Ознакомительная версия.
– Вы хотите сказать, что по вечерам у вас здесь работают девахи?
– Конечно, нет! Бывающие здесь женщины имеют постоянную высокооплачиваемую работу, им и во сне не приснится взимать с кого-то плату за удовольствие пообщаться с ними.
– Значит, клиенты платят вам за комнаты, а не за девах, – заключил я. – На мой взгляд, прекрасный порядок.
– Прекрасный – слишком сильно сказано, – поспешно поправил меня Фрумпель. – Однако аренду оплачивать пока позволяет.
– Ладно. Думаю, мы сможем довольствоваться выпивкой и закуской, – пожал плечами я. – Пошли в бар, Фрумпель, и я позволю вам поставить мне выпивку в знак скрепления нашего соглашения.
– Ах, как вы добры, – пробурчал девол, но последовал за мной из кабинета.
– Думаю, шампанское для этого случая подойдет, не так ли? – сказал я. – Белое шампанское.
– Белое шампанское?
– Конечно, – улыбнулся я, радуясь случаю щегольнуть знаниями и культурой. – Ведь здесь же суши-бар, верно? Думаете, я не знаю, какое шампанское идет к рыбе?
Манеры приобретаются, а не наследуются!
Ш. Пенн
После заключения соглашения с Фрумпелем наши дела какое-то время идут весьма неплохо. Сокращение расходов на выпивку в свободное время – просто находка при скудном нашем армейском жалованье, и девол, безусловно, говорил правду, утверждая, что его суши-бар – настоящая страна счастливой охоты на девах.
Конечно, «девахи» – не самое подходящее название для того типа женщин, которые постоянно посещают по вечерам облюбованное нами заведение. Это не обычные пустоглазые вертихвостки, с какими мы привыкли иметь дело, а классные, модные чувихи, знающие себе цену; обыкновенно они и смотреть бы не стали на таких болванов, как мы. Похоже, однако, что мы вторглись в святая святых этих особ, а они, поскольку держались достаточно широких взглядов, могли себе позволить всерьез рассматривать в своих соображениях и наши кандидатуры. Я хоть и не берусь рассуждать, из какого типа женщин получаются лучшие спутницы жизни, но могу привести доводы в пользу и тех, и других… хотя отнюдь не все эти доводы будут лестными.
Все удовольствие в нашей «бочке меда» портили только две ложки дегтя, и здесь я подразумеваю вовсе не братьев Слеппней. Во-первых, над нами постоянно висела опасность напороться на кого-то из Синдиката, так как замечания Фрумпеля подтвердили наши подозрения о его здесь присутствии. Во-вторых, весело проводить время нам мешала досадная необходимость выполнять задание. Естественно, мы с Нунцио много беседовали на эту тему.
– Беда в том, что мы не можем по-настоящему хорошо работать над развалом армии, не бывая в городе и не зная его, – заявил я во время одной такой беседы, – а если мы будем шляться по городу, то возрастет опасность наткнуться на кого-то из Синдиката!
– Тогда надо прикинуть, что можно наворотить прямо отсюда, – сказал мой кузен. – Если хорошенько поразмыслить, тут очень даже хорошая обстановка для этого… то есть для создания неприятностей. У большинства этих женщин дома есть мужья, и даже те, которые не занимают высокого положения в обществе, все равно достаточно влиятельны, и если дело дойдет до ссоры, то местные власти вынуждены будут встать не на нашу сторону.
– Почему ты это говоришь? Почему, по-твоему, скандал с этими девахами должен вызвать больше шума, чем то же с любыми другими?
Вместо того чтобы сразу ответить, Нунцио откинулся на спинку стула и несколько минут с подозрением смотрел на меня.
– Гвидо, – сказал он наконец. – Ты пытаешься быть глупцом, просто чтобы вывести меня из себя?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, ты же сам говорил, как к этому относится наш командир. С девахами, мол, можно много чего себе позволить, но респектабельных женщин лучше не трогать. И вот теперь, когда я пытаюсь разработать курс наших действий, ты ведешь себя так, словно с луны свалился.
– Просто я не сторонник классовых предрассудков и фанатизма, – изрек я. – И я вовсе не считаю, что респектабельность женщины зависит от ее финансового положения и образования. Разве не лучше было бы, если бы все обстояло совсем наоборот? Я хочу сказать, если бы респектабельность женщины определяла ее место на финансовой лестнице?
– С этим есть парочка затруднений, – вздохнул Нунцио. – Прежде всего тот же несправедливый стандарт применяется и по отношению к мужчинам… и значит, это относится ко всем, а не только к женщинам. Те, что богаты и образованны, всегда считаются более респектабельными… хотя бы по той причине, что обладают большей властью и платят больше налогов.
