А старший из его гостей, отправив хозяина спать, ничтоже сумняшеся завладел телефоном в коридоре. Нисколько не боясь перебудить всех в квартире, набрал четыре тройки и взволнованно сказал:
– Оператор? Дайте Крыницкого, срочно… Адам Францевич, информация подтвердилась. В составе делегации был чужой.
Окрестности Гаваны,
раннее утро 27 октября 1962 года
Андрей споткнулся о выступающий из земли корень – и с проклятиями покатился в заросли. Под весом его тела высокие стебли тростника с хрустом валились в стороны.
Замечательно, подумал он, выплевывая пыль. Если кто-то будет идти по следу – сразу заметит этот бурелом.
– Андрей, ты жив? – Из темноты протянулась рука Вари, вцепилась в его куртку. – Господи, я ничего не вижу.
– Сюда. Здесь я.
Девушка прижалась к нему, дрожа всем телом. Яровой бросил взгляд назад – далеко внизу мерцали редкие огни города на берегу моря. Едва слышно шумел прибой. Они с Варей шли уже несколько часов и наконец находились на безопасном, как он полагал, расстоянии от кубинской столицы. Варя то и дело опускалась без сил на дорогу, и Андрею приходилось поддерживать ее, вливая в девушку понемногу из тех жалких запасов энергии, что оставались у него самого. Они не спали уже двое суток, и сутки эти были наполнены стрессом, беготней и перелетами на большие расстояния.
– Я больше не могу, – прошептала Варя.
– Поспим немного и пойдем дальше, – сипло ответил Яровой.
В темноте был слышен только стрекот цикад.
– Андрей, – тихо сказала девушка, – что там было? В гостинице?
Она, конечно, уже прочла в его мыслях, что случилось нечто ужасное и старшие маги погибли, но происходящее никак не укладывалось в ее голове. Тропический остров в океане… поющие люди в барах… разговоры о купальниках и любовные интрижки – и вот…
Андрей, уже почти задремавший, с трудом подобрал слова:
– В гостинице… это были не люди и не Иные, Варя. Это была она… третья сила.
– Кто?
– Понятия не имею. Черт, жаль, никак нельзя сообщить в Москву.
И почти сразу Андрей провалился в черный, беспокойный сон. В этом сне они с Варей снова бежали и бежали вдоль бесконечных ночных улиц, и за каждым углом их поджидали неясные безликие силуэты; они наваливались на Ярового толпой, и руки их были в крови до локтей.
Он проснулся от ощущения горячего тепла на коже. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом и изливало волнами жар на желто-бурые скалы над берегом моря вдали, на серо-зеленое поле сахарного тростника, на краю которого они с Варей уснули. Девушка прижалась лицом к груди Андрея, и тот боялся шевельнуться, чтобы не разбудить ее. Вечная упрямая складка на ее переносице разгладилась, волосы рассыпались по плечам, и Андрей вдруг поймал себя на желании поцеловать девчонку. Та словно бы прочла его мысли: слегка улыбнулась, облизнула во сне губы.
Это Темная Иная, не забывай, сказал он себе строго. Не вздумай натворить ничего такого, за что потом придется краснеть перед товарищами!
И улыбка с лица Вари исчезла.
Андрей вспомнил вчерашний вечер. Они были заперты на узкой улице двумя отрядами, и Яровой уже готовился ударить по размытым силуэтам огненным заклятием… но Варя схватила его за руку. «Они не понимают, что происходит. Они думают – мы шпионы из Флориды». Это были не враги… обычный гвардейский патруль, внимание которого привлекла странная парочка, выбежавшая из отеля, где останавливались подозрительные иностранцы. И тогда Андрей с Варей просто шагнули в Сумрак – исчезли в темноте, а растерянные гвардейцы еще долго искали их, переругиваясь по всему кварталу.
– Варя. Варя, проснись… нужно уходить.
Но куда идти, он и сам не знал. Андрей и Варя взобрались на одну из голых скал и долго смотрели на бирюзовое море и белый город внизу. Хотелось есть, а еще больше – пить. Возвращаться в город Андрей боялся, продолжать прятаться в тростнике не имело смысла.
– У нас есть два пути, – сказал Яровой задумчиво, – первый – попытаться любой ценой вернуться домой. Пусть с этой кубинской дьявольщиной разбираются старшие.
– А второй путь?
– Остаться здесь и разобраться во всем самим.
– Я за второй, – не раздумывая, сказала Варя.
– И как ты предлагаешь разбираться? – с интересом спросил Андрей.
– Для начала у нас есть Глаз Гора.
