— А зачем они здесь?
— Для нашей безопасности, — ответил Лёня. — Имейте в виду, — с серьезным видом добавил он, — покидать академию без разрешения нельзя.
Да с такой охраной ее по-тихому и не покинешь.
— То есть мы тут как бы заперты? — уточнил я.
— Нет, — возразил он. — В будни покидать можно только по разрешению от директора или преподавателей, а в выходные разрешается всем, кроме наказанных.
Оставив казарму и солдат позади, автомобиль въехал в огромный парк, среди кустов и деревьев которого время от времени мелькали изящные беседки и мраморные статуи. Я даже на всякий случай себя ущипнул — вдруг это все еще ночной жар. Вскоре среди зелени появилось роскошное длинное здание, очень похожее на дворец — с высокими окнами, резными колоннами и витыми башенками.
— А мы что здесь жить будем? — я сначала даже не поверил.
— Это главный корпус, — отозвался Лёня, — общежитие за ним.
Да уж, неплохое разнообразие после рабочих бараков… Проехав еще немного, машина остановилась на небольшой площадке, где стояли несколько других автомобилей, как бы говоря, что мы не единственные, кто прибыли сюда с комфортом. Забрав вещи, мы зашагали к внушительной лестнице здания, над входом в которое ярко сверкала надпись “Высшая академия магии СССР имени товарища Сталина”.
Сутолока у главного корпуса была точь-в-точь как на вокзале. Повсюду раздавались голоса, топот ног, скрип чемоданов. Парни и девушки сбивались в кучки, что-то воодушевленно обсуждая. Все скамейки вокруг были заняты — оккупировали даже ступени лестницы. Словно ища кого-то, Лёня напряженно всматривался в толпу, а затем вскинул руку и широко замахал. Я повернул голову, следя за его взглядом. Спустившись с парадной лестницы, к нам быстрым шагом направлялась стройная девушка в темно-зеленой облегающей гимнастерке — во всяком случае других сравнений у меня не нашлось — и такого же цвета юбке чуть выше колен, плотно перехваченной на талии кожаным ремнем.
— А это здесь форма такая, да? — спросил я.
Лёня кивнул.
— Красивая, — заметил я, рассматривая уже саму девушку.
Толстая русая коса была перекинута через плечо. Синие глаза приветливо искрились, коралловые губы улыбались. Несколько верхних пуговиц гимнастерки были расстегнуты, открывая ворот тонкой голубой блузки. Осмотреться ниже я не успел, поскольку синие глаза поймали мой взгляд, как бы намекая не изучать то, что не положено.
— Это Нина, — представил ее Лёня. — А это Саша и Роза.
— Знаю, — еще шире улыбнулась она. — Очень приятно. Сильно устали с дороги?
— Вообще нет, — ответил я за всех.
Синие глаза с любопытством пробежались по значкам на моей груди.
— Тогда пойдемте сначала за формой в хозотдел, — сказала Нина. — Потом заселим вас в общежитие, а потом пообедаем… Вещи можете пока оставить здесь.
Пристроив сумки и чемоданы у ближайшей скамейки, мы всей компанией последовали за ней. Однако не к парадному входу в академию, а дальше — к небольшой пристройке на углу. Хотя небольшой ее можно было назвать только относительно размеров главного здания.
— А ты тоже здесь учишься? — уточнил я очевидное, скользнув взглядом по ее темно-зеленой гимнастерке.
В таких же здесь была половина расхаживающих по территории — так что с легкостью можно сказать, кто учится не первый год, а кто только приехал.
— Да, — ответила Нина, — мы с Лёней в одной группе на третьем курсе.
— Надеюсь, — не удержался я, — вас нами не наказали.
Роза рядом фыркнула, а Нина звонко засмеялась.
— Не успел предупредить, — проворчал Лёня, — он не замолкает и несет обычно не пойми что.
Повернув голову, Нина стрельнула в меня глазами.
— А ты разве считаешь себя наказанием? Мне почему-то кажется, что нет…
— Смотрю, ты разбираешься в людях, — с улыбкой отозвался я.
— А экзамены сложные будут? — влезла Роза.
— Скажу по секрету, — Нина отвернулась к ней, — теоретическая часть одна и та же год от года. Напишет даже ребенок.
— А практика?
