Олег Лукьянов
Кладбище демонов
Открыв глаза, он сразу зажмурился, спасаясь от слепящего света и кружащих разноцветных мошек. Какое-то время он пытался с ними бороться, но потом решил, что вовсе незачем смотреть на этот ужасный свет. Отвернувшись, он вновь попытался обрести покой.
Только он так и не вернулся. Сквозь звон в ушах с боем пробивалось неразборчивое бормотание, и темнота перед глазами была еще хуже этого пронзающего словно копье света. Темнота сгустилась в непроглядное черное облако и стала кружиться, куда-то увлекая, но, не позволяя себя догнать. Она поменяла местами землю и небо, и ему стало казаться, что земного притяжения больше нет.
Но ведь это невозможно — он ощущал, что лежит на чем-то жестком и холодном!
Желание разобраться в происходящем, на время заставило слабость отступить. Вновь открыв глаза, он попытался отгородиться от беспощадно бьющего ярко-алого света. Но почему-то руки не стали слушаться и оставалось только оглядеть мир, превозмогая себя и ненавистный свет.
Первым, что прояснилось перед глазами, было клонящимся за горизонт кровавым солнцем. Кроны далеких сосен, словно зубы исполинского чудовища, с каждым мгновением все более жадно поглощали несчастное светило, и алая кровь все дальше растекалась вокруг них.
Однако мир еще не погрузился во тьму, прямые лучи все еще освещали пустынное поле и крутой холм, на котором, словно копья темного воинства зиждились вбитые в землю столбы. Длинные тени этих столбов исполосовали весь холм, придавая ему одухотворенный и какой-то мистически-зловещий вид.
Почти все эти странные столбы находились на приличном удалении, но один из них возвышался не более чем в метре. Черный, или казавшийся черным из-за контрастного освещения, столб представлял собой двухметровый монолит, вырезанный из единого куска камня. Его грани, некогда ровные и острые были стерты и выщерблены временем, дождем и ветром.
Эта непонятного назначения прямоугольная колонна, вызвала ассоциации со стелой, установленной в честь великого подвига какого-то древнего героя…
Он вздрогнул, когда то, что казалось лежащей под столбом бесформенной тенью, вдруг зашевелилось. В свете заката розовым блеснули глаза.
— Очнулся? — хрипло прошелестела тень. — Не повезло…
Теперь стало видно, что заговоривший был человеком — он сидел на коленях в странной, неестественной позе. Его руки были заломлены за спину и будто бы связаны за столбом…
Неожиданно пришло осознание, что он и сам находится точно в таком же положении! Колени отозвались болью из-за непроизвольного движения. Спина и голова ощущали холодный шершавый камень, а онемевшие руки были связаны позади столба веревкой.
Паника накатила сумрачной волной. Он дернулся изо-всех сил, но попытка освободиться ни к чему не привела — путы за спиной крепко удерживали его на месте. Забившись у столба словно рыба пойманная в силок, не слушая уговоров и увещеваний незнакомца, он продолжал упрямо бороться.
Боли не было, хотя он ощущал, как по пальцам бегут теплые дорожки и веревки пропитываются кровью вытекающей из израненных запястий.
Наверно это продолжалось бы еще долго, но черная волна безумия откатилась одновременно с оборвавшимся бормотанием, монотонность которого была столь естественна в этом месте, что он её заметил, только когда она неожиданно прервалась.
Он повернул голову и скосил глаза — тело отозвалось судорогой и дрожью. Выпрямившиеся было ноги, перестали держать и он снова сполз со столба, заняв на земле позу обреченного.
— Я же говорю: не повезло, что ты очнулся, — бросил сосед по несчастью. — Похоже, настала наша очередь. Эти чокнутые твари уже проделали это со всей нашей группой.
Прикованный к столбу напротив немолодой мужчина имел густые усы, синяки и ссадины по всему лицу, а еще выделялись глаза — пустые и смирившиеся с неизбежностью.
— А я тебя помню, — продолжил он, — ты так и не пришел в себя после крушения. Сбгшник заставил одного из моих парней тащить тебя на себе. А почему на тебе форма Академии? Как тебя зовут?.. Эй, ты меня слышишь? Я сержант первого батальона Маркелов, но товарищи зовут меня просто Гусар. А как зовут тебя?
Тот к кому обратился Гусар на мгновение задумался, а затем покачал головой и вновь уставился на вершину холма.
Наверно Гусар хотел отвлечь его от творящегося наверху, но ничего не вышло.
Совсем рядом с ними, образовав импровизированный круг, стояли люди с факелами в руках. Все они были как братья-близнецы: рослого телосложения и одинаково свирепыми на вид. Один только взгляд на них внушал безотчетный ужас.
Их нагие торсы и руки были увиты мышцами и разукрашены вязью татуировок, лысые черепа обезображены многочисленными рубцами и кривыми шрамами, а их лица напоминали звериные морды. На поясах каждого висели зазубренные ножи, и топоры.
Эти странные люди неподвижно стояли вокруг лежащего посреди холма гигантского валуна, на котором были высечены различные руны. Один из них, самый рослый и старый, находился ближе всех к камню: вероятно, это бормотал он — молился валуну, как какому-то алтарю.
— Чертовы дикари, — раздалось чертыханье Гусара. — Долбанные сектанты! Чтоб вам пусто было!
Но брошенные сквозь зубы проклятья, не отвлекли от разглядывания черной мессы. Позади тесного кольца полуголых сектантов-дикарей находился еще один неплотный круг: из земли вырастали кресты — небольшие, относительно гигантских монолитов, но тоже высеченные из цельных каменных глыб.
И тогда он рассмотрел, что именно было привязано к этим крестам. Из самой черной бездны пришла волна ужаса. Она выдавила из легких весь воздух, и если бы не встретила сопротивление, наверняка задушила.
А пока шла внутренняя борьба, его глаза неотрывно изучали висящие на крестах тела людей, которые до сих пор были выгнуты в немой агонии. И не удивительно — ведь животы были вспороты и вывалившиеся внутренности лежали под ними.
Ужас ушел, оставив после себя замутненное сознание, которое страстно желало спрятаться: заставить лицо отвернуться, закрыть глаза и оказаться в ином, более светлом месте.
Но связанное веревками тело, не желало отзываться. Будто парализованный, он продолжал смотреть, как старший среди этих жутких людей вскинул руки к стремительно темнеющему небу и громогласно возвестил:
— Подношение готово! Толкайте валун.
Застывшие словно изваяния полуголые мужчины пришли в движение и навалились на свой алтарь с одной стороны. А командующий ими человек, в отличие от других носивший на голове ирокез, обратил взор на двух оставшихся в живых пленников и, ни говоря не слова, указал на них своим людям, не принимавшим участия в общей свалке у валуна.
