А он вдруг как наяву увидел.
Ночь. В распахнутое окно вплывает томный, сладкий запах вечерницы. Сверчки спорят с соловьями. В спальне темно, и лишь в соседней комнате горит одинокий огонек свечи. Но и этого света достаточно, чтоб увидеть силуэт, застывший на пороге. Женщина делает шаг вперед, становится на лежащую на полу шкуру медведя… Тонкие пальцы распутывают ленты шнуровки на груди… Еще один шаг, и она остается в полупрозрачной сорочке. Не скрывающей, кажется, ничего. Ладони мягко ложатся на его плечи, женщина всем телом тянется к нему… И он вдруг видит ее лицо. Лицо Аурунд…
Винтар шарахнулся от сестры, как от прокаженной. Видение, насмешливо махнув хвостом из воспоминаний, растаяло, словно и не было его. Ведьма замерла, чуть склонив голову набок:
– Что-то случилось?
Он смотрел на нее каким-то бешеным, безумным взглядом и никак не мог подобрать достойного ответа.
– Ну?
Винтар облизал пересохшие губы и хрипло обронил:
– Пошли к нему Селинт.
– Что? – не поняла ведьма.
– Пошли к нему Селинт, – чуть громче повторил он.
– Зачем? Он и сам подохнет, без ее помощи.
– Она умеет лечить.
И, не дожидаясь ответа, он выскочил из комнаты.
Сердце пропускало удары. Что это было?! Видение?! Грезы наяву? Сон? Или… Он сам боялся себе признаться, что больше всего это походило на воспоминания…
Но как?! Как это может быть воспоминанием, если он не помнит ничего такого?! Как это может быть воспоминанием, если Аурунд – его сестра?!
Голова раскалывалась от боли, а перед глазами вновь и вновь вставало видение полунагой Аурунд. Видение настолько реальное, что перехватывало дыхание, а сердце выскакивало из груди.
Мадельгер лежал, уставившись бездумным взглядом в потолок. На соседней койке раздавался чей-то храп – заливистый, с подсвистыванием. Это, а также царящая в казарме духота совершенно не располагали ко сну.
Жара. Дикая жара обволакивала тело, сгущала воздух так, что было невозможно дышать… Можно было, конечно, встать, выпить воды из стоящего в коридоре ведра, но при одной этой мысли становилось дурно. Приходилось терпеть.
От жары в голову лезли дурные мысли. Точнее, не так. Лезли те воспоминания, о которых хотелось забыть, не думать, не помнить. И вновь и вновь вставала перед глазами одна и та же картинка. Одно и то же воспоминание, приходящее в голову при жаре…
…Залитый ярким солнцем луг. Запах трав, кружащий голову, на коже высыхает утренняя роса…
Пятилетний мальчишка, смеясь, кружится на месте, запрокинув голову к небесам. Кажется, ладонями можно дотронуться до неба. Надо лишь встать на цыпочки, чуть-чуть потянуться… До ушей долетает обрывок разговора.
– Ну и куда убежал этот несносный мальчишка? – Мужчина раздражен.
Ребенок ничком падает на траву, совершенно не жалея новенькое платьице. Мягко пружинит ладонями о землю и замирает, притаившись.
– Не сердитесь, Дитмар, – В голосе женщины слышна улыбка. – Он же еще ребенок!
– Я не сержусь! Я просто его не вижу!
– Позовите…
– Сами зовите, Моата! Это вы разбаловали нашего сына! Это из-за вас мой наследник в пять лет, когда он уже должен знать основы владения мечом, прячется в библиотеке среди пыльных манускриптов!
– Мечом? – горько спрашивает женщина. – О каком мече может идти речь, если за ним уже приехал отец Гайлульф?
Но мужчина словно не слышит ее вопроса, продолжая:
– А теперь еще он бегает по лугу, как какой-то крестьянин, вместо того чтобы отправиться вместе с нами в монастырь Единого! Так что зовите его, Моата, зовите!
– Энц…
– Вы с ума сошли! – Мужчина перебивает женщину, не дав ей договорить. – Я сотню раз вам говорил, что это безумие – так называть нашего сына!
Мальчишка лежа наблюдает за взрослыми – травы полностью скрывают его.
– Не понимаю, что вам не нравится, – В голосе женщины впервые появляются недовольные нотки. – Красивое имя и…
– Это не имя! Это какая-то собачья кличка! Мадельгер – прекрасное верхнефрисское имя. Мадель – собрание. Гер – копье.
– По-вашему, имя, означающее «военное собрание», подходит для ребенка?
– А вы считаете, что ваш, южный, вариант перевода его имени – лучше?!
– Намного! И…
– И давайте прекратим этот бессмысленный спор! – обрывает ее мужчина. – Отец Гайлульф уже заждался, а мы до сих пор не можем привести к нему нашего сына.
Голос женщины звучит горько:
– Порой я сомневаюсь, что это правильный путь.