– Это верно, – задумчиво кивнул я.
– А второе затруднение состоит в том, что это совершенно не относится к обсуждаемой нами теме… то есть к тому, как вызвать развал армии.
– Да?
– И что еще важнее, всякий раз, когда ты пытаешься завязать со мной философскую дискуссию, это следует понимать как верный признак того, что ты намеренно стараешься отвлечь мое внимание… так как обыкновенно шарахаешься от таких разговоров, как от повестки в суд.
Когда он умолк, я ничего не ответил, потому что он, похоже, взял меня за жабры. Я ведь и впрямь пытался сменить тему.
– Все эти твои фокусы и неуклюжие попытки затеять философскую дискуссию приводят меня к убеждению, что ты почему-то увиливаешь и не желаешь приступить к выполнению нашего задания. Я прав?
Я избегал встречаться с ним взглядом и неопределенно пожал плечами.
– Брось, кузен, лучше скажи мне вот что, – заявил Нунцио. – Тебе действительно настолько приятно играть в солдатики, что ты хотел бы продлить этот опыт?
– Это не только глупо, но и оскорбительно! – возмутился я, стараясь скрыть смущение, вызванное тем, что меня поймали.
– Тогда в чем дело?.. Если ты, конечно, не против такого вопроса?
– Ну… откровенно говоря, Нунцио, я чувствую себя как-то не так, заваривая здесь кашу, ведь именно я обещал Фрумпелю не причинять ему неприятностей.
Нунцио откинул голову назад и разразился лающим смехом… что мне лично кажется сомнительным способом сочувствия.
– Слушай, правильно ли я тебя понял, – наконец произнес он. – Ты беспокоишься из-за честности сделки с деволом?
– Можешь смеяться на здоровье, – ответил я. – Хотя я бы на твоем месте так не делал. Позволь только тебе напомнить, что, хотя деволы и славятся умением много запрашивать, верно также и то, что коль скоро сделка заключена, они с равным усердием придерживаются буквы соглашения. А раз так, то я думаю, что, отказавшись соблюдать свою часть соглашения, я ставлю себя в положение человека, заслуживающего даже меньшего доверия, чем девол… мне просто не хочется примерить это на себя.
– Ладно… давай изучим букву вашего соглашения, – пожал плечами Нунцио. – Вы договорились вот о чем: что мы не станем ни громить его заведение, ни раскрывать то, что он девол. Правильно?
– Ну… да.
– Так вот, ни то, ни другое из этих условий не нарушится, если мы направим свое внимание на красоток, вздумавших сделать это заведение местом своих сборищ после работы… даже если наше внимание покажется им чересчур навязчивым.
– Да… но разве тебе не кажется, что такая деятельность нарушит по крайней мере дух нашего соглашения, под которым я подразумеваю то, что мы не должны причинять неприятностей хозяину?
– Как раз эту часть твоего дискомфорта я и нахожу наиболее забавной, – сказал с бесившей меня усмешкой Нунцио. – Смотри, деволы зарабатывают себе на жизнь и создали себе репутацию, опираясь скорее на букву, чем на дух своих соглашений, и мне странно, что ты по отношению к ним не хочешь руководствоваться той же этикой, какой они придерживаются, имея дело с другими.
Несколько минут я обдумывал это, а потом сделал глубокий вдох и шумно выдохнул.
– Знаешь, кузен, – сказал я. – Ты, наверное, прав. Я имею в виду, когда ты прав, то уж прав… понимаешь мою мысль?
– Да, – нахмурился Нунцио, что само по себе меня немного встревожило.
– Что ж… когда, по-твоему, нам следует начать?
– Ну… как насчет прямо сейчас?
Хотя кузен и убедил меня, что, запустив свою кампанию, мы останемся в границах этичного поведения, такой ускоренный график захватил меня врасплох.
– Прости?
– Я сказал, как насчет того, чтобы начать прямо сейчас. Когда представляется удобный случай, им надо пользоваться… а одна юная дама у стойки последние семь минут не сводит с тебя глаз.
Я украдкой поглядел в ту сторону, куда смотрел он, и все верно… одна из тех классных девах, о которых я говорил, да еще и блондинка, сидела на высоком табурете у стойки и пристально смотрела прямо на меня. Это точно, потому что – хотя мне какую-то минуту думалось, что она глядела на кого-то другого, – как только наши взгляды встретились, она явно подмигнула мне и улыбнулась.
– Нунцио, – сказал я, нагибая голову и отворачиваясь от нее. – Я забыл упомянуть тебе еще об одном затруднении.
Ознакомительная версия.
