Ознакомительная версия.
– Служить? Тебе? – Пленник изрыгнул целую череду фраз, должно быть, на родном языке, скрипучем и жёстком. Судя по звучанию и экспрессии – обычная насыщенная брань.
– То есть нет?
– Да иди ты к свиньям! К курам!
– Может, ты имел в виду – в хлев? Ну, там – навозом давиться, например? Тут иногда так говорят.
– Навозом давись, да!
– А ещё, бывает, если человек довёл тебя своими разговорами, ему говорят, мол, дубину тебе в глотку поперёк. – Роннар ладонью показал, как именно. Бестия напряжённо следил за его жестами. – Или так: пасть раскорячишь – жопа треснет. Или ещё: чтоб тебе морду сракой скрутило.
– Я не запомню.
– Ну, тут уж сам смотри. Моё дело подсказать, твоё дело позабыть.
– Зачем ты учишь меня говорить? Не скажу ничего.
– Так ты забыл объяснить – почему не хочешь рассказывать совершенно невинные вещи? К примеру, расскажи: в чём ваша доблесть? Просто растолкуй, чем вы гордитесь. Восславь свой народ. – Принц удостоился чрезвычайно холодного взгляда. – Сейчас-то что не так?
– Ты хочешь насмехаться. Но именно нас вы боитесь сейчас и всегда.
– «Всегда боялись» – так правильнее.
– Да, боялись.
– Но ведь и вы боитесь Лучезарного. Тут мы совершенно на равных. Королевство уже много столетий вас сдерживает.
– Если б было так, вы б о нас забыли. Но вы помните и будете помнить всегда. И бояться всегда. Мы будем всегда.
– Значит, доблесть вашего народа в том, чтоб вас боялись?
– Доблесть любого народа в том, чтоб побеждать.
– Некоторые народы, знаешь ли, предпочитают жить мирно.
– И в чём же их доблесть? – На Роннара снова взглянули с презрением. – Ты даже на собственном языке не знаешь различий между доблестью и… – Какое-то время он с трудом искал слово, а поборник терпеливо ждал. – И хорошим.
– Может быть, имеешь в виду добродетель? Благо?
– Не знаю. Может быть. Но доблесть – всегда в бою.
– Или в том, например, чтоб спасти свой народ от голода? Своих близких, родных, знакомых – от голодной смерти. Представь.
– А как спасти? Если человек стремится всеми силами накормить семью, деревню и потому трудится на земле, он правильный, добрый, само…
– Самоотверженный?
– Да. Но доблесть будет, если он на охоте победит великого медведя, кабана, ящера, чтоб их съесть. Это то же, что война.
– Допустим! – Роннар даже увлёкся, задумался. – Пусть так. А что же тогда есть ваша высшая добродетель?
– Что?
Поборник попытался объяснить, и постепенно, кажется, самого себя начал лучше понимать, а заодно и то, чего в действительности желает от собеседника. Странно было войти в один ритм мышления с существом из другого мира (даже если это только показалось). А уж правильно ли тот его понимает, или, наоборот, ошибается, Роннара беспокоило мало – лишь бы продолжал разговаривать.
Но увы, даже получая время от времени вымученные, раздражённые ответы, реальной пользы он от них не видел. Если судить по обмолвкам, народ бестий практически не отличается от человеческого, может быть, лишь чуть примитивнее. Но если бы бестиям о людях рассказывал пленник, едва освоивший их язык и путающийся в словах, наверное, у них возникло бы примерно такое же впечатление. Или хуже – слабые зависимые глупцы, разобщённые и не способные понять, за что сражаются, такими бы они представились врагу.
В общем, толку от этого разговора было так же мало, как и от собственных предположений.
Разозлённый, Роннар как следует запер подвал, показал дозорному глазами, чтоб был бдителен – и почти сразу нос к носу столкнулся с Годтвером. Можно было подумать, что тот караулил где-то поблизости, и это удивило принца – он привык, что побеждённый поборник избегает его с того самого дня, как проиграл поединок.
Роннара мало беспокоило, как там его противник пережил поражение и сильно ли он страдает – даже подобной мысли не возникало. С другой стороны, Годтвер оставался очень серьёзным противником и пусть временным, вынужденным, но союзником, от чьей способности эффективно сражаться зависело многое. Его отношение к сложившейся ситуации всё-таки имело значение. Просто Роннар всё не мог решить, с чего начать беседу, и поэтому просто не начинал её. Рано или поздно всё само должно было разрешиться.
А раз они теперь вот так столкнулись – что ж…
– Меня ждёшь?
– Жду, – угрюмо ответил Годтвер. – Побеседовать.
– Давай беседовать, я готов.
– По слухам, ты прямо сейчас вознамерился ломить Арисфорт? С ходу, без настоящей подготовки? Есть что-то, о чём я ещё не слышал?
