Ознакомительная версия.
— Там, — ныряет в гранитную пасть. — Ощущаю чье-то присутствие.
— Ни одной крысы или даже букашки. — Тиморис озирается, клинки демонстративно танцуют в руках, вызывают демонов на бой. — Никого!
— В логове демонов не бывает иной жизни, кроме самих демонов. — Эгорд держит лучащийся меч перед собой, ищет в далекой тьме хоть кого-то. — Но демоны сейчас текут на поверхность, штурмуют города…
— Даже охраны нет? — Тиморис не знает, радоваться или досадно сплевывать.
— Есть. Только не здесь.
— А где?
— Дальше. Или выше.
— Спасибо, а я и не знал, — ворчит Тиморис. — Без тебя знаю, что дальше — хуже.
— Лишь бы там был Клесса, — говорит жрица. — Уверена, телепортирует демонов за скалы. Если уничтожим его, демоны будут заперты.
— Но те, что уже на поверхности, никуда не исчезнут и не успокоятся. — Тиморис вихрем пролетает вперед, сабли вырезают в воздухе белые кружева.
— У людей будет шанс остановить наступление, рано или поздно умрет последний демон, а тех, что будут заперты здесь, убить легче. Жрецы обрушат скалы.
— Сначала найдем Клессу. — Эгорд проходит мимо Тимориса, тот на очередном приеме спотыкается, падает. — Или лучше его телохранителей.
— Лучше сразу Клессу. — Тиморис потирает ушибленный локоть. — Зачем пробиваться через охрану? Они измотают, до Клессы если и доберемся, то потрепанные, он нас одним пинком…
— Если у Клессы не окажется охраны, значит, он силен настолько, что охрана не нужна.
Улыбка с Тимориса сползает, воин догоняет Эгорда и Камалию, взгляд рыщет внимательнее, хочет найти живое подтверждение, что охрана Клессе все-таки нужна.
— Статуй как песка в пустыне… — Тиморис ежится. — Кто эту армаду высекал?
— Не знаю, — задумчиво протягивает Эгорд. — Но статуй и впрямь чересчур.
— Сомневаюсь, что демоны развлекаются скульптурой. У них даже любоваться этим не хватит мозгов, а уж создавать… Им бы мяса пожирнее да крови погуще.
— И все же кому-то это нужно.
— Наверняка замешан Темный Орден, — голос жрицы сочится ненавистью.
Тиморис кружится в новом приеме, сабля обрушивается на крыло каменного демона, тот весь в буграх, кулаки будто молоты, челюсть на полморды. Камень хрустит, расползаются трещины, черная сеть изломов стягивает статую. Изваяние взрывается осколками, над упавшей троицей проносятся острые глыбы, вспарывают землю.
На каменном пне расправляет крылья живой демон, кожа переливается багром, язык истекает слюной.
Из пасти — рев, его плотные волны можно видеть, они врезаются в тысячи других статуй, отражаются.
Эгорд перекатывается, вскакивает, с разворота швыряет белесый сгусток. За шаром тянутся облачка, снаряд влетает в яму клыкастой пасти. Тварь вновь превращается в статую, на сей раз — ледяную.
— Смотрите! — Камалия указывает на каменных монстров.
Зал хрустит, немые силуэты темнеют от трещин, вдалеке разлетается на осколки статуя, вторая, третья…
— Вот и охрана! — кричит Тиморис, пятится, клинки растерянно качаются, не знают, с какой стороны ударит первый демон. — Напросились!
— Бежим! — Эгорд в коридор, плащ извивается вдоль земли.
Тиморис несется как охваченный пламенем, позади мелькают когтистые лапы, от воя по спине мурашки.
Камалия бежит между воинами, командует:
— Направо!.. Еще раз направо!
Коридоры и повороты меняют друг друга, лучи клинка скользят вдоль стен, отталкивают тьму, голос жрицы направляет Эгорда, топот ног словно барабанный оркестр. Бегут стройной цепочкой, тела наклонены вперед, ткань одежды трепещет, гудит как разрываемые ветром паруса.
Выныривают в новый зал, статуи уже в трещинах. В центре — широкая, как три вековых дуба, колонна, уходит во мрак потолка. В ней выдолблена лестница, оплетает каменный ствол будто лиана.
Статуи по обе стороны от беглецов лопаются одна за другой, троица едва успевает пробежать мимо. Смертоносные осколки ведут перекрестный огонь, сталкиваются, взрываются роями жалящего щебня.
Тиморис отчаянно матерится, разрубает демонов в прыжке, сабли окутаны коконами бликов. Ноги гремят словно копыта, несут прочь.
Эгорд залетает на лестницу, подхватывает летящую следом Камалию, вздутые притоком крови руки подтягивают, Тиморису помощь не нужна — мчится так, что привяжи к ногам десяток доходяг, вытянет всех, скорость не потеряет.