Яровой извлек из кармана фиолетовый шар. В лучах солнца тот казался куском обыкновенного мутноватого стекла.
– Я бы предпочел вернуться домой, – сказал Андрей, – не потому, что испугался, конечно, – торопливо добавил он, – а потому что силы объективно неравны.
– Но?
– Да, ты права… есть целых два «но».
– Самолет?
– Ты что, читаешь мои мысли? Так нечестно.
– Я больше не буду, – потупилась Варя. – Прости, пожалуйста.
– Первое «но» – действительно самолет. Ближайший рейс обратно в Москву только через двое суток. Можно, конечно, все это время просидеть в кустах, но я бы не выдержал.
– А второе «но»?
– Второе заключается в том, что нужно спешить разбираться с этим делом. Готовится какая-то пакость всемирного масштаба, возможно – ядерная война, и я все больше уверяюсь, что движущие силы ее находятся здесь, на этом острове. Если мы с тобой не узнаем, что происходит, никто другой уже может не успеть.
Андрей мучительно рылся в памяти, пытаясь восстановить хоть какие-нибудь заклятия для того, чтобы получить бутылку воды или кусок хлеба. Он никогда не интересовался подобной магией, еду предпочитал натуральную и приобретал ее в магазине или на рынке. На Варю с ее исключительными талантами медиума надежды было мало.
– Сейчас бы хоть глоточек воды, – сказала девушка хриплым шепотом.
Они шли вдоль разбитой бетонной дороги, разогретой солнцем до температуры кухонной плиты. От выщербленного бетона волнами поднимался жар, как от углей. С одной стороны шоссе тянулись однообразные тростниковые поля, с другой вставал стеной густой тропический лес. Нигде не заметно ни одного признака воды – ни канала, ни речушки.
Мимо, отчаянно пыля, проехала грузовая машина с несколькими темнокожими людьми в кузове – те, раскрыв рты, смотрели на бредущих куда-то мужчину и женщину. Грузовик укатил в пыльную даль, и над дорогой вновь повисла жаркая влажная тишина, нарушаемая лишь оглушительным «трк-трк-трк» цикад.
– Неужто мы так бросаемся в глаза? – пробормотал Андрей.
Они добрались до покосившейся лачуги на краю поля. На ступеньках крыльца сидела пожилая мулатка в серой накидке. Женщина курила сигару, выпуская маленькие облачка дыма.
– Добрый день, сеньора! Можно купить у вас немного воды? – Яровой сунул руку в карман куртки. Тугая пачка денег жгла ему бок со вчерашнего дня.
– Привет тебе, добрый человек. Зачем деньги? За домом колонка, накачай воды для себя и своей чикиты, и пейте сколько угодно.
– Спасибо вам, сеньора.
– Святая Мария, какая же я сеньора, сынок? Простая крестьянка…
Напившись, Андрей снова вернулся к старушке. Он понимал, что вызовет своими вопросами подозрения, но делать больше ничего не оставалось.
– Скажите, пожалуйста, дальше по дороге есть какой-нибудь город?
Старушка не выказала удивления:
– Город? Конечно, есть. Гуинес.
– Далеко до него?
– Пятьдесят километров, наверное. А может быть, семьдесят.
Яровой, рассчитывавший в городе поесть, купить карту и, может быть, снять номер в гостинице, крякнул и почесал в затылке.
Они купили у женщины половинку холодной вареной курицы и две тарелки чечевичной похлебки. По-видимому, это была большая часть ее съестных припасов, но при виде купюры, предложенной Андреем, у крестьянки загорелись глаза. Женщина объяснила, что здесь она не живет – к вечеру закончит с прополкой тростника и утром вернется в свою деревню в километре отсюда. У нее четверо детей и одиннадцать внуков. Старший сын в Сантьяго-де-Куба, работает мастером на стекольной фабрике; три дочери – на ферме. А мужа она похоронила год назад, он умер от лихорадки; без мужа, конечно, тяжело, но дети и внуки не забывают, помогают. Из кустов выкатилась белая в пятнах собачонка, трусливо тявкнула на пришельцев и скрылась обратно. В полуденном воздухе гудели какие-то сонные жуки. Если бы не пальмы вдалеке – ни дать ни взять летний денек где-нибудь у нас на Брянщине, с грустью подумал Андрей. Он не представлял, что делать дальше.
Крестьянка на минуту зашла в свою хибарку, и молодые Иные провели молниеносное совещание.
– Что она думает о нас, ты слушала? – спросил Андрей.
– Она думает, что мы парочка влюбленных из состоятельных семей, убегающая из Гаваны от революции. – Щеки девушки покрылись румянцем.