Нина что-то ответила, но я уже не вслушивался, пристально глядя на нее — внаглую пытаясь влезть в эмоции. Она была слишком позитивная, слишком добродушная и слишком привлекательная, чтобы не увлечься. Вот только часто все это оказывается лишь маской, за которой скрывается совсем другой человек — из тех, с кем лучше вообще не общаться. Поэтому чересчур милых людей я изучаю по привычке, чтобы сразу вычислить лжецов и лицемеров. Наконец глаза выцепили тонкие волны, вьющиеся вокруг ее тела, очень похожие на нежно-розовые лепестки. Все было искренним: и слова, и улыбки. Внезапно лепестки исчезли, словно не давая больше на себя смотреть.
— У нас тут так не принято, — спокойно сказала Нина, вновь повернув ко мне голову.
— Что? — Лёня мигом встрепенулся. — Что он опять сделал?
— Ничего, — ответила она и еле заметно подмигнула мне.
Наконец мы вошли в пристройку, где находился хозотдел, оказавшийся одной огромной захламленной комнатой со множеством стоящих рядами узких шкафов. Немолодая женщина, сидевшая за столом в углу, с ходу уточнила наши с Розой размеры, что-то отметила в толстой тетради, а потом, уйдя к шкафам, немного покопалась и принесла нам по аккуратно сложенной стопке одежды темно-зеленого цвета. Протягивая вещи мне, она с сомнением покосилась на мои руки — огрубевшую кожу, рубцы и мозоли, намекавшие, что я держал в них не карандаш.
— Тут нет никакой ошибки? — деловито уточнила она.
— Нет, — отрезал Лёня, — никакой ошибки.
Не задавая больше вопросов, она молча передала мне стопку одежды и снова ушла к шкафам. После ее второго захода я получил штаны и майку светло-синего цвета.
— Для практики магического боя, — пояснила Нина, — и обычного спорта.
— На территории академии, — тут же подхватил Лёня, вновь включив свой самый занудный тон, — ношение формы обязательно. С начала учебного года, — добавил он, когда на склад вошли пара ребят в обычной одежде.
Проследив, чтобы я и Роза расписались в получении вещей в толстой тетради, женщина занялась новыми студентами, а мы покинули пристройку и зашагали обратно к главному корпусу, у которого оставили сумки и чемоданы.
— Женское и мужское общежитие, — сказала Нина, — находятся в разных корпусах.
— Походы в гости правилами запрещены, — опять подхватил Лёня. — И покидать общежитие в ночное время тоже нельзя.
Мне уже хотелось попросить у него полный список всех этих “нельзя”. Что-то подсказывало, что перечень того, что можно, окажется намного короче.
— Григорий Николаевич! — вдруг позвала Нина.
Проходящий мимо мужчина лет сорока на вид медленно остановился. В сером пиджаке, серой жилетке и серых брюках, сам он серостью тем не менее не казался, а его взгляд был настолько цепким и жестким, что я бы не стал его добровольно окликать.
— Познакомитесь, — быстро начала Нина, показывая на меня и Розу. — Это Матвеев…
— Знакомство со студентами, — сухо перебил он, — в общем порядке.
Холодно скользнув по мне глазами, он отвернулся и направился дальше.
— По-моему, — заметил я, — я ему не понравился.
— Ковалевскому все не нравятся, — проворчал Лёня, ворча впервые на кого-то, кроме меня.
Нина слегка нахмурилась и тут же качнула головой, словно стряхивая недовольство.
— Просто завтра экзамены. Полно хлопот. А так, — она повернулась ко мне, — я уверена, ты ему понравишься.
Да мне было как-то без разницы. И вообще, если я людям не нравлюсь, это их проблемы, не мои.
У крыльца мы разошлись, договорившись встретиться в столовой. Девушки, что-то оживленно обсуждая, отправились в одну сторону, а мы с Лёней — в другую.
Мужское общежитие находилось за главным корпусом академии и представляло собой длинное трехэтажное здание, внешне очень похожее на музей. Войдя внутрь, Лёня оставил свой чемодан на первом этаже и повел меня вверх по лестнице, сообщив, что моя комната будет на последнем. Со всех сторон громко хлопали двери и раздавались голоса — студенты активно заселялись. Однако в целом людей здесь было намного меньше, чем на улице. Лестница так и вовсе стояла почти пустой.
