Ознакомительная версия.
– Сие будет неопровержимо, – сладко запел прементор, с первого взгляда опознав за окном нечто полезное для себя. – Ибо святой человек не ошибается, претерпел он от еретика тяжкую рану, но молитвы и благодать сберегли его для великого дела…
Зашаркала обувь, скрипнул под тяжестью пол. Слуги герцога по его жесту усадили махига обратно в кресло и придержали голову, давая возможность видеть происходящее.
Оптио Алонзо – его Ичивари узнал сразу – внесли на шикарных носилках, покрытых багряной тканью. Достойный служитель дышал с трудом и был красен, как ткань обивки. Мелкие водянистые глазки блестели азартным весельем. Лито Алонзо иногда икал и часто поглаживал серебряную флягу, пристегнутую у пояса. Оглядев присутствующих и не снизойдя до точного подсчета, оптио благословил всех скопом и прикрыл утомленные веки.
– Мы ждем вашего слова, – сухо напомнил прементор главное. – Вы были посланы на берег еретиков, и только вы знаете в лицо их подлого лазутчика.
– Каюсь, воистину… – заулыбался оптио, снова погладив флягу. – Только надо говорить «их подлое еретическое высочество», как-то так, он же вроде принц там… Или тут? Или где?
Один из служителей в черном подошел к Ичивари и резко повернул его голову, давая оптио возможность совершить опознание. Алонзо хитро подмигнул, икнул снова. Мелко закивал, сопя носом и косясь на герцога:
– Он мне так и сказал: «Дыши животом», вот каналья… Я привык, и мне нравится. Животом.
– Сие есть тот самый мерзостный еретик… – начал Дарио.
– Мы желаем знать всю правду, – резко добавил герцог, глядя на оптио и поглаживая перстень на среднем пальце, украшенный огромным багряным камнем. – На моих землях не должно быть еретиков, вера подданных семьи де Брава крепка, и я оберегаю их души так же бережно, как и служители ордена. Караю отступников и вознаграждаю верных. Это мерзостный еретик? Молви, святой человек.
– Нет, этот попротивнее. – Оптио хихикнул, поморщился от боли, свойски кивнул герцогу и снова погладил флягу. – Гораздо противнее. Ни один махиг не сравнится в греховном усердии с блудливым шамхарским скотом. Сие отродье рогатого нерха – скот. Но я его прощаю, ибо милость Дарующего простерта над всеми. И всякий скот должен жрать из своего корыта. Тогда будет сыт и цел.
Оптио глянул в глаза Ичивари вполне трезво, но это длилось лишь миг и вряд ли было замечено кем-либо еще в зале. Алонзо уже снова забормотал о фляге, милости и покаянии. Упомянул Гуха, но это короткое слово тоже не принесло понимания никому, кроме тех, кто знал покойного ученика и почти внука профессора Маттио Виччи… По жесту ошарашенного Дарио носилки со «святым» покинули зал.
– У вас найдутся еще какие-то способы украсить наш день балаганными шутками? – ледяным тоном уточнил герцог, падая в кресло.
– Полагаю…
– Хуан! – негромко позвал Этэри.
В дверях возник мужчина с приятным, но незапоминающимся лицом, очень молодой, рослый и плечистый. Прементор слегка вздрогнул, оборачиваясь и глядя на незнакомого человека со знакомым и опасным именем.
– Это мой новый Хуан, – ласково сообщил герцог. – А это прементор Дарио, малыш. Присмотрись. Таких людей надо знать в лицо. Он почти готов взойти на ступень ожидания… Наверняка у него немало дел. Мы его не задержим, ведь так? Мы его даже проводим с почетом до границ земель ордена, на дорогах-то стало опасно. Еретики толпами бродят… Хуан!
Шагнувший за порог вернулся и снова склонился, подметая пол краем шляпы. Герцог задумчиво глянул в окно, в потолок, на Вики…
– Верни святого. Он мне понравился. В нем есть искренность… немного нетрезвая, но душевная.
Прементор поднялся, поклонился, осенил благословляющим жестом Вики и герцога, демонстративно проследовал мимо Ичивари, не замечая ни его, ни слуг. Он едва успел проскользнуть в дверь, уже снова со скрипом пропускающую носилки.
– Ты всерьез святой? Веруешь или так, просто пьешь? – строго уточнил герцог.
– Верую, – тихо и без прежней икоты молвил оптио. – Нельзя без того жить… Не дышится.
– Так я, пожалуй, отпишу тебе земельки у пещер. – Этэри прищурился. – Немного, два поля хмелевых, малое поселение, пивоваренку и домишко в три комнаты. Устал я от склок за пещеры. Но учти, святой. Трактиры извести, пьяных, кроме тебя, на пятьдесят миль к святым местам не подпускать под угрозой отлучения. Половину дохода от богоугодного дела сдавать в мою казну, неукоснительно и без изъятий. И ко мне прибывать, едва позову. Земелька земелькой, а вассальный долг и у храма имеется, коль я так сказал. Ты не чернорукавник?