– У нас нет другого выбора… Мадельгер, дрянной мальчишка! Куда ты запропастился?!
В голосе мужчины звучит гнев, а значит… Значит, больше не удастся отлежаться в своем тайнике. Точнее, не так, отлежаться, конечно, можно. Можно даже проползти чуть-чуть дальше, там будет небольшой овражек, и там родители его точно не найдут, но… Но если отец называет «дрянным мальчишкой», значит, он уже очень и очень злится… А это, в свою очередь, значит, что, если не откликнуться, потом будет только хуже.
Мальчик медленно встает с земли. Сейчас мама всплеснет руками и заохает: «Как же ты перепачкался!», а отец… Отец не скажет ничего. Дернет уголком рта и отвернется.
Именно так и было восемнадцать лет назад. Именно так и повторяется раз за разом в воспоминаниях. В дурацких воспоминаниях, которые постоянно теребят душу и мешают заснуть…
…Так было восемнадцать лет назад. Так было всегда в воспоминаниях. Но сейчас память вдруг решила сделать финт ушами и показать другое.
Образы родителей стирались, закрываясь клубами дыма. И пламя, горящее пламя охватило весь мир. Но ему не было больно. Он сделал шаг вперед, раскинул руки… И он стал пламенем. И пламя стало им.
Похоже, Аурунд все-таки прислала Селинт к пленнику. По крайней мере, когда поутру ледяной маг спустился в темницу, раненый выглядел уже получше. Прошла та неестественная бледность, заливавшая лицо, тело было покрыто сеткой струпов, а не ран, да и дыхание уже было заметно. Впрочем, в сознание парень, похоже, так и не приходил.
Рядом с пленником сидел на корточках, перетирая в глубокой ступке какие-то травы, Бертвальд. Увидев вошедшего в камеру ледяного мага, травник спал с лица:
– Я… Я делаю все от меня зависящее, господин Кенниг.
– Вижу, – отмахнулся мужчина.
Тюремщик благоразумно в камеру не заходил, переступал с ноги на ногу на пороге и осторожно заглядывал внутрь.
Винтар медленно опустился на колени рядом с неподвижным телом. Он и сам не мог понять, почему для него так важно, чтобы Сьер выжил, но что-то внутри упрямо твердило, что он не должен умереть…
Багровое пятно ожога переползало на грудь, начинаясь где-то на спине. Маг медленно провел ладонью, не прикасаясь к коже, и тихо ругнулся: пальцы неприятно защипало от соприкосновения с враждебной магией – Аурунд, похоже, действительно выясняла, подействует ли на пленника огненная магия.
Подействовала.
Огонь, создаваемый колдовством, – не живой, на него можно смотреть бесконечно, не боясь, что станешь жертвой саламандры, и Аурунд в последнее время решила вовсю попользоваться способностями парочки слабеньких магов огня, перешедших на ее сторону. Обе девчонки, умеющие вызывать языки пламени, были настолько посредственными магами, что Винтар даже не озаботился запомнить, как их зовут, но вот, похоже, на то, чтобы несколько раз ударить огненными плетями пленника, их способностей хватило.
– Переверни его на бок, – коротко приказал Кенниг.
Травник поднял на него испуганные глаза:
– Простите?
– Оглох? Переверни его на бок!
Парнишка послушно отставил в сторону плошку, осторожно взял Адельмара за плечо…
Со спины состояние было еще хуже. Всю кожу покрывали многочисленные волдыри, некоторые из них лопнули, потекла сукровица, кое-где кожа почернела…
Винтар сжал челюсти. Еще пара мгновений, и он точно не сдержится…
– Почему ты его не перевернул?! – рявкнул он на сжавшегося в комок парнишку. – Почему он лежал на спине?!
– Я… Я… Я не знал! – зачастил травник, не отрывая напряженного взгляда от раненого. – Я действительно не знал! Пришла госпожа Селинт, она… А потом я чуть-чуть трав… Но я не знал, что он так…
– От ожогов что-нибудь есть?
Лекарь принялся копаться в небольшой сумке, лежащей у ног, достал мешочек с сухими травами:
– Зверобой есть… И сушеница… Ему с-сейчас зверобой лучше… – От страха он начал заикаться.
Кенниг протянул руку:
– Давай.
На ладонь высыпалась небольшая горсточка, Винтар бросил короткий вопросительный взгляд на лекаря.
– Это все, что у меня есть! – отчаянно выкрикнул мальчишка.
Мужчина фыркнул и медленно повел свободной рукою вдоль спины раненого. Осторожно, не касаясь обожжённой кожи.
Ледяная магия не может лечить. Не способна на это и магия воды. Но зато они способны взаимодействовать с враждебным им колдовством – с магией огня. Вода и лед могут если не до конца исправить то, что испортил огонь, то хотя бы слегка помочь в исправлении…
