Цена двуличности. Часть 3 - Алаис

Резко остановившись, Коаттан опускает голову, а затем и вовсе склоняется в полупоклоне, отводя назад руку с Последней Милостью. Остальные личи спешно слетают со своих мест и, вместе со слугой, также кланяются.

Лишь все еще не замеченный ими сэр Алонт продолжает стоять позади кресла первого в Совете Древних. Ну и я корчусь на своем месте, пытаясь хоть как-то совладать с выматывающей болью от близкого присутствия настолько сильного мага.

— Учитель… — оставаясь склоненным, Коаттан осторожно поднимает голову.

— Помолчи.

Приказ звучит спокойно, приглушенно и чуть шипяще, но властность тона заставляет лича покорно затихнуть. Впрочем, голову Коаттан не опускает, продолжая смотреть на Первого Некроманта снизу вверх. Мне это видно с высоты постамента.

Ишь ты, смелый какой.

Впрочем, я и сама почему-то не испытываю особенного трепета в присутствии Суртаза. Наверное, причиной этому служит боль, мешающая прочувствовать величие и опасность момента.

— Защитники живых. Повелители мертвых. Хранители равновесия, — Первый Некромант делает паузу, его голос звучит ровно и равнодушно — Стоило оставить вас без присмотра, и что я вижу спустя семьсот лет?

Эхо подхватывает голос Суртаза и разносит его по залу, многократно повторяя вопрос. Но отвечать, конечно же, никто не рискует. А в дальнейших его словах я слышу нотки брезгливого отвращения.

— А вижу я тринадцать алчных и беспринципных душ, готовых на все ради малейших крох власти.

Снова пауза. Снова тишина в ответ. Но Первый Некромант, кажется, его и не ждет. Суртаз повышает голос.

— Я вижу сборище трясущихся над своим бессмертием трусов.

Первый Некромант повышает голос настолько, что мне становится больно его слушать. Я вижу, как по краям слева и справа личи уже не просто склонены, а едва ли не падают на колени.

— Интриганы и лжецы, вы ставите свои бесполезные жизни выше той задачи, ради выполнения которой это бессмертие было вам дано!

Уловив в тоне Суртаза яростные нотки, я ощутила прямо-таки невероятную радость от того, что эти слова адресованы не мне. Не знаю, какие там задачи ставил Первый Некромант перед личами изначально, но лично я честно старалась делать то, что требовалось от мага моего профиля и при жизни. С переменным успехом, правда, но хоть так.

— Вы не достойны зваться Советом Древних. Вы не достойны данной вам власти.

— Простите нас, шаэллаир…

Робкий шелестящий голос принадлежит Ладаону. Стоящий буквально в паре шагов сэр Алонт плавно поворачивает голову в его сторону, растягивая губы в улыбке, которую я бы назвала… Плотоядной. Хищной. По моему мнению — совершенно чуждой для грубоватых черт лица коменданта, будто бы высеченного из серого камня. Впрочем, мне уже доводилось видеть, насколько его внешность обманчива.

И тут же я ловлю себя на мысли, какое же все-таки железное терпение у сэра Алонта. Вот так близко находиться рядом со своим обидчиком и не попытаться ничего ему сделать… При условии, что он, конечно же, вообще может сделать ему хоть что-то. Все-таки, Ладаон — древний и могущественный лич.

— Нам не хватало вашего руководства, Первый Некромант, — на этот раз подает голос бессмертный по другую сторону от центрального кресла. — Вы ушли и…

— А вот о моем уходе, я бы хотел поговорить с тобой, Коаттан. Наедине. Но сначала…

На последних словах голос Суртаза обретает мрачно-вкрадчивые нотки. Описав легкое круговое движение кистью левой руки, он наматывает на ладонь цепочку и прячет подвеску в кулак. Среди змеящихся звеньев на указательном пальце я вижу простое металлическое кольцо — старенькое, потертое. Оно начинает медленно проворачиваться. Само.

Я замечаю это по тому, как медленно смещаются мелкие царапинки — вот они были сверху, а вот уже потихоньку уползают, скрываясь… чтобы снова показаться с другой стороны.

— Вы считаете живых расходным материалом. Скотом, который можно отправлять на убой просто потому, что смертные слабее вас и не могут ничего противопоставить вашей объединенной власти. Вашему сговору. Вы обрекаете их на бессмысленную гибель просто для того, чтобы обеспечить себе время… — сделав небольшую паузу, Суртаз ядовито добавляет, — для более важных дел.