Демоны затекают на лестницу рекой красных мышц, рогов, шипов, хлыстообразных языков, клешней, других отростков для изощренного умерщвления. Твари бегут по плечам и головам сородичей, гибкие тела сплетаются в клубки, падают с высоты, увлекая задних, что вцепляются клыками и хвостами в эту вереницу. Похожие на пауков и скорпионов ползут по стенам, но и те давят друг друга. Успешнее всех обладатели крыльев: бешено отталкиваются от воздуха, швыряют себя на сабли Тимориса и солнечный меч Эгорда, Камалия сражает белыми лучами.
У некоторых каркас крыльев твердый как сталь, остро заточенный, летуны проносятся рядом с огромной скоростью, норовят разрубить троих одним ударом.
Эгорд время от времени заковывает ступени гладкой оболочкой льда, твари проскальзывают, падают стая за стаей, но когти стирают лед в пыль.
— Это сон, веселый сон! — истерически напевает Тиморис. — Уснул на солнцепеке, снятся всякие уродцы… Ивисса, наверное, уложила меня в кровать, делает холодные компрессы, а я сплю себе, отдыхаю!.. Ля-ля-ля, мне весело, получай в рыло!
— Камалия, сколько еще бежать? — Эгорд пинает голову змееподобной твари. — Твои заклинания могут узнать, сколько над нами уровней и где Клесса?
— Они лишь говорят, мы на верном пути! — Жрица рубит демона, пять лучей венчают пальцы, словно длинные когти, проходят сквозь врага как через масло. — На пути к тому, что ищем!
— А откуда этим заклинаниям знать, что ищем?! — Тиморис брезгливо отпихивает липкие щупальца убитого демона. — Сами-то не знаем… Может, думают, что ищем смерть!
— Тогда бы указали прыгнуть вниз. — Эгорд пускает сгусток ледяного пара за спину Тимориса, ступени обрастают льдом. — Не рассуждай, руби.
— Ну да, куда уж нам, черни богомольной, — ворчит Тиморис, изловчается на бегу отвесить издевательский поклон, — пусть господари головы ломают, наше дело простое, маши чаще, отдыхай меньше…
Лестница вздрагивает, троица едва не падает вслед за очередью монстров.
Грохот и дрожь повторяются, раз за разом, между встрясками замечается строгий промежуток, беглецы ощущают момент следующего землетрясения, заранее приседают, хватаются за выступы в колонне.
Так и двигаются: пережидают странное буйство тверди — и опять вверх. Даже нет нужды замораживать лестницу, Тиморис избавлен от необходимости оборачиваться и колоть настырных монстров — осыпаются как снег с деревца.
Дрожь сильнее, громче, будто кто-то приближается, стоять трудно даже на коленях.
Эгорд заглядывает вниз.
Земля изрыта широкими колодцами, по краям высокие блестящие бугры свежих насыпей. Колонна тоже продырявлена множеством ям, подножие завалено склоном обломков.
Часть колонны взрывается, из-под бутона каменных глыб выныривает огромный краснокожий червь. Эгорд оступается, тело перевешивает за лестницу, но вовремя хватает за руку Камалия.
Червь описывает в воздухе жирную дугу, вращается как смерч, пасть похожа на черный цветок из трех длинных клювов, острия вонзаются в лестницу, сверлят, здоровенные глыбы разлетаются как стружки, над потоком демонов проливается каменный дождь, самые невезучие превращаются в фарш.
— Бежим! — кричит Камалия.
— Чего застыл, пейзаж красивый?! — толкает в спину Тиморис. — Шевелись!
Дрожь ощущается постоянно, колебания все сильнее, будто трясется мир.
— Вижу проход! — Камалия посылает вверх ослепительный луч, спустя миг падает прожженный насквозь крылатый демон.
— Этой гусенице камень не преграда! — ноет Тиморис. — Догрызется до нас на любом этаже!
Эгорд и впрямь замечает за витками лестницы краешек прохода.
Еще два оборота…
Грохот.
Твердь уходит из-под ног. Эгорд падает на ступени, острые края причиняют боль даже через доспехи — вдавливают стальные чешуйки в кожу. За лестницей мелькает белая мантия со знаком солнца, комета вьющихся волос, белые женские руки… Все это проваливается, исчезает за треугольниками ступеней.
Эгорд не осознает, как его тело летит в прыжке, падает, туловище выгибается за край, руки выбрасываются вперед, чуть не вырываются из суставов.
Время будто заморозили, опустили в густой ледяной сироп…
Рука крепко держит тонкую кисть Камалии, женщина без чувств, половину ее лба затемняет кровь.
Как знакомо… Милита просила Эгорда забраться с ней на башню и подержать за руки над высотой, чтобы перестать бояться. Витора просить не хотела — не пустил бы. Эгорд согласился, но Витора предупредил. Витор, как ни странно, тоже одобрил. На башне, лежа на краю крыши, «старший брат» держал Милиту над миром, девочка потеряла сознание, а Эгорду на сапог забрался скорпион, жирный как крыса из харчевни. На жале сверкала капелька яда. Перед глазами начало мутиться, Эгорд понял, что сейчас упадут оба…
Ознакомительная версия.
