Нет места под звёздами
1. Дуновение
Что может быть прекраснее, чем вольный ветер, пришедший на закате из необъятных просторов Великой Степи? Напоенный запахами, высушенный солнцем, сшитый в бесконечные полотна тонкими стежками пылинок. В нем слышатся терпкие нотки одиночества, пьянящая сладость свободы, приглушенная, скрытая от посторонних глаз непокорность.
Счастлив тот, кто вдыхал его хотя бы раз в жизни. Этот ветер высекает на гранях души невидимый, но ощутимый след. Не смыть его ни годам, ни расстояниям. Как огонь, скрытый от непогоды за тонким стеклом фонаря, будет он жить в сердце, указывая путь, излечивая и вдохновляя.
Или ранит. Больно, до крови, до слез и стона. Застрянет в памяти, лишая покоя, являясь в снах. Манящий, прекрасный в своей жестокой честности, неуловимый и желанный.
Горе тому, кто, прикоснувшись раз к подобному чуду, теряет его. Но еще большее горе, если, сохранив чудо для себя, теряешь того, с кем можно его разделить.
Один лишь степной ветер знал, какой груз лежал на плечах старого Лонхата. Некогда великолепный лучник, неутомимый всадник, друг конунга, мудрый советник и бесстрашный военачальник теперь мечтал лишь о том, чтобы найти покой.
Судьба позволила ему выжить в чудовищной круговерти минувшей войны. И словно в насмешку за эту милость отняла у него двоих людей, любовь к которым согревала старое сердце. Почти четыре года прошло с момента исчезновения конунга Лида, сына Канита из рода Хольда, и его сестры Йорунн. Почти четыре бессмысленных, пустых года…
Когда Лонхат покидал разоренный Витахольм, то думал, что не выдержит тоски и отчаяния. Он знал, что сдаться сейчас означало бы предать Йорунн, сделать ее жертву бессмысленной, и потому упрямо шел вперед, увлекая за собой людей. Понимал, что должен привести свой небольшой отряд к союзникам, которым повезло остаться в живых и сохранить свободу. И, спрятав боль на самом дне души, он все-таки добрался до Гилона.
За эти несколько дней пути последние темные волоски на его голове стали белыми, как снег.
Когда подданные конунга узнали историю исчезновения Лида и пленения Йорунн, то совсем пали духом. Никто не посмел осудить Лонхата, но и сил на то, чтобы постараться отыскать хотя бы тела наследников великого дома, не было ни у кого. Оглушающие, жуткие по масштабам поражения выбили у остатков войска последнее дыхание. В хвастливые рассказы Талгата верить не хотелось, но шли дни, недели, месяцы, а никаких вестей о детях Канита не было. И хольдинги смирились со своей потерей.
В тот год осень пришла рано, превратив мягкие и благодатные почвы в непроходимые болота. Наступление Талгата остановили не люди, а жидкая грязь и непрекращающиеся ливни. Затем ударили морозы, сковавшие все толстым слоем льда. Ни у кочевников, ни у хольдингов не было сил, чтобы продолжать воевать, а потому все осталось неизменным.
Впрочем, к середине осени Талгат был вынужден отпустить союзные войска. Лишившись поддержки хорошо обученной и закаленной пехоты в коричнево-золотых одеждах, Великий Хан не решился начать очередную атаку с приходом весны. Граница, хоть и негласная, теперь пролегала южнее Витахольма, но не доходила даже до Танасиса, не говоря уже о Гилоне.
Почти половина побережья Внутреннего Моря осталась свободной: редкие разъезды кочевников выбирались туда, но ни закрепиться в этих местах, ни даже держать там постоянные отряды, Талгат не смог. Его люди не раз видели длинные и узкие корабли, сильно превосходящие по размерам рыбацкие лодки и скользящие вдоль берега. Хольдинги при поддержке жителей побережья поднимались руслами рек, преодолевая неспешное встречное течение. Тогда на стойбища или невнимательные отряды кочевников совершались безжалостные, молниеносные атаки. Этого было мало, чтобы пошатнуть власть хана, но хватало, чтобы держать в постоянном страхе его людей.