– Сейчас самое подходящее время, бестии ушли в сторону Драготины, мы должны воспользоваться случаем.
– Случаем? Мы ничего не можем знать наверняка. Ты, я вижу, действительно вообразил себя всемогущим?
– Тебя должно волновать только твоё дело.
– Думаешь, я мечтаю сложить голову в самоубийственном рывке?
– Подозреваю, что нет. Но в тот момент, как ты пришёл сюда, у тебя не осталось выбора.
– Выбор есть всегда. Я могу убраться отсюда и жить где-нибудь у подножия Лестницы, куда твари доберутся не скоро – хоть и простым человеком, не поборником, но жить.
– Перестав быть поборником, ты отсюда живым не выберешься и прекрасно это понимаешь. – Роннар хмурился. – Ты зачем пришёл – торговаться?
– Спросить, к чему были такие сложности. Мог убить сразу, но захотел вроде как чистеньким остаться, добреньким? Чтоб со мной бестии расправились, а ты вроде как и ни при чём? Но не родились ещё те бестии, которые меня укокошат, так что в стороне тебе постоять не получится.
– Мне противопоказано быть добреньким и стоять в стороне. Что же до твоего страха за свою жизнь, то не огорчайся: если бестии уничтожат арисфортский отряд, то вместе со мной, так что помрёшь в почётной компании.
– Вот как? Был уверен, что ты ни за что не решишься идти с отрядом.
Принц шагнул к нему и встал почти вплотную. Они были примерно одного роста, так что смотрели глаза в глаза, прямо. И так почему-то даже стало проще. Откровенное противостояние снимало любые трудности в общении – с ним изначально всё понятно.
– Если понадобится, я расправлюсь с тобой ещё раз. И ещё раз. Столько, сколько будет нужно.
Поборник из Остреборха смотрел спокойно, без тени обиды или напряжения. Похоже было, что и ему простая, понятная ситуация нравится больше притворной вежливости. Вот есть их взаимная неприязнь – и возможность выяснить отношения хотя бы на словах. По-мужски. И больше ничего не надо.
– Допускаю, что так, – сказал он и даже ухмыльнулся. – И спорить не буду. Меня интересует кое-что другое: лучезарная принцесса действительно приезжала сюда только затем, чтоб сказать тебе, мол, выгребай сам? Или ты принципиально не просишь помощи Верхнего мира? Считаешь, будто способен весь Тусклый мир на одном пальце провернуть? А за чей счёт планируешь геройствовать?
– Напоказ беспокоишься о себе. А разве это не долг поборника – биться с бестиями? Большего мне от тебя и не нужно.
– Я поборник, но не самоубийца. Говорю же – если есть возможность получить подмогу из Верхнего мира, этим надо пользоваться. Почему ты не ведёшь с ними переговоры об этом, ведь их помощь была условием нашей верности Лучезарному? Если у кого-то и есть возможность договориться с Престолом, то у тебя.
– Нет такой возможности.
– Почему же?
– Ты крутился при остреборхском дворе и не слышал ничего о спорах, которые разгорелись в Верхнем мире между принцами? Нам сейчас никто не поможет, придётся пока обходиться своими силами.
Годтвер красиво искривил губы. Чувствовалось, что он – человек твёрдый и решительный, бескомпромиссный, знающий, что такое настоящая власть, умеющий надавить, когда потребуется.
– А может быть, твои связи с королевской семьёй не так уж и прочны. Как мне помнится, разговор с принцессой был напряжённым.
– Я не сомневался, что ты очень мало понимаешь в делах королевской семьи.
Роннар знал, что в этом вопросе его уверенный вид и апломб решат всё – как собеседник смог бы проверить его слова? Он будет смотреть только на принца и по его реакциям сделает выводы. Так вот нужно, чтоб реакции были правильные, и выводы, соответственно, тоже. У Годтвера здесь не было друзей, его мнение мало кого волновало, но всё-таки он поборник, и, по мнению обывателей, понимает в бестиях больше, чем кто-либо. Если он поднимет панику, ему поверят. Конечно, заставить остреборхца биться до последней капли крови принц не в состоянии, но он собирался выжать из полезного и вместе с тем опасного собрата всё, что только сумеет.
Группу собрали большую, хотя на носу была зима с её холодами и трудностями, а дальше – весна и полевые работы. А ведь кампания могла сильно затянуться. Ослеплённые прекрасными перспективами сельчане заверили, что в случае чего справятся без помощи солдат. Женщины, подростки и старики сами обмолотят зерно, перед холодами перепашут землю, а весной выйдут с плугами, и к осени деревни будут с хлебом. Мужчины же пусть себе спокойно воюют.
Ознакомительная версия.
