– Но как же мне быть? – так же на фракийском – со смешным акцентом, но довольно бегло ответил мальчишка. – Я не вернусь домой, не отомстив за отца этому разбойнику. Знай, я все равно доберусь до него!
– И тогда он убьет тебя или прикажет убить своим воинам, что более реально. А может, продаст тебя в рабство маврам. Это тяжелее, но приятнее, чем быть скормленным заживо волкам на потеху простому люду. А что было не так с его глазами? – неожиданно вспомнил отшельник.
– Они были разного цвета и блестели огнем смерти. Синим и зеленым огнем смерти, – завороженно пробормотал юноша.
Паренек еще бубнил себе под нос, описывая ужас недавних событий, а Хаген уже ничего не слышал. Под рубахой между лопаток стало мокро и липко. Охотник задышал чаще. Опытный воин, увидев его со стороны, мог бы подумать, что он готовится к битве, к смертельной схватке.
Злую шутку с отшельником решила сыграть судьба, а он уже подумал, что боги прокляли его и предали забвению.
…Один глаз голубой, другой зеленый…
Тайна, которую он прятал очень глубоко, начинала вновь напоминать о себе. Как часто Хаген видел один и тот же сон – как он выкалывает эти глаза, как наслаждается муками этого человека, как боги ликуют, видя свершение проклятия. Охотник присел возле поленницы и задышал ровнее. Такие глаза были только у одного известного ему конунга, и почему-то он знал, что мальчишка говорит именно о нем…
– Это судьба, – прошептал Хаген, взглянув на оторопевшего мальца. – Как тебя зовут?
– Олег.
– Пойдем, я покажу дом.
Викинг повернулся и пошел в сторону крыльца, а ошеломленный Олег, не зная, что промолвить в ответ, принял единственно правильное решение. Переборов страх, двинулся следом. Впереди его ждала новая жизнь. Он не знал, к чему она приведет. Но понимал – путь, который он выбрал, будет сложнее, чем тот, что готовил ему отец. И, скорее всего, намного короче.
– Только не говори больше на моем родном языке, а то меня выворачивает наружу от твоего произношения. Пользуйся местным диалектом франков, на нем ты хотя бы не заикаешься и не скрипишь, как девчонка.
Прошло две недели c того дня, как Олег поселился у Хагена. Дом отличался от тех, в которых он бывал раньше. Вытянутой формы, приземистый, с крышей, на которой толстым слоем лежал мохнатый дерн. Оба ее ската касались земли. Без окон и крыльца, к которому так привык Олег в Новгороде. Но внутри было просторно, тепло и уютно, а главное – пахло сухим теплом и заботой. В доме была одна большая комната и вторая поменьше, отделенная небольшой занавеской. Два толстенных столба поддерживали крышу. Середину занимал большой каменный очаг, обложенный камнем, который и кормил, и грел. На стенах не было ни украшений, ни ковров, ни оружия, ни даже охотничьих трофеев. Больше всего Олега удивляло отсутствие хоть какого-нибудь оружия, не считая охотничьего лука, ножа, да топора-колуна на улице возле поленницы. Правда, все перечисленное вызывало уважение при одном только взгляде на размеры. Во дворе было несколько хозяйственных построек, амбар, небольшой сарай, в котором сушили мясо, рыбу и висели всевозможные шкуры, да небольшая кузня, заходить в которую запрещалось. Никаких домашних животных или засеянных делянок. Все, чем жил викинг, составляла охота. Остальное он выменивал на рынке в ближайшей деревне. Так он, по крайней мере, говорил.
Устроился Олег на широкой лавке у стены, накинув на нее несколько шкур. А ту, что побольше, выбрал себе для того, чтобы укрываться.
Все это время Олег бездельничал, спал и ел, а Хаген целыми днями пропадал в кузне, откуда постоянно доносился стук молота. Лишь изредка старый викинг просил принести воды или приготовить что-нибудь поесть. Слава богам, ведро было не громадным, а мяса и пшена для похлебки предостаточно. Олег уже было подумал, что отшельник таким образом пытается избавиться от него, но в глубине души надеялся, что это не так. Впервые за последние несколько месяцев он сытно ел и всласть высыпался. В какой-то момент даже забыл про месть – месть, ради которой остался у викинга.
Утро следующего дня неожиданно началось слишком рано, Хаген поднял Олега с рассветом.
– Вставай, – нависнув над лавкой, проворчал он. – Ты еще не расхотел стать убийцей? Тогда пойдем. Сегодня ты станешь на путь воина.
Наспех умывшись и позавтракав, Хаген повел Олега во двор.
– Вот, надевай, теперь будешь снимать это только перед сном, и то если спать будешь дома.
