– Но…
– Молчи! И слушай! Нынче, когда Меекхан отступил на восток, Понкее-Лаа стал самым сильным из приморских городов. Формально мы часть княжества Фииланд, но князь здесь – только гость, а не владыка. Правит – Совет. А Виссерины мечтают о силе. О создании союза приморских портов, контролирующих торговлю по всему побережью. О том, чтобы взять за глотку меекханских купцов, которые ведут себя так, словно империя все еще владеет побережьем. О создании новой империи, морской силы, что контролировала бы западный край континента. Болтают они об этом уже долгие годы и, если получат перевес в Совете, могут попытаться реализовать эти планы. А знаешь, с чего они начнут? С войны с Ар-Миттаром. Это наши сильнейшие конкуренты, порт их привлекает чуть ли не столько же кораблей, что и наш, они находятся ближе к рудникам и плавильням западного Глехса, а потому железо и оружие у них дешевле, а значит, они потихоньку отбирают у наших купцов рынки. Э-э-эх, – раздраженный глава гильдии только взмахнул рукою. – Чего я тебе это рассказываю? Это не твоего, засранец, ума дело. Лежи. Лежи, я сказал! И даже не думай заснуть, потому что больше денег на лекарей я тратить не намерен.
Цетрон встал.
– Как отлежишься – вали отсюда, – обронил он, идя к двери. – И не показывайся мне на глаза в ближайшие дни. Я попытаюсь узнать, сколько вреда ты причинил на самом деле.
Он остановился на пороге:
– И конечно же, тебе строго запрещено приближаться к Высокому городу, Альт. Никаких щенячьих ответов и мести во имя чести и прочих глупостей – я проверю. Санвес был сам виноват, запомни.
Он вышел.
Альтсин не затруднился отвечать, поскольку уже какое-то время стало понятно, что Цетрон не столько убеждает в чем-то его, сколько пытается успокоить собственные страхи. Внезапные изменения в Совете всегда обещали проблемы, а проблемы – это не то, чего желал бы глава любой гильдии. Особенно когда его квартал граничит с Высоким городом.
Однако нынче самым главным было то, что Санвес мертв. Проткнутый мечом и забитый насмерть, словно дикое животное.
С самого начала у него не имелось и шанса, судьба его решилась уже в миг, когда молодой барон высмотрел его и решил, что тот окажется прекрасным инструментом для реализации его планов. Это не случайная игра с кем-то в кости на имперские орги, если после ты вытягиваешь поддельные документы и предлагаешь другую оплату появившегося долга. Санвес был дураком, это верно.
И все же.
Убили его словно собаку.
Альтсин сцепил зубы.
* * *
Он не уснул в следующие десять часов, выпивая отчаянно много горького отвара и выгоняя с по́том яд. Цетрон сдержал слово: едва только убедился, что молодой вор выживет, приказал ему убираться прочь и не показываться на глаза. Альтсин поплелся в доходный дом, где он снимал крохотную комнатку. Владелице не было дела, чем он занимался и с кем бывал, не расспрашивала она ни об одном из своих жильцов, пока те вовремя платили. Ему это весьма подходило.
Едва войдя в комнату, он рухнул на кровать и заснул. Спал долго: когда закрывал глаза, солнце приближалось к зениту – когда открыл, оно как раз всходило. Он переоделся в чистое, съел обильный завтрак, игнорируя предостерегающие спазмы желудка и совершенно не чувствуя вкуса кальмаров, запеченных в тесте, и маленьких вяленых рыбок. Потом сел у ближайшего кабака и уставился в небо, тиская в руках маленький кошель. Он заглянул внутрь: пять имперских оргов не были суммой, которую стоило носить при себе ежедневно. На самом-то деле он мог пить на них много дней подряд, топя память о Санвесе в вине, пока гнев и ярость не утихнут. Ведь скажем честно: таков смысл любых поминок, верно? Выстроить преграду между смертью кого-то близкого и остальными нашими днями, примириться с неизбежным, а после об этом позабыть. Но вино, выпитое им с утра, – две бутылки – не имело ни вкуса, ни крепости. Пяти имперских оргов могло оказаться мало.
Он оглянулся через плечо. Высокий город сиял в солнечном свете мрамором, алебастром и цветными крышами. Пока что он туда не пойдет. По крайней мере, прежде чем проверит пару вещей.
* * *
Явиндер обитал в маленьком домике, построенном из того, что вода выбрасывала на берег его островка. Островок торчал вне береговой линии, выступая с полмили в море, – но на самом деле он все еще находился посредине реки, поскольку Эльхаран врывался в соленые воды на расстояние более десяти миль, а порой, после весенних паводков, и на все двадцать. Река была истинной силой, она кормила и поила Понкее-Лаа, доставляла товары из глубины континента и забирала те, которые прибывали морем. Сотни барок ежедневно двигались вверх и вниз по течению, каждый год перевозя богатства, стоящие миллионы оргов. Без Эльхарана Понкее-Лаа стал бы максимум небольшим военным портом или разросшимся рыбацким поселком.
