Ознакомительная версия.
И вызывающе посмотрел на предводителя. Видно было, что он не прочь поспорить, причём так, чтоб все слышали. Принц с деланым равнодушием покосился в его сторону.
– Ладно, тогда тобой буду распоряжаться я.
Они померились взглядами, но видно было, что вести к конфликту прямой дорогой остреборхский поборник не хочет. Видимо, понимает, что Роннар здесь, считай, царь и бог, за него встанут все обитатели крепости, и не дай бог дойдёт до мордобития – поборники ведь тоже гибнут. Их неуязвимость очень и очень условна.
Так что в лес – выволакивать заготовленные брёвна – Годтвер отправился вместе со всеми. Земля напиталась водой так, что сапог в ней иной раз увязал аж до верха голенища, и кони не везде соглашались идти, но мужики надеялись, что строительный материал удастся выволочь к крепости, если впрячь в каждое бревешко по две лошади, и если им станут помогать побольше крепких ребят. Трудиться предстояло всем. Роннар намекнул Килану, что, мол, присматривай за нашим беспокойным высокородным гостем. Если будет отлынивать, мигнёшь мне.
Но гость не пытался отлынивать. Мокрый, грязный и злой, как все, он засучил рукава и впрягся в работу наравне с остальными. Он покрикивал на лошадей и иногда – на помощников, и действительно сумел выволочь из зарослей самое сложное бревно, наполовину утонувшее в свеженьком буреломе. После чего, отряхивая руки и отдуваясь, подошёл к Роннару.
– Толку от этого дерева мало. Неправильно выдерживали, оно заплесневеет. Его ещё сушить надо.
– Не на древки же. На частокол, на балки и прочее.
– На балки дерево надо даже старательнее сушить, чем на древки. Древко заменить – дело плёвое: снял, обтесал, надел, да и всё. А как меняют балки – знаешь? Надо всю крышу снимать. Или выкручиваться, ставить подпорки, вынимать, рискуя всё это уронить себе на голову. Надо было деревья готовить, как на лодки: на корню обтесать кольцом над корнями и год держать.
– Какой год? Мы сюда пришли только два месяца назад. Двух месяцев ещё нет. Надо срочно, какая выдержка?
– В такой ситуации лучше делать сперва временную крышу, потом капитальную возводить. Но, конечно, если они ждут, что бестии станут и на крыши прыгать, то понимаю, придётся сделать много лишней работы.
– Жить под камышовыми крышами при здешних ливнях и снегопадах – не самый лучший вариант… А ты, значит, разбираешься в строительстве?
– Кое-что понимаю. Ты обо мне имеешь странное мнение. Считаешь, я просто придворный, и только? Ошибаешься. Человеку моей профессии надо понимать в жизни очень многое.
– Зачем поборнику знания о плотницком деле или ремесле каменщика?
Годтвер криво усмехнулся.
– Поборник – тоже рабочий человек. Можно относить солдат, офицеров и поборников к особой касте, но положение вещей это не меняет. Война – тяжёлый грязный труд, такая же работа, как и у строителей. Даже хуже, я б сказал.
– Сетуешь?
– Зачем же… Зря смотришь на меня с презрением. Опасение понимаю, я действительно опасен, но презрение-то к чему? Я, как видишь, не презираю ни крестьян, ни других трудяг. Если нужно, буду вместе с ними месить грязь. Поверь, я уважаю рабочий люд, они-то знают, как тяжело даётся жизнь и чего она стоит. Могу, как видишь, и сам поработать: как руками, так и мечом, ради общего блага. За что же меня презирать?
Принц слегка сузил глаза.
– То есть своей главной идеи ты не оставил?
– О чём речь?
– Ты сейчас признаёшь, что будешь продолжать резать поборников?
– А почему я должен прекращать?
– И это ты мне́ говоришь?
– Я твоих решений не оспариваю. Что тебе не нравится?
– Ты оспариваешь решения короля, если я всё верно понял.
– Короля больше нет. Раньше, когда он жил, можно было говорить о священности его воли. Да и тогда, когда жил, много ли внимания он уделял Опорному? Разбирался ли в нашей жизни? Он священен, да, но он человек и может ошибаться.
– Любой из наших соотечественников сказал бы, что ты богохульствуешь.
– Наших? – иронично переспросил Годтвер, и в глазах его полыхнуло отчётливое: «Не примазывайся». – Ты же лучезарный.
– Я прожил здесь всю жизнь.
– И что? Ты – лучезарный, сам же об этом и говоришь. Ты – принц.
