Первый встречный саркофаг — и сразу обитаемый!
Вот сейчас-то мы все точки над и-краткими и расставим…
— Эй, хозяин? — неслышно ступая по инерции на цыпочках, Сенька подошла сзади к застывшему в непонятной позе призраку и пару раз стукнула по гранитной домовине над его головой.
Эффект это произвело самый неожиданный.
Призрак подскочил, словно увидел привидение, не оглядываясь, с душераздирающим воплем проскочил сквозь надгробие и кинулся прочь.
— Э-э-эй?.. Ты куда?.. Постой!.. — нерешительно и без особого убеждения крикнула ему вслед царевна, в глубине души чувствующая, что если бы они поменялись местами, то ситуация имела бы гораздо больше смысла.
По крайней мере, для нее.
Но пугливый дух призыв ее то ли проигнорировал, то ли не услышал и ходу — а, вернее, лету — не замедлил.
— Да постой же ты, кому говорят!.. — блуждать еще несколько часов меж бесхозных и молчаливых надгробий ей отнюдь не улыбалось, и она, лавируя среди островков преграждавших ей дорогу саркофагов, бросилась в погоню.
— Постой!.. Погоди!.. Мне только поговорить надо!.. Пару слов!.. Не бойся!.. Я тебя не трону!.. Честное слово!.. Да вернись же ты!.. Вернись, кому говорят!!!.. Эх-х-х… В-верява тебя забери…
Отчаянный Сенькин слалом, как ни спешила она, как ни торопилась, не шел ни в какое сравнение с прямолинейным, очертя голову, бегством робкого призрака и, не прошло и минуты, как она потеряла его из виду окончательно.
А заодно и направление, в котором находилась такая родная, такая добрая, приветливая и знакомая лестница.
Теперь со всех сторон, на сколько хватало глаз, ее окружали суровые и безмолвные острова, атоллы и архипелаги надгробий, памятников и саркофагов угасшей династии иноземных царей.
Мраморные, гранитные, медные и бронзовые изваяния царей, цариц, царевичей и царевен всех возрастов и калибров сидели, стояли и лежали вокруг нее со скорбно-скучающим видом и не обращали на заблудившуюся гостью с поверхности ни малейшего внимания.
Но этот-то факт Сенька как раз могла вполне перенести без потерь.
Чего — или кого — ей сейчас отчаянно не хватало, так это изображаемых ими постоянных обитателей.
Например, чтобы спросить дорогу назад.
Задумчиво поджав губы и сморщив лоб, она экстренно попыталась припомнить, что ей было известно о привидениях.
Оказалось, не так много.
С первой попытки вспомнилось только, что призрак остается слоняться возле места упокоения своего человека в случае насильственной смерти. Второй мозговой штурм извлек из подвалов памяти еще две причины: муки совести или оставшиеся недоделанными важные для преставившейся оболочки дела.
Это означало, что умерших своей смертью Медведей, а также Медведей порядочных и Медведей, умевших рационально спланировать свой рабочий день, рассчитывать застать тут не приходилось.
Но попытаться всё же стоило.
И царевна, откашлявшись и изобразив на физиономии соответствующее неофициальному деловому международному визиту выражение, собрала волю и пальцы в кулак, подошла к ближайшему памятнику — грузному бородатому гранитному монарху, наспех присевшему на краешек сиденья монументального трона — и вежливо постучала ему в сапог.
— Извините, дома есть кто-нибудь? — добрым проникновенным голосом поинтересовалась она.
Молчание было ей ответом.
— Ну, ладно. Я в другой раз зайду, — вежливо пожала она плечами и в несколько шагов переместилась к соседнему мемориалу: благообразная дружелюбная бронзовая старушка на канапе в окружении десятка таких же благообразных и дружелюбных волкодавов.
Никого из которых, впрочем, также не оказалось на месте.
Далее последовали лежащий худощавый мужчина в обнимку с длинным широким мечом, приподнявшаяся на цыпочки и мечтательно вглядывающаяся во мрак дебелая девица, сутулый старик на пеньке с кошкой на плече, еще одна старушка — в доспехах и с тем же мечом, что и ее прилегший отдохнуть сосед, матрона с ткацким челноком и почти готовым ковром из гранита, юноша, невесело склонившийся над расколотым щитом… Менялись сюжеты, позы и компания, варьировался материал, но неизменной оставалась реакция.
А, точнее, ее полное отсутствие.
Следующим по курсу монументом был очередной отпрыск рода Медведей, сосредоточенно изучающий на садовой скамье поднесенный почти к самому носу толстый том, украшенный россыпью звезд и астрономических символов. Слева от него лежала подзорная труба и куча свитков. Справа — астролябия[102].