Я ощущаю дурное предчувствие. На добрый десяток секунд оно даже заглушает боль. Очень-очень дурное предчувствие.

— Я сделаю с вами то же самое.

Суртаз произносит что-то неразборчивое, видимо, на священном языке. Замершие было личи издают тихое шипение и начинают как-то странно дергаться. Ядовито-зеленое свечение вокруг видимых скелетированных участков их тел обретает холодный оттенок.

— Отправляйтесь на передовую. Отбросьте бледных, выдворите их за пределы этого осколка мира, а затем направляйтесь в Срединный мир. И там, так уж и быть, — холодная издевка в голосе Первого Некроманта отзывается новой волной еще более чудовищной боли в моем теле, — я позволяю вам упокоиться.

— Но учитель…

В отличие от остальных двенадцати личей, Коаттан не охвачен холодной зеленью. Он резко выпрямляется и задирает подбородок. При виде этого остатки моей интуиции, которые не смогла задушить даже выматывающая боль, начали истошно вопить, что он поступает опрометчиво.

— Не беспокойся, Коаттан…

Суртаз произносит имя своего ученика почти что с нежностью, только прозвучало это настолько зловеще, что я невольно подумала — первого в Совете Древних, похоже, ожидает что-то похуже гибели в Среднемирье. По крайней мере, мне бы этого очень хотелось.

— Ты останешься со мной… Мой верный ученик.

Интересно, мне показалось, или слова о верности прозвучали с порядочной такой издевкой? Это из-за того, что Коаттан сделал с Альдом? Или этот лич успел еще что-то натворить? Или мне все-таки показалось, и Коаттану ничего не будет?

Ощущение несправедливости происходящего раскаленной иголкой зашевелилось в области сердца — мимолетно, но ощутимо даже несмотря на боль во всех костях.

— А еще с нами останется Ладаон.

Ага, для разговора с сэром Алонтом, наверное. Интересно, коменданта действительно никто до сих пор не заметил? Да и в целом личи вели себя на удивление спокойно. Выпрямились и замерли у своих мест, будто…

Будто зомби.

С трудом перестроившись на просмотр аур, я вижу тончайшие нити цвета холодной зелени — они тянутся от кольца на руке Первого некроманта к застывшим перед ним двенадцати личам.

Неужели Суртаз в буквальном смысле ими управляет? То-то второй в Совете Древних как-то не спешит выражать радость по поводу мнимого спасения от неминуемой гибели.

Только покорно склоненный слуга остается свободным от контроля, но по ауре я вижу, что он — зомби, подчиненный лорду Тиору.

Ох ты ж… Лорд Тиор. Его же тоже отправляют на смерть! От волнения мое магическое зрение снова становится обычным.

— Остальные — вон отсюда. Сейчас же, — приказывает Первый Некромант.

— Прости… те, что… вмеши… ваюсь… — из-за не прекращающейся боли, заклинание речи работает с перебоями, и я с трудом придаю своим словам хоть какую-то связность. — Можно оста… вить лорда… Тиора? Седьмо… го в Со… вете.

Суртаз медленно, очень медленно поворачивает ко мне голову. Я вижу, что на его лице — напоминающая череп маска, то ли мастерски соединенная с короной, то ли составляющая с ней одно целое.

— Ты желаешь упокоить его лично? — ровно интересуется он.

— Нет… Я не… соби… раюсь его… убивать, — каждое слово дается мне со все большим трудом. — Я хочу…

— Тогда твое желание не имеет значения, — Первый некромант не дает мне договорить. — Он виновен в происходящем не меньше остальных.

Позабыв о здравом смысле и банальном чувстве самосохранения, я пытаюсь сказать еще хоть что-то, но заклинание речи отказывает напрочь. Раскаленная иголка чувства несправедливости уже вовсю проворачивается в моей груди, но я не могу издать ни звука. Даже хотя бы для того, чтобы спросить — почему тогда остается Коаттан?

Ближайшие к центральному креслу личи уже движутся ко мне. Кроме Ладаона, конечно же. Они пролетают мимо моего постамента и, судя по треску портала, направляются выполнять приказ Суртаза. И с ними — лорд Тиор.

Я с хрустом сжимаю подлокотники кресла, усилием воли пытаясь преодолеть выворачивающее кости ощущение, но стоит мне притупить его хоть немного, как следом на меня наваливается тошнотворная слабость магического бессилия. Браслеты продолжают работать. Возможно, не только они.