Зачем-то я уточнила:
– У них просыпается кровь?
– Да. Мы создали фрески о жизни моего народа и стали показывать их людям, их кровь поняла послание.
– А моя кровь не проснулась…
– В тебе нет крови моего народа.
Мне сразу стало грустно, вот все и решилось, не заразная болезнь, а кровь возрождающегося народа, я только свидетель, случайно попавший на праздник этого возрождения. Теперь можно ехать домой в обычную жизнь, сказка закончилась, Бабе-Яге пора в свою избушку, в глухие леса. Тяжелое чувство разочарования, очень болезненное, даже в груди защемило, навалилось на меня, и я вся сникла, опустила голову, непроизвольно провела пальцем по рисунку стола. Мне понадобилось много времени, чтобы справиться с собой и найти силы восстановить голос. Откашлявшись, я смогла сказать:
– Амир, я рада за тебя, что твой народ возрождается, что кровь… проснулась. Теперь я могу не бояться, что … что заражаю всех непонятной болезнью.
Я не могла на него посмотреть, глаза никак не поднимались, следили за пальцем, который все двигался каким-то своим путем по узорам стола. Надо взять себя в руки и расставить все по своим местам. Я глубоко вздохнула и посмотрела на Амира. Он так и сидел, только голову опустил в стремлении увидеть мое лицо, он странно смотрел на меня, и в его ясных голубых глазах светилось что-то очень таинственное, а руки едва заметно подрагивали. Чтобы уже закончить этот разговор и вернуться в комнату я быстро сказала:
– Теперь нет необходимости мне оставаться …
Но я не успела договорить, Амир неожиданно схватил мою руку, сжал ее в своей ладони и тихо произнес:
– Рина, я прошу тебя остаться хотя бы на несколько дней. Будь моей гостьей.
Я долго рассматривала его жесткое лицо, не пытаясь достать свою руку из теплой ладони, но вопрос прозвучал неожиданно холодным спокойным тоном:
– Почему? Я не женщина твоего народа, я совсем… никто для тебя…
– Ты мне нужна.
– Зачем?
И опять мгновенная желтизна в глазах, и его рука стала холодной, он быстро убрал ее под стол.
– Амир.
Вито оказался рядом с хозяином дома и посмотрел на меня таким же желтым взглядом. Амир низко опустил голову и глухо произнес:
– Рина, уже поздно. Поговорим завтра. Вито проводит тебя.
Амир резко встал и быстро вышел из столовой. Я опустила голову и, помня о словах Вито, что мне все объяснит Амир, не стала ни о чем его спрашивать, уж очень странные между ними отношения, могу попасть в глупую неприятную историю из-за своего любопытства. Еще поводив пальцем по узору стола, я спросила:
– Вито, а где эти горы, которые за окном?
– В Италии.
Я смотрела в тревожные желтые глаза Вито и понимала, что действительно зачем-то нужна этому Амиру, раз он меня так далеко от жаркого Стамбула увез. В столовую стремительно вошла Мари:
– Рина, прости, я задержалась, ты уже поужинала?
– Да.
– Ты согласишься со мной погулять по саду?
– Хорошо.
– Вито, проводи Рину в ее комнату, я поужинаю и зайду за ней.
Вито послушно кивнул головой и хотел взять меня на руки, но я покачала головой: хочу пройтись по дворцу, на ковры посмотреть. Он не мешал мне думать, медленно шел рядом со мной, покорно склонив голову. Как ни странно, именно ковры помогли мне успокоиться, я иногда даже останавливалась и внимательно рассматривала необычную вязь рисунков. Они напоминали странные письмена, линия одной буквы переходила в другую, но заметить это можно, только если внимательно присмотреться. Стол, я водила пальцем по рисунку стола, и мой мозг нашел аналогии в рисунках ковров. Я остановилась и спросила Вито:
– Это буквы?
Он удивился, и желтизна мгновенно исчезла из глаз.
– Да.
– А что здесь написано?
– История народа.
– Вашего народа?
– Народа Амира.
Значит, Вито тоже не соплеменник Амиру, просто работает на него? Но Вито ничего не ответил на мой вопросительный взгляд, и я пошла дальше. Такой длинный день, который проходит под девизом «все странно».
Я сидела в кресле и смотрела в темноту. Как Мари собирается гулять по саду, если ничего не видно? Видимо, дворец расположен в безлюдном месте Италии. Еще одна странность этого дня: я всему верю, все, что мне говорят, принимаю без всяких сомнений. Кровь проснулась, значит, проснулась. Сказала королева, что народ возродится, значит, возродится. Даже не сомневаюсь в том, что я зачем-то этому Амиру нужна, нужна и все. И совершенно не интересуюсь, что это за королева, хоть бы спросила, какого государства. Я только английскую королеву и знаю в телевизоре.
В комнату так же стремительно вошла Мари и включила свет. Когда я обернулась, вся сощурившаяся от неожиданности, она засмеялась:
– Почему сидишь в темноте?
