– Скоро прихлопнет нас как клопов, – ворчал Роману.
– Интересно, Клешня все еще ждет? – задумчиво сказал ушастик. – Ведь неизвестно, сколько времени прошло.
Я молча протискивалась между шершавыми стенами. Мне, с моими широкими плечами, было гораздо хуже, чем щуплым парням. Пришлось двигаться боком. Выходило, вор прав: нам суждено погибнуть в этом каменном мешке. Только я не хотела с этим смириться. Не сейчас, после того как преодолели столько миль и трудностей. Не так глупо и бессмысленно…
– Что это, во имя всех богов? – в голосе Лэя звучал страх.
Стены вокруг нас заволновались. Только на этот раз это не было игрой пространства, колыхался сам камень, словно превратившись в натянутое полотно. На этом полотне проступали отвратительные силуэты и морды непонятных существ. Великаны, подпиравшие головой крыши, тянули к нам огромные лапы, крошечные карлики пытались ухватить за ноги. Кряжистые твари неуклюже ворочались в камне, тонкие многорукие сущности извивались, пытаясь прорваться наружу. Уродливые тела, уродливые лица вырисовывались на стенах, исчезали, появлялись снова, множились, накладывались друг на друга, желая добраться до нас. А дома все сдвигались…
– Вперед! – заорала я, ткнув мечом в чью-то распяленную в беззвучном вопле пасть.
Зверская морда исчезла, но на ее месте тут же появилась другая, еще омерзительнее.
Позади вскрикнул Лис. Я рванулась на помощь, но было поздно. Два здания сдвинулись вплотную, и вор исчез. Мы оказались зажаты между стен соседних домов, которые медленно, но неотвратимо сближались. Фигуры заметались по ним еще быстрее, предвкушая добычу. Я уже почти задыхалась, ощущая, как камень давит на грудь.
– Смотри, – прошептал Лэй.
Здания, ставшие ловушкой для Лиса, разошлись, теперь между ними было не меньше ярда. Стены их окрасились кровью несчастного, а перед дверью одного из домов лежало то, что совсем недавно было Роману. Словно насытившись его смертью, уродливые существа исчезли.
– Пойдем туда, – сказал ушастик.
Мы протиснулись назад, оставляя на камне клочки одежды.
«Как же его теперь похоронить?» – думала я, стоя над грудой переломанных костей и ошметков мяса. Тяжело пахло кровью. Над останками закружились мелкие черные мушки. Или…
– Отойди! – крикнул Лэй. – А то тебя затянет!
Я отскочила. Вовремя: в пространстве образовалась дыра, в которой исчезло исковерканное тело Роману. Еще немного постояв над тем местом, где только что лежал труп, я спросила:
– Теперь куда?
– Сюда, – мальчишка указал на вход в дом.
– Но там же ничто?
– Не думаю. Не теперь, – отрывисто бросил ушастик. – Идем, надо торопиться.
Он исчез в здании, я вошла следом. Лэй вбежал в первую попавшуюся комнату, остановился у окна:
– Смотри.
За стеклом больше не клубилось мрачное пламя. Вместо него расстилалась улица, пустынная, каменная – точно такая же, как две предыдущие. Будто гибель Роману стала жертвой неведомым богам, которая открыла нам путь дальше.
Эльф распахнул окно:
– Идем.
Мы спрыгнули на мостовую. Вмиг обессилев, Лэй присел у стены. Я опустилась рядом.
– Он был хорошим парнем, правда? – тихо проговорил мальчишка.
Я кивнула. Каким бы ни был – он был другом, это главное. А я не сумела его защитить…
– Пусть Десид будет милостив к нему, – продолжал ушастик. – Конечно, вечное блаженство в Тихой долине он вряд ли заслужил. Все же вор и взломщик…
Сколько еще друзей должно погибнуть, чтобы я научилась их защищать?
– Но и полного уничтожения его душа не заслуживает, – рассуждал Лэй. – Ведь он умел дружить, пусть по-своему. Чтобы спасти нам жизнь, расстался даже со Степным изумрудом. Так что пусть Десид отправит его душу на перерождение и вернет в Вирл. Удачного перерождения, Лис!
– Удачного перерождения, – повторила я.
– Пусть в следующей жизни станет богачом, чтобы не пришлось больше воровать, – печально улыбнулся эльф.
Я ничего не ответила, пораженная мыслью: кроме Лэя, у меня больше не осталось друзей! Все погибли, все до одного. И это – моя вина…
– Ну что, Мара, пойдем? – спросил мальчишка. – Или будем ждать события здесь? По-моему, разницы никакой.
– А событие – это смерть одного из нас, – тихо проговорила я.
