Дикий Огонь
Смирнова Екатерина Александровна
Я думал, что я хороший... Мне снилось, что я орел!
Я сражался за чистый разум, но он опять не туда завел
Юрий Шевчук
Воистину, великая надобна самоуверенность и великая ослепленность, дабы кровь, стекающую с эшафота, именовать правосудием
Анджей Сапковский
Все боролись за правое дело, только дела почему-то были у всех разные
Автор неизвестен
Глава 1
- Светлого вам дня, добрые господа! И вновь с вами я, неподражаемый Эмиль де Лантор. Омойте же трудовой пот с лица и сядьте кучнее, ибо я расскажу вам о том, что есть и что будет. Города стонут под гнетом узурпатора, у людей отбирают последнее, умирающих от голода выкидывают из их домов и оставляют на улице, поля, где некогда колосилась рожь, пропитались кровью и слезами, а цветущие холмы превратились в могильные курганы. Кто на нас идет, спросите вы? Кто способен чинить такие зверства? Исчадия Тьмы, почитатели Шамора, безумцы, потерявшие человеческий облик? И да, и нет, добрые господа. Идет бедствие, неслыханное доныне, идет армия мясников и палачей, возглавляемая сумасшедшей чернокнижницей, Тафирской Ведьмой, что делит ложе с собственным братом и не стыдится этого. Идут противные Свету чародеи, в гордыне своей отринувшие Светозарного и поклоняющиеся Князю Тьмы, призывающие демонов и пьющие людскую кровь. Скачут в ночи Алые Всадники с головами койотов и волков, что режут детей и предаются греху с лошадьми. Чудовища, что зовут себя повелителями стихий, безумные прорицатели, что в своих видениях зрят лишь Тьму. Уродливы их лица, темны их помыслы, смерть и разрушение оставляют они за собой. Алое знамя, кровавое знамя реет над разрушенными городами и сожженными селами.
Но не бойтесь, добрые господа, спите спокойно в своих постелях. Армия Иссиана далеко, она… ээээ… где-то там и не посмеет посягнуть на нашу землю. Пусть только имперцы осмелятся переступить границу Танаира, наши доблестные солдаты оставят от них лишь кровь и пепел! Наша армия насчитывает … ээээ… на данный момент сколько-то там человек, и каждый из них будет стоять до конца! Потому что это не просто война, о нет, это, без преувеличения, бой Тьмы и Света, битва за выживание человечества. Битва добра и зла! А добро, как мы знаем, всегда побеждает. Каждый колдун, каждый, кто хранит у себя запрещенные книги – не только наш враг, враг самого Света. Видишь высшего мага - бери вилы! Видишь отмеченного черным крестом – проследи, чтобы он встал на учет, и отойди, не пачкай руки о скверну. Видишь целителя – протяни руку, коли за Свет он, но бей безжалостно, коли с другими колдунами якшается. Смерть чернокнижникам!
Итак, кто же сегодня собрался в наших покоях? Добрые господа, вашему вниманию представляется стол! Не раз земля, на которой произрастало породившее его дерево, обагрялась кровью невинных, не раз слышала она плач и мольбы, к которым ублюдки самозваной императрицы оставались глухи. Стол не может рассказать вам об этом, он даже не может плакать, но стол не забудет и не простит! Никогда! А вот и его друг и боевой товарищ, стул! Сотни раз стул незримо рыдал под мерзкими задами чернокнижников, сносил издевательства и унижения. Даже здесь, в Сида Корале, стул чувствует себя намного лучше, а это, добрые господа, дорогого стоит. И, наконец, третий и самый ожидаемый гость: тумбочка!!! История ее столь ужасна и кровава, что тумбочка не в силах рассказать ее, она может лишь стоять и скорбно молчать в углу.
Я вскочил на упомянутый стол, столь жестоко притесняемый, любуясь на себя в зеркало, и заорал:
- Слушай, Сида Корале! Новый манифест Эмиля де Лантора! Свободу мебели! Долой гнет презренных седалищ, долой эксплуатацию и жестокость, пилы и топоры! Стулья и столы всех королевств, объединяйтесь! Только вместе мы сможем победить армию захватчиков! Разве короли и королевы берегут наш сон, разве они хранят наши вещи и даруют отдых после долгой работы? Нет! Стул и стол – вот истинные друзья каждого честного крестьянина и дворянина! Разве что-то может сравниться с надежностью стула и преданностью стола? Ответь мне, Сида Корале!
Увы, Сида Корале не отвечала. Сида Корале была тюрьмой.
- Но, если ряды нашей доблестной армии дрогнут, если Танаир все же падет, знайте, добрые господа, виной всему будет один лишь Максимильен де Лантор. Что сказать о том, кто настолько жесток, что засадил в тюрьму собственного сына? Кто лишил Танаир его рупора, его надежды и опоры в столь трудный и темный час? Вероломно отправил в заточение того, кого вы, о, глупцы, должны носить на руках! Не в силах забыть мелочные обиды, он не в состоянии встретиться с действительностью и…
Оглушительно грохнуло, и мир взлетел на воздух. Я свалился с угнетаемого стола, голова больно встретилась с действительностью, то есть с полом. В нос ударил запах гари и пороха. Взбесившаяся вдруг тюрьма звенела, тряслась и кидалась плохо закрепленными предметами. И, что совсем уж удивительно, где-то совсем рядом загрохотал гром и резко задул ветер.
Я откатился в угол и забился под пресловутый стол. Наверное, когда Шамор обрушил границу между мирами, грохотало также. Мироздание осчастливило Сида Корале землетрясением или кто-то отчаянный решил взять штурмом самые охраняемые казематы Танаира? Лучше бы первое. Отношение чернокнижников к Эмилю де Лантору колебалось где-то между «насадить на кол» и «насадить на кол, предварительно содрав кожу», а больше сюда никто не сунется.
Под столом взору открывался художественный этюд на тему герба Танаира. Кто-то грубо намалевал синего двухголового льва, в одной башке угадывался король, в другой – папочка. Головы скалились друг на друга, в то время как в задницу льву вцепилось нечто, напоминающее хромую собаку. Жаль, я не видел этого шедевра раньше, внес бы пару коррективов. У Танаира две головы, говорят в народе, которые вечно грызут друг друга. И временами настолько этим заняты, что не видят репья на жопе.
Со звоном грохнулось зеркало, разлетевшись на десяток осколков. Придется выпрашивать у стражников новое. Если меня в ближайшее время не убьют, конечно.
Пристойная еда, пристойная камера с удобствами и большой кроватью, верхний ярус практически у входа в тюрьму, а не в мрачных подземельях, и книги – вот и вся милость, пожалованная мне отцом. Тряхнуло снова, хоть и слабее. Моя любимая книга сорвалась с полки и с глухим бульком угодила прямо в чудом устоявшее ведро с остатками воды. Милости становилось меньше с каждой минутой.
По коридору браво протопало. Доблестная стража ломанулась к выходу, решив предоставить шпионам, чернокнижникам и прочему отребью провалиться к Шамору. В преданности и отваге солдат нашего светлейшего короля я никогда не сомневался.
