– Он прав, – заскулил у фургона Корбал Брош. – Мне там будет совсем не весело.
Бошелен улыбнулся.
– Ах, Корбал, только подумай, сколько там свежих трупов. Взгляни на поле перед воротами! К’чейн че’малли, которых уже даже любезно расчленили – на удобные кусочки разделили, если угодно. Тут довольно материалов, дражайший коллега, чтобы выстроить целую усадьбу.
Остряк увидел, что Корбал Брош вдруг заулыбался.
Боги, не приведите такое увидеть – никогда, пожалуйста.
– Теперь же, полосатый капитан, – проговорил Бошелен, – будь так любезен, и уберись с дороги. Но прежде, с твоего позволения, я задам один вопрос.
– Какой?
– Я недавно получил записку. Ужасный почерк, и, хуже того, написано на берёзовой коре. Похоже, некий Джиб Валун и его братья вознамерились нанести мне визит. Ты случайно не знаешь ли этих благородных господ? Я бы не отказался от совета по этикету – как их принять?..
Остряк улыбнулся.
– Надевай всё лучшее, Бошелен.
– Вот как. Благодарю, капитан. А теперь, сделай любезность…
Остряк махнул ему рукой и пошёл дальше.
«Серые мечи» разбили временный лагерь в пятидесяти шагах к востоку от внушительного, блестящего кургана, который уже получил название – Дар Итковиана. Потрёпанные группы тенескаури – измотанных и больных – вышли из Чёрного Коралла и лесов, и теперь все расположились вокруг лагеря. Весть о… перерождении Анастера распространилась среди них, и в этих словах – обещание спасения.
Рекрутируют. Эти тенескаури уже никогда не смогут стать теми, кем были прежде. Им тоже необходимо переродиться. Незнакомцу в теле Анастера – этому новому Смертному мечу Тогга и Фандереи – предстоит много работы…
Остряк решил, что пришло время присмотреться к нему внимательней. Из него-то, небось, получится Смертный меч получше, чем из меня. Наверное, самодовольный ханжа – вон как расселся на своей дрянной кобылке. Ладно, надо признать, я уже готов этого ублюдка возненавидеть.
Остряк направился к Анастеру, который медленно ехал на лошади по старому лагерю тенескаури. Исхудавшие люди-скелеты тянулись к нему со всех сторон, касались его самого и лошади. В полудюжине шагов позади шагала Дестриант, и Остряк почуял, как вокруг неё вихрится целительная магия – объятия Устава Волка уже раскрылись.
Анастер наконец выехал за пределы лагеря. Единственный глаз сразу заметил Остряка, и юноша натянул поводья, чтобы дождаться даруджийца.
Он заговорил, прежде чем Остряк успел раскрыть рот:
– Ты – Остряк, Смертный меч Трейка. Дестриант мне о тебе рассказывала. Я рад, что ты пришёл. – Анастер оглянулся на тенескаури, которые остались в лагере, словно по его границе протянулась невидимая, неприступная стена, затем юноша спешился. – Кованый щит настаивает, что я должен оставаться на виду, – проворчал он и поморщился, разминая ноги. – Если так продолжать, я скоро ходить начну, как виканец.
– Говоришь, рад, что я пришёл, – пробурчал Остряк. – Почему?
– Ну, ты же Смертный меч, верно? Меня они тоже так называют. Я подумал, ну, в общем… Что это вообще означает, кстати?
– Ты не знаешь?
– Нет. А ты?
Остряк долго молчал, затем ухмыльнулся.
– В общем, тоже толком не знаю.
С нескрываемым облегчением Анастер вздохнул. Шагнул ближе.
– Слушай. Прежде чем – ну, попасть в это тело, я был разведчиком в малазанской армии. И уж точно считал, что храмы – это такие дома, где бедняки скидываются на дорогое вино для жреческих подвалов. Не нужны мне «последователи». А Дестриант у меня, да что там, Кованый щит – вот уж жёсткая женщина! Они на меня навалили столько надежд и ожиданий – чувствую себя так, как, наверное, чувствует этот парень, Итковиан, под курганом, хотя он-то, думаю, уже ничего не чувствует. Худов дух, только назвал его по имени, и уже сердце ноет, а я ведь его даже не знал.
– Я его знал, Анастер. Расслабься, парень. По всем поводам. Думаешь, я просился в Смертные мечи Трейка? Да я был охранником каравана, притом жалким, и очень тому радовался…
– Радовался, что был жалким?
– До самых печёнок.
Анастер вдруг улыбнулся.
– Я тут обнаружил бочонок эля – в лагере «Серых мечей». Нам надо прогуляться, Остряк.
– Ага, в лесочек. Я найду Скаллу – это подруга. Тебе она понравится, наверное.
– Женщина? Она мне уже нравится. Я пошёл за элем, встречаемся здесь же.
– Хороший план, Анастер. Только ни слова Дестрианту или Кованому щиту…
– Ни слова, даже если они меня будут пытать… – Голос его сорвался, и Остряк заметил, что юноша вдруг стал бледнее обычного. Затем встряхнул головой. – До скорой встречи, друг.
