– Рисковый вы человек, сэр, – повторил Симс, – отправляться ночью почти через весь город в сопровождении одного лишь телохранителя.
Он покачал головой.
– Не забывайте, что могу за себя постоять, – заметил я ледяным тоном, заставив Симса поежиться, к моему явному удовольствию.
– Я видел вас на арене, сэр, – кивнул он, – и никак не могу поспорить с этим утверждением.
– Быть может, хватит уже болтать, – Лафайет кинул на Симса взгляд, полный такой спеси, что тот даже поморщился, – и вы дадите нам пройти в клуб?
У меня нет желания провести остаток ночи здесь, пока вы ведете светскую беседу с графом.
Симс преувеличенно учтиво, будто на приеме, раскланялся перед маркизом и уступил ему дорогу. Посторонились и стражи из местных. Несмотря на зверские рожи, стальные кольчуги и кривые сабли, они выполняли приказы уоррент-офицера не только словесные, но и в виде жестов.
– Попросите кого-нибудь из слуг в клубе пригласить Флэши на улицу для беседы, – сказал я маркизу, когда мы отошли на достаточное расстояние от поста, – там мы его и возьмем, как говорится, тепленьким.
– Флэши, конечно, пройдоха до мозга костей, но все же он может оказаться крепким орешком. Вытянуть из него информацию будет не так просто, как кажется.
– Когда вопрос встанет о жизни и смерти самого Флэшмена, он легко согласится на все, лишь бы сохранить себе жизнь.
– Вы собираетесь угрожать смертью британскому офицеру буквально под окнами комнаты, набитой его товарищами? – обернулся ко мне маркиз, остановившись от удивления.
– Конечно, – кивнул я, даже шагу не замедлив, – буду пытать его и прикончу, если придется. Без зазрения совести. Сведения, которые мы можем получить от него, слишком важны, чтобы размениваться на такие вещи, как мораль.
– Я не об этом, – усмехнулся, нагоняя меня, Лафайет. – Все же прав относительно вас этот офицерик, что стоял у ворот дворца, – вы исключительно рисковый человек.
– Выйдите пару раз на арену хотя бы против обычной команды, я уж не говорю о тварях вроде тех, что убили одного моего бойца и едва не сделали калекой другого, тогда и поговорим с вами о риске.
В ответ маркиз лишь головой покачал.
Мы остановились у того крыла дворца, которое занимали британские офицеры, дальше Лафайет отправился один. Вернулся он довольно быстро, отступив в тень от стены дворца рядом с нами. Еще спустя минут десять двери отворились снова, на пороге показалась высокая тень. На человеке был распахнутый мундир, от мужчины явственно несло вином, а рубашку под мундиром «украшали» несколько больших пятен этого алкогольного напитка. Похоже, Флэши – если это был он – не столько играл в карты, сколько пил этой ночью.
– Маркиз? – раздался знакомый мне еще с крымских времен голос. – Что за чертовщина, маркиз? Вы решили разыграть меня? Или это чертов слуга хочет так подшутить надо мной. Я ведь знаю, что вас уже не должно быть на этом свете. Я уже выпил за упокой вашей мятежной души.
Флэши вышел из дверного проема и, стараясь держаться на свету, благо того хватало от окон, сделал пару шагов.
Я кивнул Корню, и тот метнулся к Флэшмену. Я же быстро шагнул к двери и плотно притворил ее. Флэши был сильно пьян и совсем не готов к нападению. Корень легко припер его к темной стене дворца в том месте, где не падал ни единый лучик света, приставил к его горлу нож, намеренно надавив чуть сильнее, чем следовало, чтобы по шее Флэши сбежала тонкая струйка крови.
– Доброй ночи, мистер Флэшмен, – шагнул я к нему почти одновременно с Лафайетом.
Я увидел, как Флэшмен изменился в лице. Побледнел – ни кровинки не осталось, в глазах читался страх.
– Господа, – голос подвел Флэши, он заметно дрожал и срывался, – быть может, поговорим в более спокойной обстановке?
– Сейчас у нас самая лучшая обстановка для душевной беседы, – покачал головой я, – особенно после невольного признания. Маркиз, надеюсь, у вас больше не осталось сомнений относительно участия Флэши в покушении на вас.
– Их не было с самого начала, – заявил Лафайет.