Танасис и Гилон стали основой нового королевства. Сюда пробились те, кто выжил после падения Астарте и Теритаки. Тут нашли убежище мастеровые, торговцы, ремесленники, фермеры, рыбаки и прочие, кто лишился своего крова. Орик привёл из Витахольма весь отряд, за исключением полутора десятков раненых, которые не вынесли тяжести дороги. Затем к городским укреплениям начали стягиваться отдельные группки уцелевших воинов войска Лида, а иногда и отчаянные одиночки, потерявшиеся в степи.
К началу зимы стало ясно, что удалось сохранить достаточно лошадей. Кое-кто из фермеров северных провинций увел табуны в предгорные пустоши, где пролегал старинный полузабытый тракт, а затем скрытно добрался до Гилона.
В разгар осени явилось посольство из лесных поселений. Их не просили о помощи, но они прислали не только еду и дрова, а и инструменты, лечебные травы, одежду. К весне удалось построить вокруг Гилона цепь оборонительных сооружений, надежно защищающую город с севера, запада и востока.
Когда весеннее солнце обогрело замерзшие степи, Талгат понял, что чаша весов качнулась не в его пользу. За каждый клочок земли ему пришлось бы драться с такими потерями, что новое наступление становилось бессмысленным.
С началом лета встал вопрос, кто возглавит уцелевших хольдингов. Среди бывших соратников Лида не нашлось кого-то, готового взвалить на свои плечи ношу правления. После долгих бесплодных разговоров избрание нового конунга отложили до тех времён, когда окончится война. Пока же власть в городах осталась в руках градоправителей, а армию возглавил Лонхат.
Перстень рода Хольда, что некогда носил на своей руке Лид, а затем его сестра Йорунн, остался на хранении в сокровищнице Гилона. Тяжелый деревянный ларец, покрытый позолоченными узорами, захлопнулся с сухим стуком, отсекая символ власти от любопытных взглядов, а людей — от безвозвратно ушедшего прошлого.
Так прошло еще три года. Равнодушное солнце вставало над разоренными землями и упорно катилось по небосклону, раз за разом освещая и хольдингов, и их врагов. Ему не было дела до глупых человеческих споров, не важно, кто правит там, на этом зеленом клочке земли. О чем волноваться, если в его распоряжении поистине безмерная гладь синего неба?
Война с Талгатом словно обрушила невидимую стену, отсекающую степные народы от остального мира. Те, кто потерял родной дом единожды, уже никогда не будет чувствовать себя в безопасности, где бы не обрел новое пристанище. Стоит ли удивляться, что многие хольдинги покинули привычные края, чтобы отыскать свое место заново в огромном, неведомом мире?
Минувшие годы уняли, смягчили боль потери и горечь поражения. На дорогах вновь появились путешественники из дальних земель. Везли они не только товары на продажу, но и рассказы о том, как живет окружающий мир. Люди слушали, запоминали, задавали вопросы. То, что раньше казалось им лишь любопытными историями, призванными скрасить вечер, теперь стало важным и значительным.
А вести оказались разными: и веселыми, и тревожными, и такими, о которых следовало думать не за торговым прилавком или накрытым столом, а в тишине и покое.
По многим землям прокатилось эхо если не войны, то смуты. В Золотой Империи, что лежала за горами, тоже стало неспокойно.
О тех краях хольдинги знали мало. Что из этого было правдой, а что выдумкой, не смог бы сказать никто. К примеру, рассказывали, что главенствуют в империи не обычные правители, а одаренные стихиями маги. Что города там настолько огромны, что в них можно заблудиться, как в дремучем лесу. Что люди говорят там на десятках разных языков. Что стены крепостей тянутся своими зубцами до самых небес. И что магия вытекает там из-под земли, как ручьи и реки.
И Лонхат размышлял. Возвращался к тому роковому дню в сотый раз, воскрешая в памяти все до малейшей деталей. В том, что союзниками Талгата стали воины из-за гор, уже не было никакой тайны. Да и путешественники подтвердили, что вышитый золотом на красно-коричневом поле знак солнца — это герб сиятельного императора. Злую шутку сыграли с подданными Лида недоверчивость и беспечность. Не поняли они, что враги явятся водным путем с севера, обогнув и горные хребты, что тянулись в бескрайнюю даль, и обширные пустые земли между Великой Степью и королевством Хольда.
