Роджер Желязны - Принц Хаоса

Когда герой отправляется на бессмертный подвиг, обязательно найдутся добрые люди и нелюди, которые дадут ему горяча коня, меч-кладенец, скажут по секрету волшебное слово и покажут замок, где живет царь-девица. Получается, что героизм — дело коллективное, да и большинство подвигов ждет-не-дождется, когда же их кто-нибудь совершит.

Принц Мерлин — герой-рассказчик второго пятикнижия Янтарных хроник — явный продукт коллективного героизма. Он юн, интеллигентен, предпочитает компьютер двуручному мечу и автомобиль — лошади. Но он обречен. Карты розданы, игра — в разгаре, а Мерлин — в каре. Процессор заклятий ему вручает дядюшка по одной линии, базу данных в бесконечных отражениях — другой, невесту ему мастерит прадед, а матушка со старшим братом дарят такое, что несчастный принц готов сбежать в глухую Тень. Так и напрашивается: Хорош, герой!

Единственное, что остается у Мерлина — вера в друзей и вера в отца, без вести канувшего в Преисподнюю Хаоса. И остается у Мерлина ребенок, созданный гением юного колдуна, — магический непоседливый мальчишка, листающий тени, как книжные страницы…

А затем — найденное сокровище, последняя битва, и выиграет ее — не волшебное кольцо и не серебряный меч. Мерлин станет взрослым. И захочется написать, перефразируя Великого Мастера: «Великая Эпоха Карт заканчивалась…»

Полюбуйся на одну коронацию — и ты видел их все. Звучит цинично, но, вероятно, таково по сути, и тем более, когда виновник торжества — твой лучший друг, а его королева — твоя неумышленная любовница. А в целом это процессии с океаном медленной музыки и неудобных, цветастых одежд, воскурений, речей, молитв и звона колоколов. Они скучны, темпераментны и требуют неискреннего внимания, как и свадьбы, присуждения университетских степеней и тайные посвящения.

Итак, Льюка{1} и Корал{2} нарекли правителями Кашфы, в той самой церкви, где всего лишь несколькими часами раньше мы с моим безумным братом Джартом{3} подрались — к несчастью, не совсем до смерти. Как единственному представителю Янтаря{4} — хотя и в неофициальном статусе — мне было предоставлено стоячее место у самого ринга, и взгляды присутствующих часто отдрейфовывали в мою сторону. Так что я был вынужден бдить и держать лицо согласно ситуации. Хотя Рэндом{5} не утвердил формального статуса моего присутствия на церемонии, я знал, что он разозлится, если узнает, что мои манеры были ниже простенького дипломатического пшика.

Так что вернулся я с ноющими ногами, затекшей шеей, а цветастые одежды пропитались потом. Все как бы подтверждало мои труды. Да и поступить по-другому у меня бы не получилось. Мы с Льюком прошли через несколько проклятых эпох, и я не мог помочь ему иначе, как вспоминая о них: от острия меча — к движению по следам, от галерей искусств — в Тень, пока стоял там, изнемогая от духоты и переживая, что станется с Льюком теперь, когда он наденет корону. Такое же происшествие превратило дядю Рэндома из счастливо-пошла-удача музыканта, вольно слоняющегося выродка, в мудрого и ответственного монарха… хотя о нем изначальном есть у меня только отчеты родственников, ну, когда дело доходит до их знаний… Я тешил себя надеждой, что дозреет и Льюк. Все же — как-никак! — Льюк был совсем другим человеком, нежели Рэндом, не говоря о возрасте. Хотя изумительно — что могут сделать годы… или это просто природа события? Благодаря недавним делам я сознавал, что весьма отличаюсь от того себя, что был давным-давно. Весьма и весьма отличаюсь от того, кем был вчера, подумал я.

В перерыве Корал ухитрилась передать мне записку, кричащую, что ей необходимо меня видеть, назначающую время и место и даже включающую небольшую карту-абрис. Карта указывала на комнаты в дальней части дворца. Мы встретились там тем же вечером и завершили ночью. Тогда я и узнал, что в части дипломатического соглашения между Джасрой и бегманцами Корал и Льюк были обвенчаны еще детьми по договоренности. Это не было нигде зафиксировано — дипломатия! — а остальное — побоку. Основные виновники вроде как тоже подзабыли о женитьбе, пока недавние события не послужили напоминанием. Друг друга они не видели многие годы. Но уговор гласил, что принц — женат. И раз аннулировать это было невозможно, Корал должны были короновать с Льюком. Если в этом было хоть что-то для Кашфы.

А в этом было: Эрегнор. Бегманская королева на троне Кашфы позволила бы сгладить специфический захват недвижимости. По меньшей мере, так думала Джасра{6}, сказала Корал. А Льюк согласился в отсутствии гарантий из Янтаря и ныне почившего Договора Золотого Круга.

Я обнял ее. Ей было нехорошо, несмотря на то, что послеоперационное восстановление прошло прекрасно. Она носила черную повязку поверх правого глаза и более чем явно вздрагивала, как только моя рука оказывалась поблизости — или же я смотрел туда слишком долго. Что могло толкнуть Дваркина{7} на замену поврежденного глаза Талисманом Закона, я не мог даже предположить. Едва ли Дваркин думал о защите Корал от сил Образа и Логруса в их попытках получить Талисман. Мои знания и опыт в свойствах этих сил были более, чем слабыми. Повстречай я маленького мага, может, я и убедился бы в его здравом смысле. Хотя это и не поможет вникнуть в загадочные свойства, которыми эти древние человеки обладали.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я Корал.

— Очень странно, — отозвалась она. — Не то чтобы боль… нет. Скорее, ощущение Козырного контакта. И он все время со мной, но я никуда не собираюсь, ни с кем не говорю. Так, словно я стою в неких воротах. Мощь течет вокруг меня, сквозь меня.

На мгновение я очутился в центре того, что было серым кольцом в колесе со множеством спиц красноватого металла. Отсюда, изнутри, оно походило на огромную паутину. Яркая нить пульсировала, привлекая внимание. Да, это был вектор к могучей силе в дальней Тени, той силе, что могла быть использована для прощупывания. Я осторожно потянул ее в сторону прикрытой драгоценности, которую Корал носила в глазнице.

Мгновенного сопротивления не было. Я ничего не почувствовал, пока тянул линию силы. Но мне явился образ огненной завесы. Пробившись сквозь огненную вуаль, я почувствовал торможение своего запроса, затем медленнее, медленнее, и — остановка. Там, на краю пустоты, я и парил. Это не было путем настройки, и пока работали другие силы, я не хотел взывать к Образу, который, как я понял, был частью этого. Я толкнулся вперед и почувствовал ужасный холод, иссушающий энергию, вызванную мной.