– Ага.
Друг… Да, наверное, так.
Он смотрел, как Анастер взлетел в седло, – человек, которым он был прежде, явно недурно умел ездить на лошади.
Нет, не «человек, которым он был». Человек, которым он есть. Остряк ещё некоторое время смотрел вслед Анастеру, а затем повернулся и пошёл искать Скаллу.
Пар и дым по-прежнему валили от чётырёх фургонов Тригалльской торговой гильдии, которые стояли у подножия холма. Быстрый Бен убежал, чтобы поговорить с начальником каравана – роскошно разодетым толстяком, смертельную усталость которого легко было разглядеть даже с пятидесяти шагов.
Паран вместе с «мостожогами» ждал Дуджека на гребне холма. Отсюда он видел, как чародей и тригалльский маг завели длинный разговор, итог которого, похоже, поставил Бена в тупик. Затем к ним подошёл даруджиец Крупп, и спор продолжился – с новым накалом.
– Чего это у них там? – поинтересовалась Хватка.
Паран покачал головой.
– Понятия не имею, лейтенант.
– Сэр?
Что-то в её тоне заставило Парана обернуться.
– Да?
– Нельзя было меня оставлять за главного – я всё провалила, сэр.
В её глазах Паран прочёл острую боль, и не отвёл взгляд, хотя очень хотелось.
– Не ты, лейтенант. Это ведь в конечном счёте был мой приказ. Это я вас бросил.
Хватка покачала головой.
– Бен нам рассказал, что вы делали, капитан. Вы были там, где должны были быть, сэр. Хорошо отыграли. Мы-то думали, что уж в этом месиве никакой победы не найти, а теперь знаем, что это не так – а такое значит больше, чем вы думаете.
– Лейтенант, ты вышла из цитадели сама и вывела выживших. Никто бы не справился лучше.
– Согласен, – прорычал новый голос.
Внезапное появление Дуджека заставило обоих замолчать. Первый Кулак словно постарел на десять лет за одни сутки. Он сутулился, единственная рука дрожала.
– Лейтенант, собери «Мостожогов». Я хочу поговорить со всеми вами.
Хватка повернулась и жестом подозвала пятерых солдат.
– Хорошо, – буркнул Дуджек. – Теперь, слушайте меня. Вон там половина Тригалльского фургона забита задержанным жалованьем. Жалованьем для роты, известной как «Мостожоги». В полном составе. Довольно, чтобы каждому из вас купить по усадьбе и жить в заслуженной идиллии. Тригалльцы отвезут вас в Даруджистан – не рекомендую возвращаться обратно в Империю. Что до меня, Тайшренна и Кулака Арагана – для нас ни один «мостожог» живым из цитадели не вышел. Нет, ни слова, солдаты! Именно так Скворец и собирался всё для вас обустроить. Худов дух, и для себя тоже! Уж это-то уважьте! К тому же у вас есть ещё одно задание, и оно требует, чтобы вы оказались в Даруджистане. Тригалльцы привезли кое-кого. Он сейчас под опекой Высшего алхимика Барука. И этот человек не здоров – думаю, вы ему нужны. Малазанцы. Солдаты. Сделайте для него в Даруджистане всё, что сумеете, а когда решите, что больше ничего не способны сделать, можете быть свободны. – Дуджек помолчал, разглядывая их, затем кивнул и сказал: – Это всё, «Мостожоги». Тригалльцы вас ждут. Капитан, задержитесь на миг – хочу с вами с глазу на глаз перемолвиться. Да, Хватка, пошли Высшего мага Быстрого Бена сюда, хорошо?
Хватка заморгала.
– Высшего мага?!
Дуджек поморщился.
– Этот ублюдок не может дальше прятаться. Тайшренн настоял.
– Так точно, сэр.
Паран смотрел, как маленький отряд начал спускаться с холма.
Дуджек провёл дрожащей рукой по лицу, отвернулся.
– Пойдём со мной, Паран.
Капитан последовал за Дуджеком.
– Вы хорошо всё устроили, сэр.
– Нет, плохо, Ганос, но это всё, что я могу сделать. Я не хочу, чтобы последние «мостожоги» погибли на поле боя или в каком-нибудь безымянном городке, который до последнего бьётся за свою свободу. Я поведу остатки своего Войска в Семь Городов, чтобы усилить карательную армию адъюнкта Тавор. Если хочешь…
– Нет, сэр. Я бы отказался.
Дуджек кивнул, будто такого ответа и ждал.
– Там для тебя тоже дюжина-другая столбиков лежит, у фургонов. Отправляйся со своей ротой – и моим благословением. Запишу тебя в список погибших при исполнении.
– Благодарю, Первый Кулак. Наверное, я просто не гожусь для того, чтобы быть солдатом.
– Ни слова об этом, капитан. Думай, что хочешь, но мы тебя будем помнить, каким знали – благородным…
