– Нет. Ты попадешь между жерновами, что мелют кости в порошок. С клубком змей у тебя был бы хотя бы шанс.
Вор улыбнулся.
– Кошель, – протянул руку. – Спасибо. Не трать все за раз.
* * *
Безо всяких проблем он прошел сквозь калитку в стене Клавеля. «Достаточно иметь соответствующую одежду – и тебе перестают смотреть в лицо», – подумал он, следя за реакцией стражника, который нагибался за незаметно оброненной монетой. Альтсин половину ночи следил за движением у входа. Стена эта не была частью укреплений, калитку отворяли в любую пору дня и ночи, а маленький презент для охраняющего ее человека в зародыше гасил любой вопрос. Некто, кто выглядел как молодой дворянин, мог входить в нее, когда бы он только ни захотел.
Альтсин, небрежно идя серединой тротуара, ответил на поклон некоего мужчины легким движением ладони. Мимоходом отметил серую одежду того. Наверняка слуга. Альтсин в шелках и бархате, со стилетом в украшенных серебром ножнах у бока, должен был показаться ему еще одним дворянским сыночком, возвращающимся после ночной эскапады из порта, – или неким баронетом из-за города, что ищет в Понкее-Лаа богатого защитника. В последнее время такими молокососами переполнились улицы, а вор лишь теперь начал понимать, как это связано с борьбой трех семейств за власть в Совете. Для молодых, амбициозных дворян представлялся прекрасный случай выбиться, вырваться из нищающего родового гнезда для добычи денег и положения.
Клавель строился как район богачей уже в тот момент, когда имперские архитекторы набросали первые чертежи здешних улиц. Никаких многоэтажных доходных домов, никаких узких улочек, никаких лавок и магазинчиков. Зато – широкие, прямые улицы и величественные, напоминающие небольшие дворцы, резиденции, каждая обязательно окружена прекрасным садом и отделена от соседей стеною. Не слишком высокой, порой почти символической, поскольку все ведь должны видеть богатство и осиянность властью. Главную улицу затеняли ряды одинаково подстриженных деревьев, а некий человек сосредоточенно заметал опавшую листву. Здесь все должно было выглядеть чистым и опрятным. Даже мостовая.
Альтсин редко попадал в Высокий город – не самое лучшее место для воровства, по правде говоря. Мало живых денег, много стражников и слуг и целая куча неприятных неожиданностей для непрошеных гостей. Живя в постоянном страхе, погруженные в параноидальный водоворот взаимных подозрений и сражения за власть, обитатели квартала богачей не жалели золота на ловушки, тревожные механизмы и защиту, начиная от собак и заканчивая связанными заклинаниями демонами. При этом, вопреки существующей уверенности, не под каждой резиденцией имелась сокровищница, наполненная золотом и драгоценностями. Богачи держали бо́льшую часть состояния в том, что непросто вынести в мешке: в земле, домах, драгоценной мебели и коврах, долях в верфях, доках и кораблях. Альтсин подозревал, что некоторые из них многие годы в глаза не видывали крупных сумм наличности, вертя своими богатствами на бумаге.
Намного больше звонкой монеты было в порту и низших кварталах, а потому значительная часть воровских гильдий и сама Лига Шапки именно там и концентрировали свою деятельность.
Резиденция баронессы Левендер отличалась стеной из бледно-розового мрамора вокруг и садом, полным розовых цветов. Альтсин даже не пытался их распознать. Ступил на узкую, выложенную белым камнем тропку и направился прямо к дверям. Никто его не задерживал, словно управляющийся в цветнике садовник и стражник, который показался где-то сбоку, молчаливо решили, что раз он входит как к себе домой, то у него есть на это право. Вор подошел к дверям и поднял руку, чтобы постучать.
– Госпожа ждет, прошу вас войти.
Он замер на мгновение, но служанка, одетая в платье с монограммой баронессы, уже приседала перед ним в поклоне. Он проглотил приготовленные объяснения и улыбнулся девушке:
– В каком она настроении?
Та не изменила выражения лица, не ответила понимающей улыбочкой, не подмигнула выразительно. Абсолютный профессионализм служанки, происходящей из семьи, живущей в доме вот уже несколько поколений.
– Прошу за мной.
Она провела его коротким холлом. Альтсин продолжал осматриваться. Белизна, розовый, пастельная голубизна, одно зеркало. Никакой позолоты, тяжелых подсвечников, хрустальных канделябров. В последнее время из империи к ним пришла мода на минимализм и сдержанность. Хвастайся богатством, но так, чтобы только понимающие могли это заметить. Потому зеркало на стене висело лишь одно, в простой раме, зато – размерами с небольшой гобелен. Четыре фута высотой, десять – длиной, хрустальная плоскость без малейшего изъяна. Должно было стоить не меньше годового дохода от большой галеры.