– Скорее всего, – отозвался друг. – Судя по предыдущим…
Предыдущие события! На меня тяжелой волной накатывало бешенство, которым я когда-то славилась в Т’харе. Предыдущие, мать вашу, события. У меня гибнут друзья, и это, видите ли, необходимо! Больше не в состоянии сдерживаться, я саданула кулаком по булыжнику мостовой. Боль немного привела в чувство, и я спросила у эльфа:
– Что здесь вообще происходит? Ты понимаешь?
– Кажется, начинаю соображать.
– Так объясни! – рыкнула я.
– Попытаюсь, – немного помедлив, ответил друг. – Острова, которые когда-то были цитаделью богов и прародиной народов, с исчезновением правителей изменились, это ты сама видела. Обитатели земли Тира стали ненормально воинственными, эльфийские духи помешались на целостности природы…
– Ты об этом уже говорил, – перебила я.
– Так вот. А как, ты думаешь, должен был измениться остров богини судьбы?
Я пожала плечами.
– Что такое судьба? Это сочетание случайностей. Череда событий, происходящих в определенных точках пространства и времени, – пояснил эльф.
– И что?
– Да то, что судьба повелевает событиями, пространством и временем. Вот они-то и сошли с ума на этом острове. Так что здесь возможно абсолютно все. Говорящие еноты? Пожалуйста! Меланхоличный укроп? Да никаких затруднений! Пространственно-временные петли? Сколько угодно! Если учесть воздействие артефакта божественной силы, то неудивительно, что пространство, время и события окончательно взбесились.
Я скептически осведомилась:
– И справиться с этим можно, только умерев?
Эльф поскреб белобрысый затылок:
– Не совсем так, хотя близко. Разрушить череду сочетаний можно, создав свое событие.
– То есть, умерев? – упорствовала я.
Ушастик глубоко задумался, потом осторожно проговорил:
– Учитывая нашу ограниченность в средствах… возможно, так и есть. Может быть, один из нас доберется до артефакта, только если погибнет другой.
– Ты не умрешь, – решила я. – Хватит уже с меня.
В душе вместе с бешенством вздымалось чувство протеста: я не отдам последнего друга! Я сумею его защитить! Да лучше самой сдохнуть!
Мальчишка грустно усмехнулся:
– Постараюсь. Но на всякий случай… прощай, Мара. Ты отличный товарищ. И… прости, что втравил тебя в эту историю.
– Прекрати размазывать сопли! – рявкнула я. – Выберемся вдвоем! Кстати, как твоя магия?
Лэй прислушался к себе, вздохнул:
– Пространственное заклинание отняло слишком много энергии. Не стоило мне пытаться соперничать с божественными чарами.
– Ладно, – я поднялась. – Хватит болтать. Надо уходить отсюда.
– Не упрямься, зеленая, – добродушно улыбнулся эльф, – мы не сможем выбраться.
Я аккуратно взяла его за шиворот, поставила на ноги:
– Сможем. Пошли.
Что-то гнало меня вперед. Что-то, чего я сама не могла объяснить. Орочий инстинкт подсказывал: опасность близко, надо уходить. И я, как дикий зверь, стремилась покинуть это место. Не сомневаясь: это возможно…
Оно было совсем рядом. Уши обжег звон.
– Ты ничего не слышишь?
– Нет, – Лэй смотрел удивленно.
Почему он не слышит? У эльфов же слух острее, чем у орков. Почему? Зато я слышала. Тихий, едва заметный звон, который издает стрела в полете. Не звук, призрак звука – предчувствие того, что еще только будет…
– Ложись! – крикнула я.
На противоположной стороне улицы, на крыше дома стоял Атиус и целился в нас из лука. Он отпустил тетиву, стрела полетела в Лэя.
Все произошло слишком стремительно. Эльф не успел увидеть лучника и замешкался. Ничего нельзя было сделать. Ничего. Кроме одного.
Шагнув вперед, я загородила мальчишку собой. Нет, я не собиралась умирать. Не сегодня. Бешенство достигло апогея. Казалось, оно способно перевернуть мир.
Звон стрелы сделался оглушительным.
– Хватит!
Я выставила перед собой ладонь, как будто это могло что-то изменить.
Стрела повисла в воздухе. Атиус застыл на крыше, словно превратившись в статую.
Взмах рукой – стрела развернулась, полетела в мага и пронзила его грудь.
– Как, морт побери… – воскликнул ушастик.
– Все это неправда! – холодная злоба бурлила в груди, требовала выхода. – Так не бывает!
Удар Пламенеющим по стене. Еще, еще удар. Клинок крошил камень, дробил в крошку, выбивал фонтанчики серой пыли. Дом медленно осел и растворился в пространстве.
– Верни моих друзей!
Я ломала этот ненастоящий мир. Рвала на части. И он подавался, расползался, как прелая ветошь. Время? Я убью и время. Пространство? К морту такое пространство! Я срывала нарисованную кем-то картинку, обнажая реальность.