Оптио качнул головой. Герцог довольно прищурился, хмыкнул:
– Тогда дом свой заведи, а то через полгода сам тебе бабу подберу. У меня карлица презабавная, молоденькая… ну иди, дыши… животом. Ишь, впрямь святой, стыд еще не потерял. Вики, твои заложили карету или им надо намекать?
Бгама едва заметно кивнул, но герцог разобрал кивок и поднялся на ноги, с интересом рассматривая Ичивари, которого, снова подхватив под бессильные руки, быстро водворили в карету и пристегнули ремнями в уголке, как куклу. Следом забрался и расположился на подушках герцог, юркнула и быстро села к окну Вики. Дверца закрылась, кони пошли мелкой мягкой рысью.
– А теперь мы без спешки разберемся, кто кого предал, – тихо и зло выговорил Этэри. – Вики, я не прементор, мне на исповеди врать негоже. Говори коротко и внятно.
– Я вам ничего не должна, – сухо и достаточно спокойно сообщила Вики. – Этот кретин не знает, но я больше не имею перед вами даже вассального долга. Мне дорого обошлось право выжить в нынешнее лето, и вы не уплатили ни медяка. Вы меня предали и бросили. Я нашла бумаги и вернула вам доверие сына, а вы меня сдали этому…
– Без обвинений, – поморщился Этэри. – Знаю, что бросил. Все мы грешны. Но не безнадежны. А что муж малолетний… так тебе ли привыкать? Что восемь, что восемьдесят, то и другое называется свобода от обязательств. Рассчитаемся. Кого ты мне подсовываешь? Он и впрямь так похож на сбежавшего недоумка, что я сомневаюсь, и поэтому зол. – Герцог чуть помолчал. – Виктория, я пока что не трогаю твою черную куклу, хотя догадываюсь, что она не проста. Ограничься одной игрушкой. Не жадничай. Если ты промолчишь, тот занятный пьяница уж всяко проболтается… Я вполне успокоился по поводу примерки короны и теперь снова, гм… в уме.
Вики покосилась на Ичивари, виновато пожала плечами. Махигу стало жаль ее. Сколько можно требовать от женщины каждодневно точить нож, наносить краску на лицо и безнадежно воевать одной против целого мира?
– Я сын вождя людей, живущих по ту сторону моря, полное имя мое Ичивари Чар из рода секвойи, я внук того самого вождя Магура, который лишил адмирала де Ламбру корабля и наверняка заодно – жизни, – сказал он, радуясь тому, что слова выговариваются внятно, а собственное лицо уже не кажется чужим. – И я хотел бы вернуться домой. Без войны и без больших разрушений. А еще лучше – с договором о мире и признанием нас людьми и не колонией. Оружия у меня нет. И, даже если таковое существует где-то, оно для войны в вашем понимании не годно. Применимо огненное оружие только для обороны нашего берега. Если нет в душе вимти, пламя ариха не сожжет кораблей, ибо нет правды, а духи не отзываются на ложь. Как и ваш Дарующий не исполняет желаний всех и каждого, но ведет учет святым.
Герцог заинтересованно повел бровью и снова глянул на хозяйку кареты. Вики кивнула, негромко и быстро заговорила, рассказывая то, что ей в разное время говорил Чар. Махиг сидел и слушал, удивляясь тому, как полно цепкая память Вики хранит его слова и как ловко соединяет обрывки сведений в здравые предположения. Герцог хмурился и даже дважды ругался: когда узнал, что дата прибытия корабля была сообщена ментором заранее ложно, и когда услышал о договоре ордена с сакрами.
– Полагаю, у них есть оружие, у тех, кто плывет следом за Чаром, – закончила рассказ Вики. – Оно опасно даже для вас. И лучше бы людям леса вернуться тихо и незаметно в свой лес.
– Свой? Там земли семейки де Льес, – хихикнул герцог и заговорщицки подмигнул. – Они именуют себя герцогами новотагоррийскими, вот забава! Свалить их почти так же интересно, как оттяпать кус у сакров… А король наш беден, он потратился на южные походы и мог бы взять у меня в долг, утратив надежду на заморское золото… Одна беда. У нас есть флот. А зачем ему брать в долг, если сейчас не надо строить корабли? Мои верфи пустуют, заказов нет. Я просто обязан дать ему в долг и загрузить людей работой. Разве можно говорить мне, что войны не будет? И разве допустимо расстраивать меня угрозой утраты верфей и побережья? Вики, ищи другой путь. Я поссорился с прементором, и я желаю получить выгоду с этой ссоры.
Этэри отвернулся к окну и больше не произнес за всю дорогу ни слова. Вики сидела бледная и мрачная, ей совершенно не понравился весь разговор. Карета простучала по плитам двора. Рослые слуги в знакомых нарядных одеждах подхватили Ичивари под руки и поволокли в подвал, где стены оказались серыми и холодными, мебели и окон не было вовсе, зато имелись внушительного вида решетки.
Ознакомительная версия.