– Тем более, – кивнул я. – А теперь, Флэши, я тебе вкратце опишу нашу дальнейшую беседу. Ты рассказываешь все без утайки, и если услышанное нас с маркизом устроит, то остаешься в живых. Если же попытаешься юлить или играть с нами, то… Ты достаточно хорошо знаешь русский, чтобы понять слово «убей» – его одного хватит моему человеку, чтобы перерезать тебе горло.
– Блефуете, господа, – попытался усмехнуться Флэшмен, однако взгляд его предательски косил на лезвие ножа в руке Корня. – Вы не рискнете убить британского офицера посреди дворца.
– Перекинуть труп через ограду труда не составит, – отмахнулся я, – а с той стороны дежурят мои люди, и тело найдут в городе. Никого это не удивит, ведь тебе не впервой покидать дворец среди ночи. А сегодня она очень опасная, волки вышли на охоту.
Флэши побледнел еще сильней, хотя, казалось, это просто невозможно.
– Ты не понял, что пришла твоя очередь говорить, Флэши? – как можно более вкрадчивым тоном поинтересовался я у него. – Тогда мой человек живо тебе об этом напомнит.
Я уже поднял руку, чтобы сделать неопределенный жест, надеясь, что Корень правильно поймет его, однако Флэшмен заговорил раньше:
– Меня прижали, и прижали крепко. Думаете, было особое желание снова вернуться сюда? Я терпеть не могу Восток и все, что с ним связано. Господь свидетель. Я всеми силами стремился избежать этой поездки, если бы не чертов Мориарти, будь он трижды проклят. Я был замешан в одном не самом красивом дельце несколько лет тому назад, как раз когда сбежал из русского плена и уничтожил два ваших корабля в форте Раим. В тот раз не обошлось без Мориарти. У меня возникли определенные финансовые затруднения, а тот через полковника Морана – тоже тот еще пройдоха и весьма опасный сукин сын! – предложил мне поучаствовать в деле с перевозкой рабов. Я имею определенный вес как в Британской Индии, так и в соседних землях, есть у меня связи в Компании, и дельце было весьма прибыльное и вроде бы непыльное. Вот я и согласился не раздумывая. Все прошло как по маслу. Ниггеры ушли по назначению – кто в Лондиниум, кто в Лютецию, а кто и в ваш Москов. Я даже запомнил имя человека, которому они в Москове предназначались, – профессор Преображенский. Оно звучит точно так же, как название вашего первого гвардейского полка, я про него слыхал еще в Рагби. Ну и нашего доктора Моро тоже запомнил, про него в газетах много писали в свое время. Не думал, что он остался в Лондиниуме после всех тех публикаций.
Флэшмен замолчал, видимо, чтобы перевести дух, однако Корень на это отреагировал по-своему. Он встряхнул его, будто охотничий пес добычу, и еще крепче прижал остро отточенное лезвие ножа к горлу Флэши. По шее того снова потекла кровь. Это заставило его говорить быстрее и уже без передышек:
– Мориарти объявился снова, как раз перед тем, как правительство решило отправить миссию в Бухару на коронацию нового эмира. Меня приглашали, но я нашел удобный предлог, чтобы остаться на родине, однако на следующий день мне в клубе отставных офицеров повстречался полковник Моран. Мы с ним в паре обыграли каких-то старых олухов, служивших, наверное, еще во времена Революционных войн, а после отправились выпить. Тогда-то меня и встретил Мориарти. Моран притащил меня на какую-то съемную квартиру, якобы желая угостить превосходным бордо или еще какой-то подобной чепухой, но ничего я не получил. Этот дьявол Мориарти выложил передо мной на стол газеты с завтрашней датой, в них карандашом были обведены статьи обо мне разоблачительного характера. Быть может, я и не агнец Божий и на моем счету довольно грехов, но они были выставлены в таком виде, что глаза на лоб полезли. Это был бы полный крах. Меня не то что в обществе не приняли б, да никто и руки даже после этих статей не подал бы!
Тут голос Флэши сорвался снова, однако дух переводить он не стал – заговорил почти сразу, косясь на лезвие ножа, прижатое к горлу.
– Мориарти уверил меня, что газеты выйдут завтра утром, если я не соглашусь отправиться в Бухару, чтобы проверить, как идут поставки ниггеров для его организации. А заодно велел мне покончить с вами, маркиз, так что я ничего против вас не имею, просто спасал свою репутацию. И, заметьте, не только свою. Ведь представьте, какой урон был бы нанесен Британии, окажись эти статьи в печати?! Первый герой страны оказывается не просто развенчан, но и заклеймен позором. Это был бы страшный удар по престижу моей родины, я просто не мог этого допустить.