Он остановился перед ним на миг, оглядывая одежды. Шелковая синяя рубаха, атласная курточка, вышитая серебряной и золотой нитью, атласный плащ, пояс, украшенный серебром и цирконами. Он вложил в это одеяние немало денег, обращая внимание на каждую мелочь. И еще: воротник и манжеты его не украшали вышитые монограммы. Это тоже был новый стиль: дворянин, который на публике не носил монограммы, заявлял, что он – наемный меч, ищет защитника и дарит свою верность тому, кто лучше заплатит. Странным образом это не вступало в противоречие с повсеместно провозглашаемыми заявлениями о гордости и чести.
Служанка терпеливо ожидала, пока он закончит себя рассматривать, после чего, не сказав ни слова, шелестя юбками, провела его в скромно обставленные комнаты. Голые стены, небольшой письменный стол с единственным креслом, маленькая полка, заваленная бумагами, двери в соседнее помещение и единственное окно, выходящее в сад. Все, включая мебель, в розовых тонах. Альтсин не знал нынешней моды настолько, чтобы решить, была ли это расцветка, принятая во всех домах аристократии, или же исключительно личное предпочтение баронессы. Говорят, что люди, любящие светлые цвета, радостны и счастливы.
– Прошу обождать, госпожа сейчас придет. – Служанка присела в поклоне снова, и он остался в одиночестве.
Подошел к окну. Сад выглядел прелестно, и что самое важное – высокие кусты хорошо прикрывали его от ближайших домов. Эта комната обеспечивала спокойствие и предоставляла идеальное место для деловых разговоров из тех, о которых не до́лжно знать никому.
– Вид отсюда куда красивее, когда кусты цветут, – услышал он за спиною.
– Розовым?
– Конечно. Просил ли он меня еще и обижать? Стоять спиной к хозяйке даже для сельского дворянства должно бы сойти за оскорбление. Разве что в провинции нравы совсем ухудшились.
Он повернулся и поклонился. Легко, но явственно. План, который он приготовил, – представиться пришельцем из дальних земель княжества, тем, кто ищет погибшего родственника, – необходимо было изменить. Баронесса явно спутала его с кем-то, кого думала принять и… судя по гневу в голосе, кого она считала исключительно нежеланным гостем.
Была она невысокой, полной и рыжей. На встречу надела обычное простое платье, украшенное лишь легкой вышивкой на манжетах и у ворота. Платье обладало, согласно новейшей моде, глубоким декольте, и Альтсин сразу же сумел догадаться, отчего Санвес называл ее Божьей Коровкой. Веснушки у нее были везде, и она не делала ничего, чтобы их скрыть. На миг он раздумывал, не является ли это некоей формой оскорбления – абы какая одежда, без макияжа, волосы едва заплетены. И глаза, в которых кипело презрение и абсолютная, едва сдерживаемая силой воли ярость. Если бы она могла, то наверняка попросту приказала бы его избить и вышвырнуть за дверь.
– Какой бы обычай человек ни принес из провинции, – начал он, не спуская с нее взгляда, – ему приходится уступать тем урокам, каковые берет он в высшем свете.
Несколько ударов сердца она глядела ему прямо в глаза.
– Верно, – обронила после баронесса. – Конечно. Высказывать претензии гонцу – все равно, что жаловаться на дующий ветер или на падающий дождь.
Она склонила голову к левому плечу, прелестным девичьим жестом отвела прядку за ухо:
– Я почти могу себе это вообразить: молодой, благородный и глупый недоросль, высланный в Понкее-Лаа, поскольку в родном дворце его едва хватает на хлеб. Третий или пятый сын, без шанса унаследовать и клочок земли, в поисках знакомых или родственников, которые представят его кому-нибудь из Высокого города. И пытающийся к тому же держаться правил, поступать по чести и учтиво. Когда бы здесь все еще правил Меекхан, ты наверняка попал бы в армию или сделался бы высоким чиновником, но нынче эти дороги закрыты. Потому следует найти протектора. Склонить выю, облобызать руку с перстнями какого-нибудь нувориша, купившего свой титул едва ли поколение назад, заработав торговлей тюленьим салом или каким иным паскудством. Старое дворянство мельчает, а новые властители города чрезвычайно рады, когда видят сыновей знаменитых родов протирающими стулья в прихожих.