Хаген помог Олегу надеть длинную кольчугу без рукавов прямо на старую рубаху, подпоясал его настоящим кожаным поясом с медной бляшкой и разными крючками для подвешивания оружия. Критически оглядел и довольно хмыкнул.
– Чуть великовата, но ничего. Мясо нарастет – и в самый раз будет. Из своей переделал. Она мне много раз жизнь спасала, не думал, что когда-нибудь пригодится.
Олег аж присел под тяжестью кольчуги. Ощущение было такое, будто кто-то очень тяжелый залез на плечи и не хочет слезать.
– Возьми возле поленницы два топора. Теперь это твои лучшие друзья, можешь даже дать им имена, – Хаген скривился, изобразив улыбку. – Топоры держи в руках, а когда будешь ложиться спать, клади рядом. Они тебя будут согревать – это твоя новая семья, полюби их, и они не раз спасут тебе жизнь. Ну вроде все, а сейчас вперед, учись жить новой жизнью и не мешай мне!
Хаген отвернулся и пошел в кузню заниматься своими делами, оставив ничего не понимавшего юношу.
– Не понял. Так что мне делать-то? – робко прокричал тот в удаляющуюся спину викинга.
– Жить новой жизнью, жизнью воина, ожиданием боя и, пока ожидаешь, постоянно совершенствовать свое воинское умение, – послышалось в ответ.
В недоумении Олег стал бродить по двору. Тяжесть кольчуги постепенно начала сказываться на всех его движениях. Топоры были легче, чем колун во дворе, но постоянно держать их в руках становилось невыносимо. Солнышко пригревало, и Олег, устав, присел у поленницы.
Ближе к полудню из кузни показался Хаген. Олег сидел, облокотившись на дрова, топоры стояли рядом, а сам он, закрыв глаза и подставив лицо ласковому дневному солнцу, дремал. Отшельник налетел на него, как ураган, бил руками и ногами ничего не понимавшего мальца и приговаривал:
– Сидя воином не стать, топоры должны быть с тобой, а не рядом. Тело должно не отдыхать от кольчуги, а привыкать к ней.
Успокоившись, он вздохнул и присел рядом.
Ученик смотрел на своего учителя так, словно тот смертельно опозорил его, но при этом почти не чувствовал боли от полученных ударов. Осознание случившегося пришло чуть позже. Ударов и не было. Хаген просто помял его немного, раздавая подзатыльники больше для острастки, а не всерьез.
– Понял урок? – Викинг ухмылялся в заплетенную в несколько косичек бороду, сложив руки на груди. – Сидя ничему не научишься. Ходи по двору, прыгай, сбегай в лес, поколи дрова своими топорами, но только не сиди.
Вечером Олег пришел к ужину с небольшим опозданием – пытался по совету наставника пробежаться в лес, да только не рассчитал сил. Руки, державшие топоры, онемели, а тело перестало его слушаться. Зайдя в дом, тут же рухнул на лавку, где обычно спал.
– Разденься и поешь, – голос Хагена был спокоен и тих, но неповиновение даже не мелькнуло в голове у ученика.
Олег, борясь со смертельной усталостью, стянул с себя кольчугу, умылся во дворе холодной водой из колодца и сел за стол. Со слезами на глазах, дрожащими руками взял ложку. Рука не хотела подниматься от тарелки ко рту, и каждое очередное движение вызывало больше отчаяния, чем удовлетворение от пищи.
– Больше не могу, сейчас умру, Хаген, я спать, – вот и все, что смог вымолвить нерадивый ученик.
– Топоры положи возле себя, пусть греют, – улыбаясь, проговорил наставник и ушел к себе.
Как пришел сон, Олег не понял, но утреннее пробуждение было равносильно пытке. Руки висели плетьми, спина не хотела выпрямляться, а ноги отказывались куда-либо переносить тело.
– Умойся, а лучше окатись водой – полегчает. Потом поешь и одевайся. Пойдем в лес за дровами.
Это было произнесено так буднично и просто, без вступлений, что ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Олег умылся, как было приказано, запихнул в себя стоящий на столе и уже остывший завтрак, натянул ненавистную кольчугу, взял топоры и вышел во двор. Там поджидал Хаген с телегой. Что-то странное, как показалось Олегу, было в ней, но из-за усталости думать не хотелось.
– Ну ты скоро? Так к обеду до леса не доберемся, а нам еще обратно топать. Поехали. Убирай топоры за ремень.
Хаген запрыгнул в повозку и стал ждать, глядя куда-то вдаль. Тут Олег понял, в чем странность тележки.
– А где лошадь? – попытался он прояснить ситуацию, смешно заикаясь, медленно осознавая, что, скорее всего, лошадь – это он и есть.
– Бери оглобли и давай тащи, – устраиваясь поудобнее, буркнул Хаген. – Лошадь ему подавай, может, еще и лесорубов позвать?
