– А заодно распрощаться с «уютным» положением в обществе и лаврами, к которым так привык за эти годы, – поддержал его Лафайет самым ироничным тоном.
– Я был бы уничтожен, – ответил Флэшмен, – и да, в первую очередь я всегда думаю о себе. Но что в этом дурного? Быть может, я просто честнее всех остальных, раз могу себе признаться в этом, а?
– Мне нужны имена людей, с которыми работает в Бухаре Мориарти, – насел на него маркиз, – всех до единого. И не надо врать, будто не знаешь их, ведь ты сам налаживал с ними контакты для Мориарти, верно? И не только здесь, но и в Британской Индии – оттуда ведь тоже рабы отправлялись по разным странам.
Флэши начал говорить, называя имена работорговцев – как здешних, так и находящихся на других территориях. Но они меня не интересовали вовсе – это уже забота маркиза. Мне не давало покоя лишь одно имя, услышанное от Флэшмена несколько раньше. Профессор Преображенский. Я был точно уверен, что зовут этого человека Филипп Филиппович. Филипп Филиппович Преображенский, он держит частную практику в Москове, я даже адрес вспомнить могу, дом вспомнил. Он не хуже того, что стоит на Николо-Песковской. Именно этот человек в моих снах о прошлом – единственное, что осталось от него, склоняется надо мною в руке со шприцем, полном крови.
Отойдя от отвлеченных размышлений, я заметил, что Лафайет держит почти у самого лица Флэшмена коробочку с большой портсигар размером, под крышкой ее находилось сложное устройство со множеством шестеренок и электрической катушкой, слегка потрескивающей током и поблескивающей редкими искрами. Скорее всего, предназначалось оно для записи звука. О таких ходили слухи да писали не раз в бульварных листках, грешащих различными теориями заговора и прочей чепухой. Однако я был уверен, что нечто подобное на самом деле существует, и вовсе не удивился этой коробочке в руках маркиза.
Наконец Флэши замолчал, видимо закончились имена. Я не сомневался, что назвал он сейчас всех, кого вспомнил. Этот пройдоха слишком дорожил своими жизнью и здоровьем, чтобы лгать в подобной ситуации. Корень уже хотел было его снова встряхнуть, заставив говорить, но я остановил его.
– Хватит, – махнул я рукой бывшему казаку, – он все сказал, вряд ли ему есть сейчас что добавить.
Корень лишь сильнее прижал Флэшмена спиной к стене дворца, однако давить на рукоять ножа, чтобы снова пустить кровь нашему пленнику, уже не стал.
– Что будем делать с ним? – спросил я у Лафайета, нарочито обратившись с таким видом, будто Флэшмена тут уже не было вовсе.
– Можно было бы и прикончить, – с тем же нарочитым равнодушием пожал плечами маркиз, – но с этим будет слишком много проблем, даже если свалить убийство на волков. Пускай живет, он теперь у меня на крепком крючке сидит, верно, Флэши? – Он усмехнулся, кинув на бледного как смерть Флэшмена веселый взгляд. – На этой пленке, – Лафайет намеренно громко щелкнул крышкой коробочки, – хватит твоих излияний на то, чтобы стереть в порошок всю славу первого героя Британии. И, кстати, я подданный французского короля, и на честь твоего острова, его королевы и немецкого принца, который вами правит, мне наплевать совершенно. Просто имей это в виду, Флэши, если решишь снова устроить покушение на меня. Знай, несколько расшифровок записи с нее отправятся разными путями в штаб-квартиру Ордена в Лондиниуме.
– Мне не с руки играть против Ордена, сэр, – сумел выдавить из себя нечто вроде приятной улыбки Флэшмен.
– Отлично, – кивнул со столь же фальшивой улыбкой Лафайет. – Надеюсь, вы понимаете, что, если на вас снова выйдут люди Мориарти, вы первым делом побежите к нам за помощью.
– Я безмерно рад, что получаю защиту Ордена от этого дьявола в черных очках.
И отчего-то мне показалось, что в этот раз Флэши не совсем кривил душой.
– Отпусти его, Корень, – велел я запорожцу.
– Я думал, мы пришли прикончить его, – ответил тот, продолжая держать Флэшмена, глядя на него самым зверским взглядом, на какой был только способен.
