– Да, Дестриант, составим.
Широко расправив крылья, Корлат неслась по наполненному силой воздуху, заложила вираж около Лунного Семени. Окровавленные перья и кусочки плоти всё ещё липли к её когтям. В конце убивать демонических кондоров стало легко – лишнее подтверждение тому, что Провидец сбежал или погиб. Быть может, Владыка спустился вниз и обнажил Драгнипур, чтобы забрать душу яггута. Скоро она узнает правду.
Повернув голову, Корлат взглянула на брата, который летел рядом, прикрывая её с фланга. Орфантал был ранен, но не дрогнул, его могущество и воля оставались сильны, тисте анди был готов к любой неожиданности.
Но ничего неожиданного не произошло.
Они вылетели к морю, к востоку от Коралла. Вдалеке над океаном мерцал предвечерний свет.
И в нём Корлат увидела – в полулиге от берега – четыре боевых корабля с поднятыми парусами, под флагами малазанского Императорского флота. Они лавировали между тающими ледяными глыбами.
Артантос – Тайшренн… о, планы внутри планов, игры обмана и хитроумия…
Наша история, утраченный мой возлюбленный, наша история погубила всех нас.
Драконы вновь развернулись, подлетели к Кораллу под другим углом, в стороне от пути Лунного Семени, которое продолжало плыть на север. Внизу – разбитые ворота. Фигуры, свет факелов.
Корлат увидела Каладана Бруда, солдат «Серых мечей», баргастов и остальных.
Орфантал обратился к ней в мыслях:
– Спускайся, сестра. Я буду охранять небо. Я, наши родичи-одиночники и Силана. Смотри, Карга спускается. Следуй за ней.
– Я буду охранять тебя, брат…
– Враг уничтожен, Корлат. Если останешься со мной, будешь охранять лишь своё сердце. Беречь его от боли. От потери. Сестра, он заслуживает большего. Спускайся. Скорбь – дар живущих, дар, который столькие из наших родичей давно утратили. Не отступай. Спустись в смертный мир, Корлат.
Она изогнула крылья, по спирали стала спускаться к земле.
– Спасибо, брат.
Корлат превратилась, как только приземлилась на небольшой площади за северными воротами. Её появление заставило солдат разбежаться, пусть лишь на миг. Оказавшись вновь в облике тисте анди, она почувствовала слабость от раны, которую Бруд сумел исцелить, но исцелить лишь отчасти. Она споткнулась, когда пошла к воротам, где ждал Воевода. Карга сообщила ему что-то и теперь вновь взмыла во тьму неба.
Никогда Корлат не видела Бруда таким… побеждённым. Сама победа казалась… незначительной перед лицом такой личной потери. Для всех нас.
Когда она подошла ближе, рядом с Воеводой возник человек. Худой, сутулый, спутанные длинные волосы почему-то стояли дыбом. Корлат увидела, как он отдал честь и сказал:
– Главмаршал Пень, сэр. Моттское ополчение. По поводу этого приказа…
– Какого приказа? – перебил Бруд.
Пень улыбнулся так, что показались длинные белые зубы.
– Да не важно. В общем, мы там были…
– Где?
– Ну, с этой стороны стены, к востоку от ворот, сэр, и на ней сидели маги. Братьям Валунам это не понравилось, и они их малость отмужичили. Все колдуны перемёрли. В общем, чего нам теперь делать-то?
С каменным лицом Каладан Бруд посмотрел на него, затем покачал головой.
– Понятия не имею, главмаршал Пень.
Выходец из Мотта кивнул.
– Ну, мы можем пожары потушить.
– Тогда этим и займитесь.
– Так точно, сэр.
Корлат стояла в стороне во время разговора, а теперь, когда главмаршал заковылял прочь, приблизилась.
Бруд смотрел ему вслед.
– Воевода?
– Мы же их вроде бы оставили в тылу, – пробормотал он. – А потом… они уже в городе. Оказались по ту сторону к’чейн че’маллей – за воротами, за стеной, и перебили магов. Как же они смогли…
– Воевода, в бухте малазанские корабли. Они приближаются.
Бруд медленно кивнул.
– Об этом мне сообщил Артантос – прежде, чем уйти по Пути на палубу флагмана. На борту имперская делегация – посол, легат, губернатор…
– Все трое?
– Нет, человек-то один. Титулов много – в зависимости от того, как пойдут переговоры, такой он и выберет.
Корлат глубоко вздохнула. Удержи боль, потерю – ещё чуть-чуть.
– Поскольку Войско Однорукого так… пострадало… малазанцы не смогут вести переговоры с позиции силы.
Бруд прищурился и посмотрел на неё.
– Корлат, – тихо проговорил он, – как по мне, малазанцы заслужили всё, чего только ни попросят. Если хотят Коралл, пусть забирают.
Корлат вздохнула.