Вспомнив, для чего, собственно, она сюда заявилась, Сенька для очистки совести стукнула три раза коротко памятнику в коленку и задала сакраментальный вопрос:
— Дома кто есть?
Ответа — сюрприз, сюрприз — не последовало, но, бросив вскользь взгляд на табличку на постаменте, она прочитала покрытые патиной угловатые буквы: «Незнам».
— Незнам он… А кто тогда знам? — ворчливо буркнула она, облизала костяшки пальцев, сбитые в кровь от непрерывного стучания по предметам, для того не предназначенным, тяжело вздохнула и окинула грустным взором покрытое мраком уходящее в бесконечность пространство склепа.
Какой по счету был этот саркофаг?
Пятидесятый?
Восемьдесят пятый?
Сотый?
Она бы не удивилась.
— Ничего, если я на твоей скамейке немножко посижу?.. — скорее себе, чем книгочею проговорила царевна, подпрыгнула и стала устало устраиваться поудобнее на раскинутой по скамье поле кафтана погруженного в самообразование памятника. — Не бойся, твоему наряду хуже не будет. Тем более что такие уже полвека, наверное, как не носят, если не больше. Впрочем, мне до твоей одежки дела нет. У меня к вам дела поважнее. Да только ходишь-ходишь тут у тебя по соседям, стучишь-стучишь, а никто не открывает. Будто это мне одной надо. А это, между прочим, в ваших же, костеев, интересах. Мне всего-то пару вопросов задать — и лежите себе дальше на здоровье. Или что ваш брат там поделывает в тихие часы досуга…
— Каких… вопросов?.. — вдруг прошелестело на грани слышимости со стороны то ли царевича, то ли его фолианта.
От неожиданности Сенька закашлялась и прикусила язык.
Показалось?..
Или не показалось?
— А… кхм… э-э… уважаемый?..
Ешкин трёш!.. Как там его звать-то? А то еще обидится… На табличке там что написано было?..
Там было…
Царевна замерла.
Ду-у-у-у-ура!!!!!..
Кафтан, вышедший из моды пятьдесят лет назад!!!
Подзорная труба, или как там они называются, если смотрят в них не на врага, а на небо!!!
Книжка со звездами!!!
И имя — Незнам!!!..
Это же брат Нафтанаила Злосчастного!!! Который полетел с башни Звездочетов!!!
— И-извините… — сглотнула пересохшим от волнения горлом Сенька. — Я вас долго не потревожу… Я только хотела узнать… у вас дети были?
— У меня?.. — испуганно прошептал бестелесный голос, словно оглядываясь. — Нет, не было… Да я и неженатый вовсе был…
— А… как бы это… поделикатней выразиться… помимо жены?
— Да что ты такое говоришь, девица? — то ли смутился, то ли рассердился призрак — словно ветром холодным дунуло.
Минус один, сосредоточенно отметила Серафима и перешла к следующей части допроса.
— А у брата вашего… младшего… дети были?
— У брата-то?.. — повторил за ней собеседник и замолчал.
«Точно обиделся», — решила Сенька.
Оказалось, считал.
— В том году, когда моя любимая кобыла двойней ожеребилась, старший у него родился… Потом в год, когда засуха стояла — дочка… Когда комета в небе ползимы висела — второй сын… Еще через год, аккурат под День медведя — третий… Потом через полтора годка — еще одна дочь… И через год — близняшки.
Если бы у духа были пальцы, он, наверное, загибал бы их сейчас.
Потому что возбужденная и ошалевшая слегка от такого поворота дела Серафима, не стесняясь и не доверяя памяти, делала именно так.
Сын, дочь, сын, сын, дочь, близняшки…
Семеро?!..
— Близняшки — двойня? — уточнила на всякий случай она.
— Четверо, — было слышно, как дух расплылся в сентиментальной улыбке.
Девять?!?!?!..
Да уж…
Удалой Мечеслав, в отличие от братьев, времени зря не терял.
Он ведь был неженат, если ничего не путаю?
— То есть, все дети… э-э-э… от разных девушек? — автоматически поинтересовалась царевна.
— Да что ж ты такие вопросы-то неприличные задаешь всё?! Как тебе не совестно, глаза твои бесстыжие! — вспылил и возмущенно взвился призрак.
Причем взвился в буквальном смысле: из макушки неподвижной бронзовой фигуры вдруг вырвался столб белесого тумана, мгновенно сформировавшийся в высокую растрепанную полупрозрачную фигуру, яростно подпирающую бестелесные бока бесплотными кулаками.
— Жена у него была, жена законная, понятно, не то, что у вас сейчас — что попало, видать, делается, раз такую срамоту спрашиваешь!..