– Он нам все рассказал, и Лафайет решил пощадить его, – объяснил я.
– Жаль все-таки, что нельзя пустить ему кровь.
И Корень напоследок, хорошенько приложив Флэшмена о стену дворца, отпустил его. Удивительно, но британский полковник сумел удержаться на ногах.
– Всего хорошего, мистер Флэшмен, – с почти придворной учтивостью раскланялся с ним маркиз.
– Доброй ночи, господа, – решил попрощаться со всеми нами разом Флэши и как можно скорее нырнул обратно в дверь.
– Не остерегаетесь его? – спросил я у маркиза. – Каким бы трусом ни был Флэшмен, но он все же довольно опасный человек, способный на любую низость и подлость, особенно когда дело касается его жизни и здоровья.
– Когда дело идет о репутации, как видите, он щепетилен ничуть не меньше, – усмехнулся Лафайет. – Уверен, он сидит у Ордена на крепком крючке и уже не соскочит с него. Ему нужна защита от этого таинственного Мориарти, кем бы тот ни был.
– А вы не думаете, что Флэшмен просто выдумал его, чтобы было на кого свалить вину?
– Сомнительно, хотя и в духе Флэши. Но для чего ему самому ввязываться в столь масштабную аферу с отправкой рабов ученым в самые разные города? Да он же просто не знал большинства из тех, кому посылал людей. Быть может, он и способен совершить подобную аферу, но для этого ему нужно стоять во главе серьезной преступной организации, а вот это как раз не совсем в духе Флэшмена.
Я лишь плечами пожал в ответ. Флэши был невероятно везучим сукиным сыном, скользким, будто уж, способным вывернуться из любых неприятностей, что и подтвердил только что. Он вполне мог бы возглавлять какой-нибудь преступный синдикат, но меня лично это волновало не слишком сильно. Пускай об этом голова болит у маркиза и его товарищей по Ордену, ну и еще у господина из дома на Николо-Песковской, меня дела такого масштаба не касаются.
– Скоро утро уже, – покосился на светлеющий горизонт Лафайет, – вы будете в вашем караван-сарае лишь к рассвету. Не желаете заночевать у меня? Место в выделенных покоях вполне хватит на всех.
– Нет, – после короткого раздумья отверг я предложение маркиза, – лучше отправлюсь в русское крыло дворца. Думаю, граф Игнатьев не откажет нам в гостеприимстве.
– Как хотите, – не стал настаивать маркиз.
Мы распрощались с ним, и я вместе с Корнем отправился ко входу в то крыло дворца, где поселили графа Игнатьева. К счастью, довольно быстро встретили слугу и смогли втолковать ему, куда нам надо. Иначе точно заблудились бы и проплутали не то что до рассвета – до полудня точно. Слуга же быстро провел нас в покои, занимаемые графом. Как ни странно, Игнатьев не спал, хотя объяснение этому нашлось достаточно простое, можно сказать очевидное. Час был уже не столько поздний, сколько ранний – и граф поднялся с постели и даже приступил к какой-то бумажной работе.
– Только не говорите мне, что не ложились вовсе этой ночью, – произнес он вместо приветствия, как всегда решив им пренебречь.
– Хорошо, – пожал плечами я, – не стану вам этого говорить. Думаю, этот факт очевиден.
– Это безответственно с вашей стороны! – ткнул меня пальцем в грудь Игнатьев, кажется, мое поведение настолько сильно раздражило его, что он позволил себе позабыть об элементарных нормах приличия.
– У меня был тяжелый день, граф, – усталым голосом произнес я, – который я провел рядом с операционным столом, где врач собирал по кусочкам сустав руки моего бойца. Он работал до глубокой ночи, а я стоял рядом с ним и слушал, как рассказ о каждом его действии. Лишь когда я убедился, что с моим человеком все будет хорошо и руку отнимать не придется, смог отправиться на отдых. Не я виноват в том, что Армасу размозжило конечность во время схватки с хтониками, и нет моей вины в том, что врач почти до самого утра собирал ему сустав по кусочкам в прямом смысле слова.
Свою эскападу с волками, маркизом Лафайетом и Флэшменом я решил опустить – незачем о ней знать графу.
– Теперь нам с Корнем нужен лишь отдых, полноценные часы сна.
