Ткач - Фарит Маратович Ахмеджанов

Из одного края неба в другой идет старая, но еще крепкая дорога. С неглубокой колеёй, заросшая травой, немного пыльная. По ней всегда можно добраться туда, куда нужно и именно тогда, когда нужно. Главное — знать, куда и когда.

Те, кто пользуются этой дорогой — это знают. Всегда.

Эта дорога — лишь один из бесчисленных путей, что связывают наш большой мир в единое целое. В некоторые места можно попасть, только ступая по ней.

Многое можно увидеть, когда идешь по этой дороге. Порой ее обступают огромные странные деревья. Порой она взбирается на мостик, под которым темнеет крутобокий овраг. Порой ты шагаешь, словно по облакам.

А если тебя вдруг обступит серый мерцающий туман, словно сотканный из длинных нитей, если ты уловишь на лице дуновение ветра, что странным образом одновременно и тянет и отталкивает — вот тогда будь бдителен. Ты пришел. Ты приглашен.

Что ты увидишь, пройдя полосу тумана — не скажет тебе никто. И самому тебе, когда ты выберешься обратно, тоже лучше молчать.

Если сумеешь выбраться.

* * *

Небольшое, почти круглое озеро с трех сторон обрамляли деревья. С четвертой полумесяцем тянулся галечный пляж. Мелкая, ровная серая галька, несколько камней покрупнее, торчащие кривые кусты. На стыке воды, леса и пляжа — огромный валун, похожий на наковальню. У него плоская вершина, она покрыта затейливой резьбой.

На гальке, опершись спиной на один из камней покрупнее сидит Митра. Он кажется глубоким стариком — лицо изборождено морщинами, неровная борода начинается едва ли не от самых глаз, большой воинственный нос нависает над топорщащимися усами. На нем распахнутая овчинная безрукавка мехом наружу, под ней засаленная, когда-то белая рубашка, вылезающая из под широкого черного кушака. Грязные штаны, тоже когда-то бывшие белыми. Он бос, его сандалии валяются у кромки воды.

На шее, на засаленном черном ремешке висит сияющий солярный символ. Точно такой же, на таком же шнурке, висит на предплечье левой руки.

К камню прислонена круглая фляга, к которой Митра порой прикладывается. На его коленях лежит схимма. Она напоминает тонкое мозаичное панно, размером в три ладони. Мозаикой выложен все тот же символ. Искусная работа, все ее элементы очень мелкие, они идеально подогнаны друг к другу.

На краю схиммы выпуклости, числом шесть. Их назначение нам непонятно.

Митра проводит рукой по схимме. Все ее элементы оживают, над нею разворачивается картинка.

Это самое настоящее волшебство. Неведомым образом мы видим жизни людей. Сотни, тысячи жизней. Богачи и бедняки, разбойники и воины, женщины и мужчины, дети и старики — каждый, кто возносит молитвы великому Митре, каждый, кто славит его, каждый, кто просит его помощи. Каждый, кто готов вручить на его суд свои душевные порывы, мечты и чаяния. В храмах, у алтарей, просто в поле или даже на палубе плывущего корабля — везде люди думают о Митре, его, обращаются к нему, открывая ему свою душу и сердце.

Побывавший на небесной дороге увидит, что эти мечты и мольбы свиваются между собой, покрывая землю словно паутиной. Тонкие нити сливаются с другими в единый поток, который столбом уходит в небо. На земле его не видит никто.

Эти потоки, свиваясь и объединяясь, питают озеро Митры, дают жизнь его маленькому миру.

Так заведено издревле. Каналы и водопады Дельты, обители богов Египта, мрачные бассейны Цафона, где живут Ваал, Астарта и Мелькарт — боги финикийцев, огромное озероОлимпа, жилища богов греко-римского Пантеона — все они питаются мольбами людей, их радостью и горем. Всем, чем они готовы поделиться со своими богами.

Но не только люди питают эти воды. Ритмы природы, дыхание лесов, разливы рек, погоня барса за оленем, даже смена дня и ночи — все вносит свою лепту.

Но люди в этом первые.

Поэтому боги столь ревнивы к людям. Многократно более могучие, мудрые, бессмертные — они зависят от людей, от их почитания. Не все это понимают, не всем понимающим это нравится. Но это именно так.

Митра из тех, кто понимает, потому почти все свое время он проводит со схиммой. Он знает тех, кто верен ему. Он старается помочь. Митра не может сам вскопать землю, или перетащить тяжкий груз, или отбить летящие в человека стрелы. Но он может воодушевить, дать надежду, вселить уверенность. Или смутить разум противника.

Умелые пальцы бегают по схиме, меняя судьбы людей.

* * *

Над схиммой вдруг словно сгущается облачко. Митра смотрит на него с напряжением. Он не мешает и не помогает ему.

Облачко дышит, то почти исчезая, то вытягиваясь вверх. Наконец формируется фигура высотой в ладонь. Женщина, закутанная в плащ, с тонким жезлом в руке. У жезла раздвоенный конец. У женщины три лица, смотрящих в разные стороны.

Митра проводит рукой над схиммой, фигура рассыпается. Легко встает, обувает сандалии.

От животных отделяется крупный упитанный осел, подходит к Митре, смотрит на него, нагнув вбок голову. На его спине привязаны несколько плотно увязанных котомок.

— Нет, — машет рукой Митра. — Тут я сам.

От снимает со спины осла небольшой наплечный мешок и уходит в лес.

* * *

Странные деревья растут в том лесу. Большие, узловатые, с раскидистыми ветвями, которые порой переплетаются между собой. Иногда кажется, что они стоят стеной, настолько плотной, что там не проскочить даже кошке. Но Митра идет по лесу легко, тот словно расступается перед ним. В руке его толстая палка, он опирается на нее как на посох. Смотрит по сторонам, словно подсчитывая что-то, потом подходит к одному из деревьев и бьет палкой по стволу.

Из дупла вылетает нечто, описывает в воздухе восьмерку и оказывается Галгой.

— Где? — спрашивает его Митра.

Галга шмыгает носом, потом подходит к дуплу, засовывает в него руку и вытаскивает оттуда старого сатира с обломанным рогом. Это Фесей. Сатир со всего размаха грохается о землю, вскакивает, в бешенстве шипит, яростно глядя на Галгу. Тот с невинным видом смотрит в сторону.

Придя в себя, Фесей коротко кланяется Митре.

— Господин, спасибо вам, что согласились ответить. Моя госпожа ждет вас там… — он неопределенно машет рукой. — Я провожу.

В его словах и тоне мало почтения, но Митра не обращает на это никакого внимания.

* * *

Небольшая, почти круглая поляна, обрамленная пышными кустами папоротника. По краю поляны струится ручеек. Посередине нее, в густой траве, доходящей до колена, стоит Геката. Лицо ее