по смещению луны.
— Давай уедем вместе, — сказал он наконец.
— Что? — Она отстранилась, пристально глядя на него.
— Ты когда-нибудь любила меня?
— Да.
— Тогда давай уедем. Я был прав, разве нет? Мы должны быть вдвоем, а не с ними. Если останемся здесь, ничего хорошего не выйдет.
— Саймон… — Она отошла, присела на скамью. — Нет, это невозможно.
— Почему?
— Я говорила тебе.
— Да. — Он сел рядом. — Ты говорила, что дала слово другому. Но сейчас…
— И что Виктор может быть недоволен…
— У меня теперь есть собственное древо. Мы могли бы…
— …и наши семьи, — договорила она.
— Мы можем обойтись без них. Я же доказал это, согласись. Если ты когда-нибудь любила меня…
Она смотрела в сторону.
— Мередит! — с мольбой заговорил он. — Забудь их. Мы положим начало новому роду, и он станет, будь я проклят, родом самых лучших волшебников…
— Прости, Саймон, — сказала она. — Я не похожа на тебя. Я не могу взять и уйти, не оглядываясь.
Он молчал, хмуро глядя в темноту.
— Саймон, нам нужно поговорить, — сказала она немного погодя. — Об этих слухах.
— О каких слухах?
— Будто я только притворяюсь, что лечу Себастиана! — с негодованием воскликнула она. — И даже будто навела на него порчу. Что за нелепица?!
— Так вот почему ты захотела встретиться! — еще больше насупился Саймон.
— Это одна из причин. Понимаешь, это очень важно. События становятся неуправляемыми. Попытка твоей семьи обострить…
— Моей семьи? Да твой брат…
— Малкольм? — холодно прервала она. — Наглец. Сопляк. Не обращай на него внимания. Он может быть опасен лишь для самого себя. А вот твоя сторона несет угрозу. Это еще одна причина, по которой я не могу убежать вместе с тобой, даже если бы захотела.
— Так ты — все, что стоит на пути у могущественного рода Франклина? — усмехнулся Саймон. — Должно быть, ты чрезвычайно высокого мнения о себе.
— Ладно. Может, и так.
— И все же Себастиану хуже день ото дня.
— Мне очень жаль, но тут нет моей вины. Иногда люди выздоравливают, а иногда ничто не в силах их исцелить. И ты это знаешь.
— А может, ты не столь могущественна, как говорят?
— Продолжай злить меня, — она поднялась, — и мы проверим, насколько я сильна.
— Ты что, угрожаешь? — вновь усмехнулся он. — Считаешь, что способна победить меня?
— Уверена, что способна.
— Я разгадал самое главное заклинание Виктора Архимага.