– Воевода, открытие Куральд Галейн… необратимо. Город теперь лежит настолько же на Пути тисте анди, насколько и в этом мире.
– Да, значит, и переговоры малазанцы должны вести с Рейком. Не со мной. Скажи, твой повелитель заявит свои притязания на Коралл? Семя Луны…
Продолжать не было необходимости. В самых глубоких чертогах города внутри летающей горы по-прежнему лежал огромный груз воды, груз, который она не сможет долго нести. Лунное Семя умирало. Корлат понимала, что его придётся оставить. Так долго она служила нам домом. Буду ли я горевать? Не знаю.
– Я не говорила с Аномандром Рейком, Воевода. И не могу предсказать его намерения. – Корлат отвернулась и зашагала к воротам.
Бруд окликнул её.
Ещё чуть-чуть.
Корлат пошла дальше, миновала арку ворот, её взгляд был прикован к вершине холма за ковром мёртвых тел, укрывшим поле. Там я его найду. Всё, что осталось. Его лицо, дар памяти, теперь холодных. Я видела, как жизнь ушла из его глаз. Миг умирания, смерти. Уходила из глаз, уходила в глубину и прочь. Оставив… меня.
Шаги замедлились, боль утраты навалилась на неё.
О, Мать Тьма, смотришь ли ты на меня сейчас? Видишь меня, своё дитя? Улыбаешься, видя, как я сломлена? Я ведь повторила твою собственную роковую ошибку. Отдала своё сердце, поверила глупым мечтам – танец Света, ты ведь так желала его объятий, да?
И была предана.
Ты оставила нас, Мать… в вечном молчании.
Но…
Мать Тьма, открыв Путь, я почувствовала тебя. Совсем рядом. Неужели горе отдалило тебя, увело так далеко от твоих детей? Когда мы – жестоко, по-детски, чудовищно бесчувственно – прокляли тебя. И добавили ещё один слой боли.
Эти шаги… ты ведь тоже шла так когда-то.
Как же тебе не улыбаться?
Дождь коснулся её лба, обжёг открытую рану. Корлат замерла, подняла глаза, увидела прямо над головой Семя Луны… чёрная гора лила слёзы прямо на неё…
…и на поле трупов вокруг, и дальше – на тысячи коленопреклонённых т’лан имассов. Мёртвые, заброшенные… Цвета будто набрали силу, словно под дождём, набрав влаги, всё вокруг стало крепче, материальней. Не поблекшее полотно, которое привыкли холодно разлядывать тисте анди. Обрезанная жизнь заострила все детали, смыла все цвета, сделала всякий миг болью.
Больше Корлат не могла сдерживаться. Скворец. Любовь моя.
В следующий миг её собственные слёзы слились с солёным потоком, омывавшим лицо.
Из сумрака ворот Каладан Бруд смотрел на Корлат, которая остановилась уже за каменным мостом, на полпути к холму, среди трупов и расчленённых к’чейн че’маллей. Видел, как она медленно запрокинула голову, подставляя лицо серому савану дождя. Семя Луны – трещины продолжали расширяться, а изнутри доносились рокочущие стоны умирающей чёрной горы – зависло в воздухе точно над тисте анди. Сердце, некогда каменное и ставшее вновь смертным.
С безнадёжной уверенностью Бруд понял, что эту картину – ту, что сейчас увидел, – он не забудет никогда.
Серебряная Лиса шла, как ей показалось, уже довольно долго, не зная дороги, не обращая внимания на мир вокруг, пока движение вдалеке не привлекло её. Серебряная Лиса стояла посреди бесплодной тундры, под плотным пологом белых туч, и смотрела, как приближаются духи рхиви.
Маленький отряд, печально маленький – меньше сорока человек – почти неразличимый издали, терялся в огромном пейзаже, под безграничным небом. Сырой воздух пронзил её кости безжалостным холодом, словно напоил кровью поражения.
Что-то произошло. Где-то в этом новорожденном мире. Это Серебряная Лиса явственно чувствовала – град, поток памяти, источник которого был ей неведом. И хотя воспоминания хлестали её так же, как землю вокруг, Серебряная Лиса ощутила лишь смутный отзвук их содержимого.
Если это и дар, то горький.
А если проклятье, то и сама жизнь тогда – проклятье. Ибо в этом замёрзшем дожде скрыты жизни. Целые жизни просыпались градом, иссекли плоть этого мира, растаяли, просочились, напитали почву плодородием.
Но это не моих рук дело.
Всё это. Всё, что я желала создать… уничтожено. Этот мир-сон сам по себе был памятью. Призрачный мир Телланна, воспоминание о моём собственном мире, давнем, очень давнем. Воспоминания, взятые у заклинателя костей, который был при моём пересотворении, взятые у духов рхиви, Первого Клана, взятые у К’рула, у Круппа. Взятые у самой спящей земли – плоти самой Огни.
