Она уселась у стола, взяла в руки стопку карточек и принялась ими обмахиваться.
– Не тяжело тебе? Кланяться выскочкам? Скрывать собственный род? Посещать одинокую женщину, чтобы ее подло шантажировать? – Она улыбнулась, но в той улыбке скрывался стилет. – Сказать честно, если бы мне пришлось выбирать между таким лишенным чести карьеристом и уличным воришкой, я бы выбрала преступника. Они вежливы, и у них больше чести.
Он снова взглянул ей прямо в глаза:
– Но ведь именно так ты и поступила, – он сделал короткую паузу, – госпожа.
Бумаги выпали из ее рук, улыбка исчезла. Веснушки стали еще отчетливей на смертельно побледневшей коже.
– Откуда?.. – прошептала она. – Нет… неважно… У графа достаточно людей и средств. И чего он хочет теперь? Нет, молчи, я сама угадаю. Я должна шпионить для него? Принять предложение Главерии-гур-Дорес и поддержать сторонников ее мужа? До сих пор я не вмешивалась в политику, но, возможно, уже наступило время?
Она резко встала и отошла к окну.
– Но весь Высокий город живет союзом между сторонниками графа и Виссеринами, люди говорят о больших переменах, – продолжила она, стоя спиною к нему и глядя в сад. – Цехи и гильдии из Нижнего города шлют петиции и жалобы, требуя ввести в Совет своих людей, но на такой шаг должно дать согласие большинство. А нынче – шесть к пяти, граф и его новые союзники успешно блокируют соответствующее постановление. И все надеются, что используют ситуацию для введения собственных порядков. Согласно закону…
Она глянула на Альтсина, словно проверяя, слушает ли он, и вернулась к рассматриванию вида за окном:
– Все знают, что графу Терлеху и барону Арольху Виссерину пришлось снять двери в своих резиденциях, поскольку те все равно не закрывались. Стольких клиентов, посетителей и внезапно обретенных друзей не бывало у них долгие годы. Те, кто, подобно мне, много лет держался подальше от политики, те, кто, подобно флюгерам на ветру, раз за разом поворачивались во все новую и новую сторону, и даже кое-кто из поддерживающих гур-Доресов, которые внезапно заявили, что хотят… нет, что они должны плыть тем же кораблем, что и наши новые владыки. Хотя, если мне не изменяет память, дед барона был обычным пиратом, который на старости купил себе за награбленное золото титул. Вот судьбы людские. Но я собиралась говорить не о том. Я задаю себе вопрос, – она заколебалась, театрально поглядывая на него, – не будет ли странным, если теперь я поплыву по течению? Как отреагируют сторонники гур-Доресов, когда я предложу им дружбу и помощь в миг, когда все, даже последние канальи, припадают к стопам графа Терлеха и Виссеринов? Хм?
Баронесса отвернулась от окна и взглянула на него, снова чуть склонив к плечу голову и по-девчоночьи улыбаясь. Он поймал себя на том, что пытается прикинуть ее возраст. Выглядела она на двадцать пять – двадцать шесть лет. Насколько он знал, на самом деле ей было тридцать пять. Ее состояния хватало на лучшие услуги по омоложению, даже магические, но глаза не врали. Были они куда старше лица. Где-то под черепом у него раздался тихий, осторожный голосок. Помни, что ты разговариваешь с женщиной, что годится тебе в матери.
Он скривился:
– Я должен был оскорбиться на тех «каналий», госпожа? Покраснеть и приняться бормотать извинения? А может, я должен выйти из твоего дома, хлопнув дверью? Я слишком много времени провел в Понкее-Лаа…
Она прервала его взмахом руки:
– Теперь слышу. Даже акцент у тебя другой. Не из Высокого города. – Она внезапно прищурилась, прижав ладони к груди: – Говорят, что граф нанимает убийц из Лиги Шапки, которые…
Баронесса внезапно побледнела и оперлась о стол. Он невольно сделал шаг вперед, протягивая руку, но ее притворное падение превратилось в атаку. Она блеснула выхваченным из-за корсажа кинжалом, Альтсин едва сумел уклониться, она сильно пнула его в ногу, промазав на волосок, и моментально, одним движением, ударила его раскрытой ладонью по глазам.
Он перехватил ее руку в последний момент, дернул изо всех сил, выбивая из ритма, подбил ноги. Баронесса должна была свалиться, но только оттолкнулась от стола и ударила горизонтально, держа оружие обратным хватом. Он ушел финтом, она же внезапно перебросила кинжал в другую руку и нанесла укол, который устыдил бы большинство портовых поножовщиков.
Альтсин отскочил, потянувшись к ножнам на предплечье, к собственному ножу. Глянул ей в глаза и снова услыхал в голове тихий голосок. Внимание. Он не знал, что его беспокоило сильнее: умение, с которым она держала оружие, или холодное спокойствие в ее взгляде. Она не боялась. Знала, как пользоваться кинжалом, а к тому же, похоже, оценила его умения как слишком слабые, чтобы он мог ей угрожать. Будь иначе, давно уже во все горло звала бы на помощь.
Альтсин отступил еще на пару шагов, подвернул рукава и спрятал оружие.
– Он никогда не говорил, что ты учишься пользоваться ножом, Божья Коровка, – сказал он спокойно.
Она заморгала, пойманная врасплох и впервые смешавшись:
– Что ты сказал?
– Прости, госпожа, если это слишком личное прозвище. – Он поклонился, теперь ниже, чем в прошлый раз. – Друг выдал мне его по невнимательности. Я не думал, что мне придется его использовать.
Ледяной контроль исчез из глаз баронессы. Она еще не верила ему, но, похоже, подумала, что стоит узнать больше, прежде чем решать, что с ним делать.
– Я полагала, что у Жучка язычок был покороче… – Она следила за его реакцией.
– А я думал, что ты называла его Клопиком. Хотя, клянусь всеми богами, не представляю почему.
Она медленно опустила руку с кинжалом:
– Кто ты такой?
– Я знал Санвеса. Много лет. Я видел, как он умер.
Баронесса спрятала кинжал за корсаж, уселась за стол.
– Останься там, где стоишь, – обронила она. – Если сделаешь хоть шаг в мою сторону – я вызову стражу.
– Стражу, госпожа? Ты и сама справишься.
– Это всего лишь Танец Мотылька. Отец следил, чтобы я им овладела. Умение сражаться ножом, зеркальцем, подсвечником, шпилькой для волос. – Она пренебрежительно скривила губы. – Он всегда повторял, что если подведут ловушки и стража, то останешься лишь ты и то, что у тебя под рукою. Только старые аристократы все еще культивируют это искусство. Нувориши полагаются на размахивание мечом… Как тебя зовут? А может, лучше – как к тебе обращаться?
– Альтсин Авендех.
– Популярное имя и фамилия, что часто встречается и среди провинциального дворянства. Род Авендехов владеет землею к северу от города, другая его ветвь находится на востоке, какая-то из ветвей якобы отправилась в империю вместе с отступающей армией. Ты с ними в родстве?
– Мне ничего об этом не известно. А это важно?
– Нет… Собственно – нет. Чего ты от меня ждешь?
– Собственно… ничего, госпожа. Я хотел лишь взглянуть, кто такая эта женщина, что так много значила для Санвеса.
Она закрыла глаза, замерла:
– Много? Ты уверен?
– Ты ведь знаешь, кем он был? Альфонсом, любовником за деньги. Обычно одаривал… вниманием двух или трех дам одновременно, и уверяю тебя, что умел делать это так, что каждая из них верила в его верность.
– Обычно?
Она задала вопрос шепотом, со все еще сомкнутыми веками.
– Да. Когда он тебя узнал, то изменился. Была лишь ты. И он не хотел, чтобы ты заплатила его долг. Я не понимал отчего. Его никогда не мучили угрызения совести, чтобы его… – Альтсин некоторое время подыскивал нужное слово, – его…
– Возлюбленные?
– Да, возлюбленные… отдавали деньги, которые он проигрывал. Санвес воспринимал это как нечто естественное. Но в тот раз он отказался просить тебя о деньгах.
– Может, он попросил, а я отказала ему, поскольку сумма была слишком велика?
– Не попросил, поскольку чувствовал, что ему стыдно. А стыдиться можно лишь того, кто для тебя дорог.
Она открыла глаза: влажные и печальные:
– Я бы уплатила его долг, невзирая на размер. Он должен был мне сказать… Не… не забили бы тогда его, словно животное.
– Может, и так, – спокойно признал парень. – Но у меня сложилось впечатление, что барон слишком хорошо все спланировал, чтобы хоть что-то удалось изменить.
– Эвеннет, – прошипела баронесса, и на миг Альтсин увидал ее такой же, как минуту назад, когда она стояла с кинжалом в руке: холодная, сосредоточенная и опасная.
– Да. Эвеннет-сек-Грес. Полагаю, что именно он за всем и стоит.
– И верно полагаешь. – Она кивнула, все еще с огнем в глубине глаз. – Он крутился около Санвеса с месяц. Теперь я вижу, что он охотился, расставлял ловушки, искушал именно его. Был… очень дружественен.
Альтсин опустил глаза и принялся поигрывать оборкой манжета.
– Ты познакомила их друг с другом? – спросил он спокойным тоном.
Мягкий, болезненный вздох заставил его снова поднять взгляд на баронессу.
– Да. Я познакомила их друг с другом. Но ты должен понять, – добавила она быстро, – что дом у меня – открытый. Я не связана ни с одной из сторон в Совете, я никого не поддерживаю и ни против кого не выступаю. У меня доля в нескольких флотах, складах, верфях, у меня виноградники за городом, которые год за годом приносят неплохой доход, а финансовая независимость позволяет мне не связываться ни с одной из сторон в этой бесконечной борьбе за власть над городом. Я нейтральна – и все это ценят. В моем доме встречаются люди, которые не раскланиваются друг с другом на улицах, не позволяют видеться своим женам, детям и даже слугам. Но когда они получают приглашение от баронессы Левендер, то принимают его без колебаний, поскольку всем известно, что у меня подают лучшие вина, что у меня прекрасные музыканты и что одеваюсь я по новейшей моде. Потому их жены смотрят у меня на фасоны новых платьев, которые они наденут на следующий бал, и на стиль, в каком они прикажут переустроить свои резиденции.