Роннар на миг отвернулся, переживая малоприятную мысль: «Вы считаете меня лучезарным, лучезарные – опорным, нигде я не свой и всюду буду чужим, и это лишь чуть-чуть будет смягчено почтением. Сомнительное наследство мне досталось от отца». Но роптать на судьбу было некогда и как-то глупо, нелепо. Поэтому, отбросив обиду, он вернулся мыслями к сути проблемы. Отношение к Годтверу перемешалось в его восприятии с трудностями собственного бытия. Роннар вспомнил имена погибших поборников и нахмурился.
– Как бы ты ни относился к власти короля, он остаётся королём, государем обоих миров. А ты решил, что лучше него знаешь, как распорядиться вселенской магией.
– На долю Опорного и без того досталась сущая малость, так какого чёрта было так её размазывать по сотням неумех? Может быть, изначально всё планировалось иначе, по-умному, но потом пошло через пень-колоду, а королю не было дела до такой мелочи. И теперь мощь, способная сдерживать бестий, рассеяна так, что толку от неё меньше, чем если бы её вовсе не было. Если бы не было, лучезарные бы знали об этом и считали своим долгом что-то делать. А теперь они всё пустили на самотёк, и самотёк увязает в грязи по брюхо. Сам видишь. Развелось слишком много бесполезных поборников. Я оказываю Опорному услугу, убирая их.
– Ты в самом деле в это веришь?
– Странный вопрос – разве б говорил, если б думал иначе?
– Прямо и откровенно рассуждаешь об убийстве поборников, словно о самых обычных вещах. Открыто и спокойно. И считаешь, что так и надо?
– Признаю, идея очень необычная, ну так и что? На необычных идеях, может быть, мир держится! Когда толковых поборников в мире останется самое большее десяток, может быть, и с бестиями проще будет справиться.
– Десятком бойцов?
– Один, может, в поле и не воин, но поборник – в разы серьёзнее, чем какой-то там солдат. Если магии в руках каждого из нас станет побольше, глядишь, десяток превратится в настолько мощное оружие, что его хватит на все тупые орды.
– Бестии, увы, не тупы.
– Да плевать! У поборников будет больше магии, и они смогут сделать больше. А сейчас большинство их только в носу ковыряют, а дело не делают. Даже бегают от него. Зачем они нужны?
Ответ был настолько очевидным, а абсурдность идеи Годтвера – настолько бесспорной, что Роннар лишь головой покачал и промолчал. Ну а как утверждать очевидные вещи тому, кто просто и откровенно не признаёт их существования? Какими словами объяснять, что небо всё-таки синее, а трава зелёная, а люди, прежде чем умереть, должны сначала родиться?
– Мне плевать, что ты там себе задумал. Но имей в виду: на моих землях твоя попытка затеять драку с любым из поборников приведёт к одному-единственному результату – я буду вынужден вмешаться. И поверь, разбираться, кто больше прав, я не стану. Просто расправлюсь с тобой.
– Кто бы сомневался, – скривился остреборхский поборник. – Ты ко мне пристрастен и даже этого не скрываешь.
– Как и ты – открыто рассуждаешь о своих намерениях, которые иначе, как богохульную мерзость, воспринять нельзя. Так что мы на равных.
Годтвер утробно расхохотался и даже поднял руку, чтоб хлопнуть собеседника по плечу – но всё-таки не рискнул.
– А ты уже меня с собой равняешь? Мне должно быть лестно?
– А разве нет? – Роннар позволил себе больше холода в голосе, и его слова зазвучали останавливающе и очень солидно.
Тогда поборник развёл руками с выражением лица, говорящим: «Ну, не злись, болтали же по-дружески, зачем всё портить?» и отступился. Ушёл. Принц проводил его взглядом, пытаясь понять, кажется ли ему этот человек более опасным оттого, что не скрывает своих странных взглядов и страшных намерений, или же наоборот. С одной стороны, тайный враг всегда опаснее, с другой – не приходится рассчитывать, что у человека, который так свято уверен в своей правоте, дрогнет рука убить другого человека. Хотя в нынешних условиях, перед лицом общего недруга, убивать представителя своего народа, если он не угрожает тебе прямо, выглядит таким же святотатством, как обсуждение решений и поступков Лучезарного короля.
Однако достаточно вспомнить мародёров. Этих всюду хватает. У них рука поднимается и опускается без каких-либо проблем. Можно считать их нелюдями или чем угодно, но они существуют. И вот такие идейные борцы с собратьями по профессии – тоже. Пожалуй, можно даже ждать проявления последователей Годтвера из числа поборников, чем чёрт не шутит. В поборники тоже иногда попадают люди самые разные, с самыми разными идеями.
– Герцог Агелен предложил тебе брачный союз. Ты уже знаешь? Прислал троих своих приближённых, с подарками. Ты их уже видела?
Ознакомительная версия.