А ясновидец обитал в месте, где река была сильнее всего.
Альтсин привязал лодку к берегу и взобрался по нескольким ступенькам вверх. Островок был скальной верхушкой, выступающей на добрых тридцать футов над уровнем воды. Наверху находился кусок плоского, поросшего травой пространства – и домик из потемневших от воды досок, кусков бочек, балок разрушившегося мола, фрагментов лодок, барок и ящиков, в которых перевозили товары. Все это было завешено парусиной. Обиталище выглядело так, что Альтсину всегда хотелось раскрыть кошель и сунуть Явиндеру в руку несколько монет.
Потом, однако, он вспоминал, сколько ясновидец брал за свои услуги. Жизнь в чем-то вроде его дома была, скорее, подобием прихоти, а не необходимостью.
– Будешь так вот стоять и таращиться – или войдешь?
Вор даже не вздрогнул. Явиндер всегда так делал, позволял гостю оглядеть свою халабуду, а потом – рявкал что-то над самым ухом. Альтсин повернулся и смерил его взглядом. Мешковатые лохмотья, седые волосы, связанные куском старой сети в неопрятный хвостик, бронзово-загорелое лицо с двумя светлыми пятнами вместо радужки.
– Столь пристально глядеть на слепца – проявление исключительной глупости или невероятной вежливости, Альтсин… – Закрытые бельмами глаза насмешливо прищурились. – Пытаешься дать мне понять, что мое простецкое развлечение тебе надоело, или же ты просто хочешь, чтобы я вел себя нормально?
Альтсин пожал плечами.
– А теперь ты жмешь плечами и воздеваешь очи горе́, верно? – Собственно, в голосе Явиндера не было сарказма – только нечто вроде усталости. Некоторым образом, это раздражало еще сильнее, но Альтсин уже успел выучить бо́льшую часть фокусов старика.
– Жму и воздеваю, – признался он. – Мог бы я еще затанцевать, однако…
– Однако потерял бы от усилия сознание. После того яда, который я чувствую в твоем поту, мало кто сумел бы столь быстро встать на ноги. Ты нанял хорошего целителя.
– Не я. Толстяк.
– Цетрон? Ага. Поблагодари его при случае. Наверняка именно благодаря ему ты не присоединился к многочисленной компании слепцов и калек. Что тебя ко мне привело? Только, – он поднял узловатый палец, – без глупой болтовни, что, мол, я – ясновидец, а потому должен догадаться сам.
– Санвес мертв.
– Я слышал. Вести быстро расходятся.
– Я хочу узнать кое-что о том, кто его убил.
– Это будет нелегко. У тебя есть какая-то вещь, принадлежащая этому человеку?
Альтсин забряцал мошной.
– Золото? – Если речь шла об узнавании цвета металла, то Явиндеру и здесь не требовалось зрение. – Сколько?
– Пять имперских. Они – твои, если я буду удовлетворен.
Вор вытряхнул монеты на ладонь и подал ясновидцу. Тот сжал кулак, раскрыл – денег не было.
– Кошель, – потребовал он.
Мешочек сменил владельца. Явиндер указал на дом:
– Войдем внутрь, здесь жарковато.
Внутри было холодно и тенисто, более чем приятно, хотя обстановку можно было бы назвать весьма скромной. Кипы потертых шкур, служащих подстилкою, дыра в камне, наполненная пеплом. Сквозь щели в стенах внутрь проникало достаточно света, чтобы не зажигать лампад. Оба уселись прямо на пол. Ясновидец некоторое время крутил кошель в руках. Молчал.
– Золото, – проворчал он наконец. – И не поверишь, что оно делает с людьми. Ты хочешь знать, кто таков этот Эвеннет-сек-Грес?
– Да.
– Чушь, парень. Об этом ты мог узнать, послушав сплетню-другую в городе. Потому что в последнее время он сделался популярной темой. Молодой, красивый, отважный. Враги его ненавидят и боятся, союзники благодарят богов, что он на их стороне. Прекрасный фехтовальщик. Победил Дареса Баонра, первый меч гур-Доресов. Поэт. Его издевательские стишки знает уже полгорода. Любовник. Женщины рассказывают друг другу легенды о его подвигах в альковах. Богач. Нанимает дворец в Высоком городе, садится играть в кости, лишь когда на столе лежит золото. Одевается у лучших портных, владеет лучшим оружием. Герой. Голыми руками забил убийцу, подосланного к графу Терлеху. Я тебе не скажу о нем ничего, чего нельзя было б узнать за кувшином вина в первой попавшейся корчме.