– Кнопку не нашла.
Я подошла, и Мари показала мне скрытую кнопку. Как я могла ее найти, если она сделана как крепление панели?
– Надо сказать Вито, чтобы он показал тебе управление комнатой.
– Комнатой?
– Рина, так ты ничего не знаешь?
– Вито показал мне управление бассейном…, а Амир … одну уже отключил.
– Ты бурю включила?
– Что-то похожее. Правда, Амиру пришлось меня спасать.
Мари вдруг так тревожно на меня посмотрела, куда только улыбка делась, и каким-то полушепотом спросила:
– Спас?
– Да, в одеяло завернул так странно, самому пришлось…
И зачем я ей это рассказываю? Реакция на тревожный взгляд? А чего она испугалась? И уже теперь я на нее вопросительно взглянула, не хочешь мне все объяснить? Мари долго молчала, только продолжала беспокойно на меня смотреть, наконец, вздохнула:
– Он сильный, он сможет.
– Сможет что?
Она решительно взяла меня за руку и повела в сад через ту же дверцу. К счастью, беседка оказалась освещена, и мы сели за стол. Я опять вопросительно посмотрела на Мари. Она положила руки на стол, как это делал Амир, внимательно на меня взглянула и спросила:
– Рина, тебе понравилось во дворце?
– Понравилось.
– Ты останешься?
– Зачем? Мари, зачем Амиру нужно, чтобы я осталась у него на несколько дней? Я не его народ…
– Он тебе сказал?
– Да.
Она радостно кивнула головой, а я пыталась понять, кто она, почему так беспокоится обо мне и о хозяине дома, она не может быть простой девушкой из гарема. И я решила уточнить этот вопрос:
– Мари, кто ты?
– Амир мой отец.
Мари так гордо на меня посмотрела, что я опустила глаза. Ну конечно, у него должна быть такая удивительная дочь, дочь шаха. Девочка, выросшая в любви и ласке, подчинении всех и вся, отсюда эта странная для меня непосредственность. Но меня это совсем не касается.
– Мари, ты мне не ответила, зачем…
– Ты для него спасение.
– Спасение?
– Да, только он сам все должен тебе рассказать.
– Как я могу быть… я всего лишь случайно…
– Так всегда бывает, всегда встреча случайна! Найти очень сложно, только случайность! Но королева ему обещала, что ты придешь, и он искал тебя везде, а ты сама пришла.
– Искал?
– Да, сразу стал искать, не верил, искал и не верил, что ты на самом деле есть, что королева…
Она резко замолчала, вся напряглась, посмотрела на меня и странно сказала:
– Если ты не будешь говорить сам, скажу я.
Явно это говорилось не мне, Амиру? Мари молчала долго, лишь пару раз кивнула головой согласно, потом посмотрела на меня:
– Отец не хочет, чтобы я с тобой говорила о нем.
Еще раз кивнула и улыбнулась, посмотрела на меня повеселевшим взглядом:
– Завтра он приглашает тебя…
– Мари.
Амир стоял рядом, как будто проявился из темноты. И, пожалуй, был разгневан поведением своей дочери. А она его совсем не боится, смотрит уверенным, спокойным взглядом, шантажирует, а он против ее шантажа ничего не может сделать. Чтобы не накалять обстановку, я подняла руку, как на собрании, и спросила:
– Амир, ты хотел куда-то меня пригласить? Я действительно с удовольствием куда-нибудь бы съездила, так красиво вокруг.
– Ты согласна остаться?
– Да, на несколько дней. Воспользуюсь возможностью посмотреть Италию.
И посмотрела прямо в его желтые, нет, практически коричневые глаза. У меня даже хватило сил улыбнуться ему, хотя уверенности в себе совсем не было, только желание остановить конфликт, который разгорелся из-за меня. Амир спрятал глаза, низко опустив голову, и тихо сказал:
– Мари, ты свободна.
Она важно кивнула головой, чуть тронула меня за руку:
– Рина, меня не будет несколько дней, не уезжай без меня.
Я уже совершенно искренне улыбнулась, действительно шантажистка, обычный подростковый шантаж.
– Не уеду.
Она радостно кивнула мне головой и исчезла в темноте. Амир тяжело вздохнул и сел за стол, руки сцепил на коленях. Тяжело ему дается воспитание дочери. Я решила уточнить еще один вопрос:
– А мать Мари, она здесь?
– Она умерла … очень давно.
– Ты ее один воспитываешь?
Странный получился вопрос, не следовало его задавать, зачем мне знать, кто воспитывает его дочь. Но Амир неожиданно поднял голову и посмотрел на меня … уже совершенно светлыми голубыми глазами. Всего один день, а я уже совсем не удивляюсь такой странности во внешности хозяина дворца. Хотя у Мари глаза ни разу не изменились, так и оставались ярко-голубыми. Он смотрел на меня почему-то очень удивленно, даже губами интересно повел, только потом ответил: