Тень, к счастью, не заметила этих мыслей и продолжила как ни в чем не бывало:
– Меня несколько дней не будет: король дал мне задание, на которое потребуется вся моя магия. По окончании у меня какое-то время не будет сил тебя найти… но я отдохну и вернусь. Или… – Она дошла до окна и остановилась. Закрыв глаза, она прижалась лбом к холодной решетке. Ноэль показалось, что ей стоит ужасных усилий договорить свою мысль. Тень вздохнула, словно железная прохлада принесла ей облегчение.
– …Или ты можешь сама ко мне прийти, – сказала Тень, вновь открыв глаза, и тут Ноэль не смогла сдержать вскрика ужаса.
Теперь они поднялись выше, и внизу была все та же армия Разрушенных, но отсюда были видны и другие улицы бывшего города. Их были десятки. И каждая, насколько хватало глаз, была заполнена Разрушенными. Они выстроились в ряды и ожидали приказа, и в их напряженных позах чувствовался голод.
Тень повернула голову на восток, где над темно-синим горизонтом взошла бледная луна. В той стороне простирались бескрайние пастбища за окраиной Познина.
Кое-где дымились костры и шевелились неразличимые фигуры.
– Там король, – объяснила Тень. – Он живет с разбойниками, пока я тут вожусь с Разрушенными. Когда вернешься сюда, не ходи к нему. Он милосерден, но этого не скажешь про его армию. Это похотливые ублюдки, их надо опасаться. Иди сразу ко мне. Я буду ждать тебя, сестра. Я буду ждать… – Тень зевнула так, что в челюсти что-то хрустнуло. – Теперь прости. Мне надо завтра продолжить Разрушение, а перед этим придется отдохнуть. Мне предстоит разрушить еще столь многих… Ах да, чуть не забыла, – Тень стряхнула с усилием зевоту и даже как будто слегка оживилась. – Я хочу поблагодарить тебя, Ноэль. Имена и всякие другие интересные подробности в твоей памяти порадовали короля. Без тебя он не доверил бы мне завтрашнее дело. Так что спасибо.
О чем она?
Ноэль боялась спросить. Ее охватил жгучий страх.
Что она наделала? Какие имена выудила Тень из ее памяти? Что король собирался с ними делать?
Познин расплылся перед ее взглядом, как огоньки за мокрым стеклом, и Ноэль очнулась в собственном теле, но вместе с ней в явь просочился новый безымянный кошмар.
* * *
– Ноэль, просыпайся, ну давай же!
Ноэль вскочила. Сердце колотилось так, словно она сутки бежала от погони, словно за ней гнались Разрушенные, словно они уже впились в нее, словно…
Она сфокусировала взгляд и увидела Сафи. Ее Нити были желтыми от тревоги. Но почему так ярко?
Ах да, Сафи пришла не одна. Рядом была Иврена.
– Что случилось? – Ноэль оглянулась, думая увидеть Разрушенных или солдат.
– Ты говорила во сне, – объяснила Сафи.
– А… такое бывает, – пробормотала Ноэль и покраснела.
– И мы не могли тебя добудиться, – добавила Иврена.
Сафи плюхнулась на землю рядом с Ноэль, скрестив ноги. Иврена изящно опустилась с другой стороны. За журчащим ручьем занимался ярко-розовый рассвет.
Лица Сафи и Иврены были мокры, и Ноэль только сейчас осознала, что ее одежда тоже насквозь мокрая от росы. Сколько она проспала? Сколько Иврена и Сафи слушали ее бормотание, сколько пытались разбудить?
Голова кружилась, мышцы ныли, как не бывает после сна. Потому что это был не просто сон…
– Ноэль, что с тобой творится? – Сафи озабоченно заглянула ей в лицо, Нити стали болотно-зелеными. – Ты говорила по-номацки, и я знаю, что это не просто кошмар. Не ври мне.
Ноэль подобрала колени к груди и положила на них подбородок. Придется все рассказать Сафи, и лучше прямо сейчас. Хорошо бы Иврена при этом не присутствовала, но выбора не было.
– Кукловод, – произнесла она, уставившись на свои пальцы, пытаясь не думать о том, что Иврена сидит рядом, слушает и осуждает.
И чем дольше Ноэль смотрела на свои пальцы, тем явственнее представляла намотанные на них Нити. Так что она спрятала пальцы между коленей и невозмутимым голосом Гретчии принялась пересказывать все, что успела узнать о Ведьме-кукловоде, а затем рассказала обо всех последних снах.
Но кое о чем она умолчала.
О благодарности Тени. Ноэль сама не понимала, что та успела выудить у нее из памяти. Зачем говорить о том, чего не знаешь?
И тут же у нее в груди похолодело. Она, конечно же, лгала себе. Она решила промолчать из трусости. И из стыда.
Контролируй речь. Контролируй ум.
Далекие слова матери кружили в голове, как стервятники, пока она пересказывала сновидения сестре и монахине. Контролируй. Контролируй!
– И это происходит наяву, – подытожила она, закончив описывать Познин. – Я видела армию Разрушенных и оборванные Нити. Кроме того, там тысячи разбойников. Десятки тысяч… – Ноэль подняла взгляд на Сафи, бледную, как вчерашняя луна, а затем посмотрела на Иврену.
Та нахмурилась, почти как Мерик. Ее Нити подрагивали от беспокойства.
Вздохнув, Сафи спросила:
– Почему ты не рассказала сразу, как видения начались?
– Я думала, что брежу… или схожу с ума.
– Даже про такое мне следует говорить. Нам обеим, – поправилась Сафи, кивнув на Иврену. – Мы бы не покинули тебя, даже если бы ты свихнулась.
– Тем более что всего за два дня тебе пришлось столько всего пережить, – кивнула Иврена. – Попробуй вспомнить, что еще ты видела? Вдруг ты пропустила что-то важное.
– То есть вы обе мне верите?
– Еще бы! – воскликнула Сафи, а Иврена грустно кивнула.
– Я и раньше слышала про армии Разрушенных, – произнесла монахиня. – Они как-то связаны с человеком, который называет себя королем и собирает разрозненные шайки разбойников где-то в Аритвании. Кукловод тебе что-то про него говорила?
– Да, – выдохнула Ноэль, пытаясь в точности вспомнить слова Тени. Стыд ее отпустил. Теперь внутри появилось другое чувство – куда более приятное. Ей показалось, что это гордыня, и от одной этой мысли стало противно – слова матери тут же всплыли на поверхность.
Гордыня – худший враг Ведьмы Нитей. Чем больше ошибок совершаешь, тем меньше гордыня над тобой властна.
Гретчия повторила ей это не меньше тысячи раз – когда Ноэль не удавалось создать камень или вспомнить, что значат разные цвета Нитей. Она так часто это слышала, что слова впились в память и возвращались каждый раз, как она совершала ошибку.
Как смели теперь невидимые Нити дрожать от гордости из-за связи с Ведьмой-кукловодом? Именно эта гордость превратила Тень в ту, кем она стала. Ноэль не хотела пойти тем же путем.
Она была другая. Другая!
Ноэль описала Сафи и Иврене лагеря разбойников и, глядя на монахиню, испытала облегчение: еще один человек, кроме сестры, находит ее слова важными.
Когда она закончила свой рассказ, Сафи откинулась назад, на траву. Нити ее стали бежеватыми. Иврена осталась сидеть, выпрямив спину.
– Ты рассказала все, Ноэль? – спросила она. – Важно, чтобы ты не упустила ни единого слова Тени.
Ноэль почувствовала, как изнутри поднимается жар. Она боялась признаться, что у нее не хватило сил сопротивляться ведьме-Кукловоду. Что она помимо воли помогла ей и даже удостоилась благодарности…
Ноэль боялась даже представить выражение лиц Иврены и Сафи, услышь они эту правду, и обвиняющий цвет Нитей. Думать о своей слабости – о неумении контролировать свой ум – было невыносимо.
– П-пожалуй нет, ничего больше не помню, – произнесла она и почувствовала, как Сафи сверлит ее взглядом. Нити сестры дрожали от огорчения и сомнения.
Затем сестра вздохнула, и Ноэль могла поклясться, что та чувствует ее ложь, но не готова была оправдываться перед Ивреной. Поэтому, прежде чем Сафи успела открыть рот, она выпалила:
– Лучше не спрашивай, Сафи!
Лицо ее запылало, но она не смогла различить: от злости или от ужаса. Она тут же пожалела о своей реакции. Стоило подумать о Нити сердца, как брови Сафи поползли вверх, а зеленые от любопытства Нити потянулись к ней за ответами.
– Мне нужно знать правду, – произнесла сестра. – Магия теперь не даст мне покоя, пока ты не расскажешь все.
Ноэль закрыла глаза. В душе пульсировал страх. Слова Ведьмы-кукловода бесконечно крутились в памяти. Она оставит тебя. Она оставит тебя… И фоном: контролируй язык, контролируй ум.
Ноэль зажмурилась еще крепче, боясь, что голова ее взорвется.
– Ну же, не тяни, Ноэль, – произнесла Иврена, и Сафи в тот же миг подхватила:
– Не молчи, Ноэль.
Теперь Нити, фиолетовые от жажды знания, проникали сквозь ее закрытые веки. Ноэль не слышала больше ничего, кроме утверждения: «Она тебя оставит», и не знала, как отвлечь внимание от Нити сердца. Что делать – вернуться к Ведьме-кукловоду?
– Говори, – потребовала Сафи, и Нити теперь стали ярко-алыми от злости. – У нас же нет друг от друга секретов, и…
– У тебя новая Нить сердца… – перебила Ноэль. – Я ее вижу. Продолжать?
Сафи замолчала, затем на ее лице отразилось удивление.
– Нить сердца?.. Продолжай.
Ноэль прикусила губу, усилием воли пытаясь прогнать жар. Нужно одолеть этот миг. Нужно контролировать речь. Нужно сделать то, зачем Мать-Луна исходно наградила ее этой магией. Она не Ведьма ткачества, она Ведьма Нитей.
